на широкой спине две палатки. Сразу за ней шла Эя держа в руках ящик с продуктами для ужина. Над ними висело сумеречное серое небо с золотыми полосками, крики птиц намекали на источник песен лодочника. В другую ночь это было бы великолепно.
— И через сколько дней мы там будем? — спросил Маати, стараясь сохранить легкий дружественный тон. Судя по усмешке на лице лодочника, тот привык к таким вопросам.
— Шесть дней, — ответил лодочник. — Семь. Если на севере пойдет дождь и река побежит быстрее, может быть больше, но в это время года дожди бывают редко.
Мимо них протиснулась Ванджит, задевшая платьем Маати, когда всходила на доску. Андат обвился вокруг нее, его голова лежала на ее плече, как мог бы сделать усталый младенец.
— Спасибо, — сказал Маати.
Они разбили лагерь в дюжине ярдов от берега, там, где земля была посуше. Это уже стало привычкой. Рутиной. Эя выкопала ямы для костра, Маленькая Кае собрала хворост. Большая Кае поставила палатки. Ирит бы уже начала готовить, но Маати умел это делать ничуть не хуже. Несколько чашек с речной водой, размолотая чечевица, которая мокла с утра, куски соленой свинины и лук, который они везли почти со школы. Суп получился лучше, чем ожидал Маати, хотя одни боги знали, как он устал. Суп сохранит им жизни до утра.
Ванджит вышла из теней как раз тогда, когда Маати наполнял миску для лодочника. На одном бедре видел андат, на другом — сумка. Все знали, что она не помогает разбивать лагерь. Никто не жаловался. В свете костра она выглядела моложе, чем обычно. Ее глаза вспыхнули, и она улыбнулась.
Ванджит села рядом с Маати, приняв следующую полную миску. Андат перебрался на землю у ее ног и задвигался, словно собирался уползти, но потом остался на месте. Лодочник и помощник вернулись на лодку с дымящимися мисками в руках. Маати предполагал, что пассажирам лучше спать на берегу, но кто-то должен оставаться на суденышке. Так лучше для них всех. Было бы крайне неловко объяснять, почему изо рта ребенка не выходит пар.
Когда они ушли, Эя встала на ноги. Темнота под глазами рассеивалась улыбкой. Остальные поглядели на нее.
— Я бы хотела объявить небольшое торжество, — сказала она. — Я переработала пленение Ранящего, и, как раз сегодня, закончила последнюю версию.
Маленькая Кае улыбнулась и зааплодировала. Большая Кае усмехнулась. Эя устроила шоу извлечения меха с вином из мешка. Теперь зааплодировали все. Даже Ванджит. Но взгляд Эи запнулся, когда ее глаза встретились с Маати, его живот закололо.
В вине что-то такое, что углубит ее сон. Она не узнает, когда удар обрушится на нее.
— Да, — сказал Маати, пытаясь скрыть страх. — Да, я думаю, торжество сейчас уместно.
— Вы видели новый набросок? — спросила Ванджит, когда Эя разлила вино по пиалам. — Пленение готово?
— Я еще не полностью прошел через него, — ответил он. — Но есть некоторые изменения, которые внушают оптимизм. К Удуну я буду знать лучше.
Обе Кае чокнулись друг с другом и с огнем. Эя подошла к Маати и Ванджит. Она сунула пиалы в их руки и отошла, чтобы наполнить одну для себя. Маати быстро выпил, благодарный хоть чему-то, что может наполнить его руки и сознание. Хотя бы на мгновение.
Ванджит покрутила свою пиалу с вином, глядя на нее с тем, что могло быть спокойствием.
— Маати-кво, — сказала Ванджит. — Вы помните, когда я впервые пришла к вам? Боги, сейчас кажется, что это было в другой жизни, верно? Вы были за Сесейн-Таном.
— Лати, — из-за костра сказала Эя.
— Конечно, — согласилась Ванджит. — Сейчас я вспомнила. Я встретила Умнит в бане и мы начали разговаривать. Она привела меня к Эя-тя, а Эя привела к вам. Это был брошенный дом со всеми этими мышами.
— Я помню, — сказал Маати. Обе Кае обменялись взглядами, которые Маати не понял. Ванджит рассмеялась и закинула голову назад.
— Не представляю, что вы нашли во мне тогда, — сказала она. — Я выглядела так, что даже собаки не стали бы меня есть.
— Всем нам было не до жиру, — сказал Маати, заставив себя говорить веселым тоном.
— Не для вас, — возразила она. — Не с Эей за вашей спиной. Хотя вы не утверждали, что она поддерживала вас с самого начала. Без нее мы бы никогда не зашли так далеко.
Эя приняла позу, которая принимала комплимент и подняла пиалу с вином, но Ванджит не выпила из своей. Маати хотел, чтобы она выпила яд и все закончилось.
— Я думаю о том, какой была тогда, — сказала Ванджит, мягким и задумчивым голосом. Голосом ребенка. Или, хуже, голосом взрослой женщины, которая пытается говорить как ребенок. — Потерянной. Пустой. И потом боги коснулись моего плеча и направили к вам. Ко всем вам, на самом деле. Вы были единственной семьей, которую я имела. Я имею в виду, после того, как пришли гальты.
Ясность-Зрения, сидевший в ее ног ног, завыл так, словно у него разорвалось сердце. Ванджит повернулась к нему, сосредоточенно нахмурив лоб. Андат какое-то время изгибался и вздрагивал, но потом успокоился. Из плеч Маати напряжение распространилось на горло. Он увидел, как руки Эи судорожно сжали пиалу.
— Единственная семья, которую я имела, — сказала она, словно найдя место для себя в подготовленной речи. Потом мягко добавила: — Вы думаете, я не знаю?
Большая Кае поставила пиалу, перевела взгляд на Эю и обратно. Маати сдвинулся в сторону, горло сжалось настолько, что он едва мог говорить.
— Знаю что? — спросил он. Слова вышли грубыми и напыщенными, и не убедили даже его самого. Ванджит посмотрела на него с выражением разочарования. Никто не двигался, но Маати почувствовал, что в глазах что-то изменилось. Андат глядел на него, его крошечное лицо с каждым ударом сердца становилось все более отчетливым.
Ванджит протянула ему пиалу с вином. Цвет был неправильным. Никакой человеческий глаз не увидел бы разницы, но с андатом, усилившим их зрение, ошибиться было невозможно. Глубокий красный с зеленоватым оттенком, которого не было в других пиалах.
— Что… что это? — пропищал Маати.
— Не знаю, — сказала Ванджит голосом, который означал, что она знает. — Возможно вы должны выпить это вместо меня, и мы увидим. Но нет. Вы слишком ценны. Эя, возможно?
— Прошу прощения. Быть может, я плохо вымыла пиалу? — спросила Эя.
Ванджит бросила пиалу в огонь, пламя зашипело, над костром поднялось облачко дыма. Ее лицо исказил гнев.
— Ванджит, — сказала Эя, — я не думаю…
Ванджит, не обращая на нее внимания, быстрым судорожным движением распахнула сумку. Когда она подняла ее, оттуда
