В этом произведении есть все – сизифов труд и танталовы муки греческих мифов, фантастическая реальность Гоголя и абсурд Кафки, непреодолимое тяготение земли Экзюпери и наказание за грехи Данте… – вот только какие грехи могли быть у 31-летнего Ники Дзюмпея, скромного учителя, главного персонажа романа? О них можно только догадываться. К тому же автор еще умудрился координаты пространства и времени свести к одному измерению – песку. Песок у него всюду: и на лице, и в одежде, и в душе, и в мыслях героя. От этой текучей субстанции нельзя избавиться ни на мгновенье. Она – сама вечность. Казалось, останови мгновенье, и оно рассыплется песком.
Кадр из фильма по роману Кобо Абэ «Женщина в песках». 1963 г.«Женщина в песках» – культовое произведение Кобо Абэ; по мнению исследователей его творчества, «одно из самых необычных и загадочных произведений современной литературы». По лаконичности и емкости этот авангардистский психологический роман спорит с «Носом» Н.В. Гоголя, кумира японского писателя.
Мир романа вымышлен, но соединен с реальным по закону сообщающихся сосудов. События песчаного «нутра» Японии четко привязаны к Японии всамделишной, к газетным статьям и официальным документам, к образу жизни и образу мыслей ее обывателей, жителей городских и деревенских.
Но все же главный герой не Дзюмпей, а – песок. Об этой осадочной породе говорится смачно и со скрупулезностью исследователя. Уже через пару страниц песок начинает скрипеть на зубах, а еще через 10 вдруг понимаешь, что от него, как от судьбы, спасения нет. Понимаешь, что песок может не только погрести под собой, но и дать новую жизнь. Понимаешь, что дом, построенный на песке, вовсе не метафора, а целый мир, в который и попал Ники Дэюмпей. Учитель всю жизнь мечтал хотя бы чем-то прославиться (пожалуй, этот грех у него единственный), а еще, как Паганель, любил собирать коллекции насекомых и, как Паганель, вляпался в историю.
Время романа зафиксировано документами Гражданского суда, давшего объявление о пропаже человека и о признании его умершим – с 18 августа 1955 по 18 февраля 1962 г.
Взяв в августе трехдневный отпуск, Ники Дзюмпей отправился в прибрежные пески, чтобы пополнить свою коллекцию насекомых. Оказавшись в безбрежных песках, Ники плутал до вечера, пока не попал в деревушку, в которой решил заночевать. Его отвели в лачугу, расположенную на дне огромной песчаной ямы, куда он спустился по веревочной лестнице. Хозяйка, молодая приятная женщина, приютила его, накормила, а когда гость захотел помыться, сказала, что это можно будет сделать только послезавтра, когда привезут воду. Ники, не придав ее словам значения, выслушал историю хозяйки – ее муж и дочь погибли от тайфуна, а она сама теперь должна одна отгребать песок, чтобы дом не засыпало. Когда сверху спустили на веревке бидоны и еще одну лопату – для гостя, Дзюмпей все еще не понимал, что он оказался муравьем в яме муравьиного льва – песка. Ему было совестно спать, когда женщина отгребала песок и подавала его в бидонах наверх, и он стал помогать ей, но когда услышал, что отгребать надо будет всю ночь, раздосадованный бросил лопату и ушел спать. Проснувшись, он увидел обнаженную женщину, сморенную сном, захотел выбраться из ямы, но веревочной лестницы не было. Дзюмпей, осознав, что он в ловушке, вынужден был впрячься в каторжную работу. Помимо этого удара, он еще пережил солнечный и песчаный – на него обрушился целый пласт. Неделю Ники провалялся в постели, пока женщина ухаживала за ним.
Учитель не оставлял надежды, что его ищут жена, сослуживцы, пока не вспомнил, что сам оставил письмо, в котором сообщил о своем отъезде, но не указал место, куда он направляется. Не понимая смысла жизни женщины, заточенной в эту песчаную тюрьму, он хотел вырваться из нее. Первая попытка не увенчалась успехом. Связав женщину, Ники стал шантажировать «тех, кто наверху». Его стали поднимать из ямы, а потом для острастки сбросили с высоты и перестали давать воду.
Многие чувства у мужчины притупились, но не все – антисанитарные условия не помешали мужчине и женщине отдаться самой естественной в их положении радости, после чего учитель осознал, что абсурдная с его точки зрения ситуация вовсе не абсурдна для сельской общины. Чтобы деревушку не уничтожили наступающие пески, на их пути был создан ряд ям, в которых безостановочно отгребали песок. Дзюмпей, как всякий образованный человек, много думал о своих планах и о правах личности, о законах и обществе, пока не пришел к выводу, что его «я» не нужно там, где есть только «мы».
Попытка упросить выпустить его или использовать его знания с «большей пользой» у него также не увенчалась успехом, и тогда он, связав веревку из полос старой одежды и прикрепив к ней ножницы вместо крюка, на сорок шестой день своего «рабства» смог выбраться из ямы. Отправившись в путь ночью, он заплутал и, убегая от заметивших его людей, попал в трясину, откуда его вытащили и вернули в яму.
Поняв, что возврата к прежней жизни нет, Ники стал улучшать «быт». Сделал полиэтиленовый полог от песка, придумал приспособление для варки рыбы в горячем песке, еще одно для сбора воды. Дзюмпей перестал читать газеты и хотел разве что погулять наверху. Попробовал договориться с переносчиками песка о моционе, те взамен потребовали, чтобы он у них на глазах занялся с женщиной любовью. Мужчина готов был пойти и на это, но женщина не делась, да еще и поколотила насильника.
После жестокой зимы в доме появился приемник; женщина призналась, что она беременна, но у нее случился выкидыш, и ее увезли в больницу. Веревку, на которой ее подняли из ямы, никто не убрал. Ники поднялся наверх, проводил взглядом пикап, увозящий женщину, и спустился в яму – заняться починкой своего нехитрого устройства, куда он собирал воду. «В песке вместе с водой он словно обнаружил в себе нового человека». Веревочная лестница была в его распоряжении, можно было бежать – вот только куда и зачем?..
Из небольшого романа критики умудрились вытянуть множество «центральных» идей. Одни увидели в нем «глобальную проблему XX в. – как уйти от ответственности за происходящее?». Другие – «столкновение человека с враждебным ему обществом и тщетность любых попыток уйти от него, порождающие чувство глубокой безысходности». Третьи – «художественный мир, адекватный иероглифическому мышлению японцев»… С последним можно согласиться и объявить вслед за ними «Женщину в песках» неповторимым и непостижимым до конца иероглифом. А еще любопытно, что Ники Дзюмпей родился в тот же день, что и Кобо Абэ – 7 марта 1924 г., и кто его знает, может, вымышленный учитель – альтер-эго писателя, а сам роман – исповедь автора? Во всяком случае, Кобо Абэ подталкивает к мысли, что из тупика есть один выход – оставаться в нем, поскольку вне его – тоже одни тупики. Что это, как не христианское смирение?
«Женщину в песках» на русский язык перевел В. Гривнин.
По роману в 1964 г. режиссер X. Тэсигахара снял одноименный кинофильм, получивший специальный приз жюри Каннского МКФ и номинированный на «Оскар» как лучший иноязычный фильм. По мотивам романа композитор К. Банч написал оперу «Исповедь женщины в песках».
Жоржи Амаду
(1912–2001)
«Дона Флор и два ее мужа»
(1966)
Бразильский писатель, мастер т. н. «магическогореализма», один из «сорока бессмертных» Бразильской академии литературы, автор романов («Капитаны песка», «Лавка чудес», «Тереза Батиста, уставшая воевать» и др.), переведенных на 50 языков мира, неоднократно экранизированных, легших в основу театральных и радиопостановок, Жоржи Амаду (1912–2001) прославился более всего романом «Dona Flore seus dois maridos» – «Дона Флор и два ее мужа» (1966). Активист компартии Бразилии, Амаду был депутатом Национального конгресса, много путешествовал по миру, несколько лет провел в вынужденной эмиграции, а вернувшись на родину, стал певцом родной Баии. В1951 г. писатель был удостоен Ленинской премии, в 1984 г. награжден орденом Почетного легиона (Франция).
Чтобы представить чеховскую «Душечку» в бразильском исполнении, надо открыть «Дону Флор» Амаду. Но при этом неплохо остеречься явления (вполне в духе магического реализма) призрака Л.Н. Толстого, покоренного некогда скромной героиней Антона Павловича. Бездетная и простая (как и дона Флор) Душечка самозабвенно жила жизнью своих мужей, оттого была счастлива с каждым из них. Оттого история этой провинциалки и поныне наполняет душу даже столичного читателя благостью. Дона Флор, с поправкой на ее группу крови, образованную смешением негритянской, индейской и португальской кровей, вполне вписывается в латиноамериканский шаблон «душечки» – она тоже счастлива с каждым мужем по отдельности, но все-таки лучше сразу с обоими, вследствие чего душа даже провинциального читателя полнится не только благостью, но еще и бразильским карнавалом.
