Или рассказать, как на повороте послевоенной российской дороги в бронированный «Паккард» Сталина врезалась разбитая колхозная «полуторка» с женщиной-шофером за рулем и как Сталин ее успокаивал?
Или привести выдержки из речи Сталина в Кремлевском дворце на выпуске «академиков» Красной Армии 4 мая 1935 года? Это тогда он вспоминал свою сибирскую ссылку, это тогда он сказал:
...
«Техника без людей, овладевших техникой, мертва… Вот почему упор должен быть сделан теперь на людях, на кадрах, на работниках, овладевших техникой. Вот почему старый лозунг «техника решает все», являющийся отражением уже пройденного периода, когда у нас был голод в области техники, должен быть теперь заменен новым лозунгом, лозунгом о том, что «кадры решают все». В этом теперь главное»…
А может быть, стоило привести архивные документы из интереснейшей, но крайне малотиражной книги Ивана Чигирина «Миф и правда о «сталинском голодоморе» – книги, разъясняющей многое и в сути будущих «верхушечных» репрессий 37-го года, и в том, Сталин ли организовывал «голодомор»…
А как было бы уместно рассказать о том, как тоже оболганный сталинский соратник Андрей Януарьевич Вышинский блестяще выступал на послевоенных международных форумах – на Парижской мирной конференции 1946 года, на первых Генеральных Ассамблеях ООН! У меня под рукой несколько томов этих речей, но…
Или вот – оценки Сталина его ближайшими сотрудниками – членами сталинского Политбюро, наркомами, полководцами, учеными и организаторами промышленности… Из них можно, да давно и нужно, составить отдельную интереснейшую книгу!
Возможно, я это – с собственными комментариями – и сделаю…
А как интересно Сталин смотрел новые советские фильмы! Его замечания были абсолютно точны и профессиональны, и многие классические наши киноленты, которые не сходят с телеэкранов даже сегодня, знакомы нам уже после умного и уместного сталинского редактирования…
Между прочим, в 1935 году СССР Сталина вместе со всем миром широко отметил – по Постановлению Политбюро – 40-летие изобретения Луи Люмьером проекционного киноаппарата…
Известный читателю Георгий Федотов утверждал в своей «Сталинократии» 1936 года, что, «к сожалению, русский диктатор принадлежит к числу молчаливых и лукавых…».
Глуп был Федотов, да и не информирован.
Вот передо мной изданный в 2006 году тиражом «аж» в 500 (пятьсот) экземпляров сборник документов и материалов «И.В. Сталин. Историческая идеология в СССР в 1920–1950 годы: Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений». Только Часть I этого сборника, охватывающая 1920–1930 годы, содержит более двухсот сталинских документов, иллюстрирующих постоянный «диалоговый» режим работы Сталина.
И это – только вопросы истории!
Приведу из неизвестного стране, изданного нижегородцами в Питере, сборника один лишь конец большого ответного письма Сталина от 29 апреля 1940 года историку Емельяну Ярославскому, редактору журнала «Историк-марксист» и «Исторического журнала».
Скрупулезно уточняя ряд фактов, касающихся дореволюционной партийной работы Сталина и Ворошилова, Сталин писал (в чисто деловом, не предназначенном для публикации) письме:
...
«…Ни я, ни т. Ворошилов не нуждаемся в том, чтобы нам приписывали мнимые заслуги, – у нас и так много действительных заслуг и действительного авторитета. Но в этом, очевидно, нуждаются карьеристски настроенные авторы «воспоминаний» и авторы некоторых подозрительных статей «о вождях», желающие выдвинуть себя наверх путем чрезмерного и тошнотворного восхваления руководителей партии и государства…
Если нужна нам история партии, то она нужна как наука об исторической правде, притом о всей правде, а не только об ее отдельных кусочках. Подхалимство несовместимо с научной историей.
С ком. прив[етом].
И.Сталин ».
Нужны комментарии?
О многом, многом, вынужденно остающемся за пределами книги, хотелось бы и можно было бы сказать хотя бы кратко, парой слов…
Вот, скажем, даже куцый душой бывший переводчик Сталина Олег Трояновский вспоминает, как он впервые должен был переводить 24 марта 1947 года беседу Сталина с английским министром иностранных дел Эрнестом Бевиным (в «Журнале посещений…» отмечено ее время с 22.00 до 23.15)… Постоянный переводчик Сталина Владимир Павлов занемог, и Молотов взял вместо него 28-летнего Трояновского. Осведомившись, где Павлов, Сталин затем, чтобы снять напряжение у новичка, улыбнулся и сказал, имея в виду Павлова: «Тогда передайте привет моему бледнолицему брату от вождя краснокожих».
Какой теплый, человечный жест!
А вот еще…
Но, пожалуй, надо остановиться и сказать под конец то, что, как я понял, сказать надо обязательно.
И на том поставить – ну, если и не точку, то хотя бы многоточие…
В ЖУРНАЛЕ «Источник», публикующем документы из Архива президента РФ, в номере 2-м за 1996 год были опубликованы пять писем к Сталину великого французского писателя, создателя «Кола Брюньона» Ромена Роллана, написанные последним в 1935–1937 годах.
Сталин встречался наедине с Ролланом и его женой 28 июня 1935 года. Их беседа длилась два часа, с 16 до 18 часов, переводил тогдашний председатель ВОКСа – Всесоюзного общества культурных связей с заграницей – «старый большевик» Аросев (1890–1938), арестованный и расстрелянный в 1938 году за причастность к заговору Ягоды – Бухарина.
В ходе беседы Роллан, как следует из его письма от 27 декабря 1935 года, посетовал на то, что даже «верные друзья СССР» имеют мало точной информации о той политической борьбе, которая идет в СССР и что это приводит «к серьезным недоразумениям».
Сталин (цитирую по письму Роллана) сказал тогда в ответ:
«Конечно, если наши друзья на Западе мало осведомлены о мотивах действий Советского правительства и их нередко ставят в тупик наши враги, то это говорит не только о том, что наши друзья не умеют так же хорошо вооружаться, как наши враги. Это говорит еще о том, что мы недостаточно осведомляем и вооружаем наших друзей. Мы постараемся заполнить этот пробел».
Цитата, скорее всего, верна, так как записи во время беседы вела, как я понимаю, русская жена Роллана – Кудашева.
Примерно в том же духе писал Сталину 13 сентября 1934 года из Одессы Илья Эренбург… Он был обеспокоен тем, что на 1-м съезде советских писателей было мало крупных зарубежных писателей, и объяснял это неумной и претенциозной политикой МОРП – Международного объединения революционных писателей, представляющего позицию ряда третьеразрядных западных авторов, осевших в Москве…
Эренбург предлагал распустить МОРП и писал:...
«Положение на Западе сейчас чрезвычайно благоприятно: большинство наиболее крупных, талантливых, да и наиболее известных писателей искренне пойдет с нами против фашизма. Если бы вместо МОРПа существовала бы широкая антифашистская организация писателей, в нее тотчас вошли бы такие писатели, как Ромен Роллан, Андре Жид, Мальро, Ж.-Р. Блок, Барбюс, Вильдрак, Дюртен, Жионо, Фернандес, Роже Мартен дю Гар, Геенно, Шансон, Ален, Арагон, Томас Манн, Генрих Манн, Фейхтвангер, Леонард Франк, Глезер, Плювье, Граф, Меринг, Драйзер, Шервуд Андерсон, Дос Пассос, Голд и др. Я перечислил всего три страны и авторов, известных у нас по переводам их книг (выделение в тексте жирным курсивом мое. – С.К. ). Скажу короче – такая организация за редкими исключениями объединит всех крупных и непродажных писателей.
Политическая программа такой организации должна быть очень широкой и в то же время точной («широкая и точная»? Ну-ну. – С.К. ):
Борьба с фашизмом;
Активная защита СССР…».
В скобках обращу внимание читателя на то, что для «тиранически-тоталитарно-диктаторского» СССР список издаваемых в СССР Сталина одних лишь современных зарубежных писателей (а ведь широко издавалась и мировая классика!) всего из трех стран выглядит более чем внушительно.
Не так ли?
Впрочем, это – к слову.
Существенно то, что предложение и тревоги Эренбурга очень хорошо ложились на предложения и тревоги Роллана, а Сталин умел прислушиваться к дельным предложениям.
А предложение двух писателей – советского и французского – было вроде бы дельным…
Однако на письмо Роллана от 27 декабря 1935 года Сталин не ответил, как не ответил он и на три письма Роллана от 18 марта, 4 августа и 16 сентября 1937 года.
Почему?
В декабрьском письме Роллан возвращается к своей мысли о необходимости основания в Париже «информационного центра СССР», из которого «все активные друзья СССР… могли бы черпать и вооружаться, чтобы отвечать фактами на неутомимые нападения против СССР».
Казалось бы, мысль неплохая, а Сталин не ответил. И насчет отдельного центра в Париже не озаботился…
Почему?
