время венчания друг Генриха, Теодор Сулстад, после слов священника: «Если кто-то знает… и ла-ла-ла», вдруг возьми и признайся, что спал с нею прежде, а еще знает, что Мерлин была любовницей старшего брата Генриха, Гая Гэролда. Генрих, само собой, от венчания отказался и послал невесту к чертям собачьим. Драйверы сочли себя оскорбленными этим поступком, и примкнули к бунтовщикам Райдегурдам, герцогу Белых Скал и его братьям.
– А с нею что стало?
– Она стала женой Гая Гэролда и, в конце концов, погубила его. Он убил ее и сошел с ума. Жизнь закончил в монастыре в Драконьем Логе, это в Синих Горах. – Это опять заговорил Кину. – жаль. Они были красивой парой. Гай Гэролд был похож на тебя, Виоль: синеглазый, черноволосый, только пониже ростом и тоньше в кости. А Мерлин была… словно песня о солнце. Белокурая, дерзкая, чувственная, смелая и изящная, в ее движениях звучала музыка, а губы всегда просили поцелуя.
– Ты их видел? – Быстро глянул на него Гэбриэл.
– Видел. – Кивнул Кину. – Я помогал им зачищать остров от рыжих троллей и каргов. Мне нравилась Мерлин. Она была несчастной, сломленной девочкой, которая пыталась быть сильнее себя самой и своего прошлого. Гай Гэролд не увидел в ней этого. Он поверил в ее образ сильной и роковой красавицы, Мерлин оказалась великолепной актрисой. Для него она была роком, судьбой, проклятием. Он ее и любил, и ненавидел, как умеют только люди… А Генрих просто был предназначен судьбою не ей.
– А Сулстад-то и тогда поганец был. – Подумав, вдруг сказал Гэбриэл. – Нечего было доводить дело до венчания. Либо бы сразу сказал, либо уж молчал бы и дальше. Свинья.
– Да. – Согласился Кину. – С того момента дружба их с Генрихом кончилась, и впоследствии превратилась в теперешнюю вражду.
– То есть, опять из-за бабы… – Пробормотал Гарет, оглядываясь. – Все помнят, что на днях мы встречаем тетю Алису? Она наконец-то добралась аж до Лионеса. Я-то думал, что ее раньше осени и смысла нет ждать. Тетя Алиса собирается в дорогу так, что хоть вешайся, хоть по полу катайся, а раньше, чем она не заставит служанок все перестирать, перемыть, не пересчитает все полотенца и окорока, не раздаст все указания, кому и как без нее жить и работать, она с места не стронется. И предупреждаю, Младший: нужно немедленно начать уборку в твоем замке. Иначе тетя явится и устроит нам такое, что небо с овчинку покажется.
– Угу. – Гэбриэл за дорогу до Гармбурга уже вполне уяснил себе, что они едут в главный из его замков. Хотя он официально именуется граф Валенский, резиденция его находится в чертовой дали от Валены, в замке Гнездо Ворона, который Гэбриэл мог лицезреть во всей красе, пока «Единорог» входил в Гармбургский порт. Красивый, да. Большой.
Местность здесь совершенно не похожа была на привычные ему и милые его сердцу пейзажи Поймы. За исключением Вороньего Камня, скал здесь не было, местность казалась ровной, высота холмов скрадывалась их пологостью. На островах посреди широченного здесь Фьяллара стояли ветряные мельницы, чаек было почти так же много, как и на южном побережье. Здесь было очень просторно, почти, как на морском побережье, ветрено, не жарко, солнечно и немного тревожно. И здесь Гэбриэл вновь увидел далеко-далеко впереди горы. Почти призрачные, сияющие на солнце белыми снегами вершин, они напомнили ему что-то давнее, забытое, тревожное и сладкое, пробудили на миг давние детские мечты и предвкушения. «Снег же холодный! – Ну, куропатки же ночуют в нем, значит, им тепло…». «Почему ты не сбежал с нею в тот же день, болван?! – Вернулась давняя боль. – Почему не забрал ее и не рванул в горы?!». Сколько боли, смерти, крови и горя они смогли бы избежать! И с семьей, возможно, он, Гэбриэл, встретился бы куда раньше!..
Как только «Единорог» причалил в порту Гармбурга, как сошедшие на берег братья были встречены делегацией городских старейшин, спешащих выразить своё почтение герцогу и своему графу. Их пригласили на пир в ратуше по поводу счастливейшего события, и Гарет от лица обоих братьев снисходительно принял приглашение. И теперь Гэбриэл, покачиваясь в седле возле брата, уныло думал об этом чертовом пире и о себе, а так же об Алисе, по которой уже соскучился безумно. Не будет он развлекаться и танцевать без своего Солнышка! Но Гарет резонно заметил, что все равно им ждать, пока подойдут кардинал и его гвардейцы, двигающиеся по Королевской Дороге, так почему бы и не отдохнуть, и не развлечься? Разумеется, пока не прибыла тетя Алиса, потому, что после о развлечениях придется позабыть. С ними были три сотни Адама, остальные две тысячи должны были подойти с кардиналом и его гвардейцами. На равнине под Вороньей Скалой постоянно собирались войска то по одному поводу, то по другому – эту равнину сама природа словно специально создавала под военный лагерь.
– На этой скале сидел Драге Урд, – рукой указал Кину, – отсюда он отправил драконов жечь Дуэ Альвалар. Скалы здесь оплавились от драконьего огня, вблизи видно, они гладкие, как стекло.
– А что насчет башни, как ее? – Вспомнил Гэбриэл. – Они же хотели туда попасть. Если они сожгли Альвалар, то в башню-то попали?
– Нет. – Холодно сказал Кину. – Убив столько эльфов и прочих живых существ, разумных и не разумных, добравшись до Черной Башни, Урд в нее не попал. Тогда в ярости он попытался ее уничтожить, но не смог. Она осталась невредимой. Зато другие башни пострадали непоправимо. Потому я и ненавижу драконов, как вид, целиком. Эта бойня, этот ужас были бессмысленными, как и вся их злоба.
– Я иначе думаю. – Помолчав, сказал Гэбриэл. – Я, на месте других разумных и неразумных живых существ, с эльфов спросил бы: «А нельзя было сразу его туда пустить? Потоптался бы у порога и свалил, плакать у себя в Дракенсанге от злости. Зачем кашу-то эту кровавую замешивать было?». Вот, примерно так.
– Нет, Младший, – хмыкнул Гарет, – ты просто наших дядек не видел и не имел несчастья с ними общаться. Может, кто и посмел бы к Тису с таким вопросом обратиться…
– Но король-то тогда был не он.
– Королем был я. – Подтвердил очень холодно Кину. – И вопрос резонный, хоть нам тогда его никто и не задал. Урд не просил нас пустить его к башне. Он заявился в Альвалар, словно имел на это право, с пафосом, надменно, угрожая. И ему было велено убираться.
– Ясно. – Вздохнул Гэбриэл.
– Угу. – Подтвердил Гарет. – Он сказал: «Тогда сожгу». Дядьки сказали через губу: «Приди и сожги!». Он
