Послышался хор недовольных голосов.
– Тихо! – оборвал Марвин.– Мы находимся в состоянии войны, вам ясно? За нами продолжают охотиться. Если мы выясним, кто эта старая сука и какое она имеет к этому отношение, мы будем знать, кто нам нужен. Уясните себе это и заткнитесь.
Все разошлись обратно по своим матрасам, некоторые вернулись к бильярдному столу.
Было уже четыре часа, на улице начало темнеть. Натали застегнула молнию куртки, пытаясь приписать свои внезапные приступы дрожи порывам ветра. Они прошли на север по Брингхерст-стрит, затем свернули на запад в узенькую аллею. Фонари еще не горели. Время от времени пролетали редкие снежинки. Вечерний воздух был наполнен миазмами помоек и запахом прогоревшей сажи.
Они остановились у поворота, и Марвин указал пальцем на четырнадцатилетнего парнишку:
– Монк, расскажи, что тогда произошло.
Мальчик заложил руки в карманы и сплюнул на заиндевевшую траву.
– Мухаммед и остальные трое… они пришли сюда, понимаешь? Я шел за ними, но еще не подошел. Темно было, как в преисподней. Мухаммед и Тоби пошли без меня трахаться к брату Зигу, а я так накачался, что не заметил, как они ушли. Потом побежал их догонять, понимаешь?
– Расскажи о белом ублюдке.
– Вонючий ублюдок, он вышел из этой аллеи и показал Мухаммеду средний палец. Вот прямо здесь. Я был за полквартала отсюда и слышал, как Мухаммед послал его подальше. И белый ублюдок тут же набросился на него и трех братишек.
– Как он выглядел? – спросила Натали.
– Заткнись! – рявкнул Марвин.– Вопросы задаю я. Расскажи ей, как он выглядел.
– Он выглядел как сука,– сказал Монк и еще раз сплюнул. Не вынимая рук из карманов, он повернул голову и утер подбородок о собственное плечо.– Этот долбаный ублюдок выглядел так, словно его окунули в дерьмо, понимаешь? Так, как будто он целый год питался одними отбросами. Волосы такими сосульками, а лицо как будто завешено травой… И весь грязный – в глине или в крови, я не понял.– Монка передернуло.
– Ты уверен, что тот парень белый? – спросила Натали.
Марвин бросил на нее сердитый взгляд, но Монк вдруг разорался:
– О да, он был белый! Он был белый! Это истинная правда.
– Расскажи ей про косу.
– Ага.– Глаза Монка расширились так, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит.– Я услышал шум и подошел, чтобы посмотреть. Не бежал, ничего такого не делал, понимаешь? Я не думал ни о каких убийствах. Просто решил посмотреть, что у них там происходит. Но этот белый ублюдок, он достал такую косу… ну, как в мультиках, знаешь?
– Каких мультиках? – спросила Натали.
– Черт, ну там старуха с черепом и с косой. Смерть, в общем… Она приходит, чтобы забирать мертвецов.
– С косой? – удивленно переспросила Натали.– Которой косят траву?
– Да, черт,– бросил Монк и повернулся к ней.– Только этот белый ублюдок скосил Мухаммеда и братишек. И быстро. О черт, как быстро. Но я видел, я прятался там… – Он указал пальцем на большую мусорную кучу.– Я дождался, пока он ушел, а потом еще очень долго сидел, мне такое дерьмо ни к чему… А после, когда рассвело, я пошел рассказать Марвину, понимаешь?
Главарь сложил на груди руки и посмотрел на Натали:
– Ну что, с тебя достаточно, малышка?
Уже совсем стемнело. Далеко, в самом конце аллеи, виднелись огни Джермантаун-стрит.
– Почти,– ответила Натали.– И он… этот белый ублюдок убил всех?
Монк обхватил себя за плечи, его снова передернуло.
– Ты же сама знаешь… И не спешил к тому же. Ему, понимаешь, это нравилось.
– Они были обезглавлены?
– Чего?
– Она спрашивает, отрезал ли он им головы,– пояснил Марвин.– Расскажи ей, Монк.
– Да, они были обезглавлены. Он скосил им головы своей косой и потом добил лопатой. И насадил их на стояночные счетчики, знаешь?
– О господи,– выдохнула Натали. Снежинки падали ей на лицо и таяли на щеках и ресницах.
– Это еще не все,– продолжал Монк. Смех его стал таким хриплым и прерывистым, что больше походил на сдерживаемые с трудом рыдания.– Он еще вырезал им сердца. По-моему, он съел их.
Натали начала пятиться в ужасе, повернулась, чтобы бежать, но, не увидев вокруг ничего, кроме кромешной тьмы и гор кирпичей, замерла.
Марвин взял ее за руку:
– Пошли, малышка. Ты пойдешь с нами. Теперь твоя очередь рассказывать. Настало время поговорить серьезно…
Глава 22
Беверли-ХиллзСуббота, 27 декабря 1980 г.
Тони Хэрод занимался любовью со стареющей старлеткой, когда раздался звонок из Вашингтона.
Тари Истен исполнилось сорок два, она была, по меньшей мере, на двадцать лет старше героини той роли, которую хотела получить в «Торговце рабынями», зато грудь у нее была в порядке. Хэрод поглядывал на нее снизу, пока Тари трудилась над ним, и ему казалось, что он различает бледно-розоватые линии на ее накачанной силиконом груди. Она выглядела настолько упругой, что почти не колыхалась, когда Тари подпрыгивала вверх-вниз, откинув плечи назад и открыв рот, восхитительно разыгрывая страсть. Хэрод не использовал ее, он просто пользовался ею.
– Давай, малыш, давай. Дай мне, дай,– задыхаясь, шептала стареющая инженю, которую «Калейдоскоп» в 1963 году называл «новой Элизабет Тейлор». Но она стала всего лишь новой Стеллой Стивенс.
– Дай мне, дай,– повторяла она с каждым выдохом.– Дай мне все, малыш.
Тони старался. За последние пятнадцать минут их страсть окончательно превратилась в тяжелый труд. Тари знала все нужные движения и выполняла их не хуже любой другой порнозвезды, с которой когда-либо работал Хэрод. Ее переполняла фантазия, она предвосхищала любое его желание, пытаясь доставить ему удовольствие каждым своим прикосновением, и старалась сосредоточить весь акт на самоотверженном поклонении пенису, которое, как она знала, нравилось любому мужчине. Она была самим совершенством. Но несмотря на все ее старания, Хэроду казалось, что с равным успехом он мог бы трахаться с дуплом в дереве.
– Давай, малыш. Сейчас, дай мне все сейчас,– задыхалась Тари, продолжая оставаться в образе и подпрыгивая на нем, как ковбойская красотка на механическом быке.
– Заткнись,– бросил Хэрод и попытался сосредоточиться, чтобы достичь оргазма. Он закрыл глаза и вспомнил стюардессу, летевшую с ним из Вашингтона две недели назад. Неужели она была последней? Ах да, еще две немки, развлекавшие друг друга в сауне… Хотя нет, о Германии он вспоминать не хотел.
Чем больше они старались, тем слабее становилась эрекция у Хэрода. Пот с сосков Тари капал на его грудь. Хэрод вспомнил бесчувственную Марию Чен три года назад, ее смуглое обнаженное тело, покрытое потом, маленькую грудь, сжимающуюся от холодной воды, когда он обтирал ее губкой, и капли влаги, поблескивающие на черном треугольнике лона.
– Давай, малыш,– шептала Тари, чувствуя приближение победного конца и энергично труся, как пони, завидевшая впереди долгожданную конюшню.– Отдай мне все, малыш.
И Хэрод отдал. Тари застонала, дернулась и застыла в наигранном экстазе, который явно тянул на премию за лучшее достижение, если бы «Оскаров» давали за оргазмы.
– О, малыш, как ты хорош,– проворковала она, запуская пальцы в его волосы, приникая лицом к плечу и елозя по нему своими грудями.
Хэрод открыл глаза и увидел, что на телефоне мигает лампочка.
– Проваливай,– буркнул он.
Пока он сообщал Марии Чен, что возьмет трубку, Тари свернулась рядом клубочком.
– Хэрод, это Чарлз Колбен! – проревел знакомый грубый голос.
– Да?
– Ты сегодня же вылетаешь в Филадельфию. Мы встретим тебя в аэропорту.
Он оттолкнул руку Тари, тянувшуюся к его промежности, и закатил глаза.
– Хэрод, ты здесь?
– Да. А зачем в Филадельфию?
– Просто тебе надо быть там.
– А что, если я не хочу?
Теперь настала очередь Колбена промолчать.
– Ребята, я же вам сказал еще на прошлой неделе, что выхожу из игры,– продолжил Хэрод и посмотрел на Тари Истен. Она курила сигарету с ментолом. Глаза у нее были синими и пустыми, как вода в бассейне Хэрода.
– Ниоткуда ты не выходишь! – заорал Колбен.– Ты знаешь, что случилось с Траском?
– Да.
– А это значит, что в Клубе Островитян открывается вакансия.
– Не уверен, что меня это интересует. Колбен рассмеялся из трубки.
– Хэрод, несчастный тупица, ты бы лучше продолжал уповать на то, чтобы мы не потеряли интерес к тебе. Как только мы его потеряем, твоим недоношенным друзьям из Голливуда придется отправиться на очередные похороны. Вылетай немедленно, двухчасовым рейсом.
Тони осторожно положил трубку, выбрался из кровати и влез в свой оранжевый халат с монограммами.
Тари, потушив сигарету, смотрела на него сквозь длинные ресницы. Ее распластанная поза напомнила Хэроду дешевый итальянский нудистский фильм, в котором снялась Джейн Менсфилд незадолго до того, как лишилась головы в автомобильной катастрофе.
– Малыш,– вздохнула Тари, явно преисполненная удовлетворения,– поговорим об этом?
