– И есть еще одна надежда, мамонтенок, – вдруг проговорил он. – Его могла увести Валькирия. Могла увести и обоих – его и Дару…
– Куда? – непроизвольно вырвалось у Сколота.
– В свои подземные чертоги.
– Если Валькирия увела, значит, он на Урале?
– Скорее всего, там…
– Ты искать не пробовал, дядь Вань?
Афанасьев встряхнулся, вспомнил, зачем вышел на прогулку, и стал усиленно дышать, будто бы наслаждаясь ароматом ночного парка.
– Если увела, не найдешь. Так что, Леха, не дури, не дергайся. Придет срок – все узнаешь…
– А где Стратиг на самом деле?
– Как где? В Китае, делится опытом.
– По производству солариса?
– По организации музейного дела… Страги Востока до сих пор нет. Я просился, тоже хотел по следам Мамонта. И Восток знаю хорошо, их подлые нравы… Мне не доверил – испортишь отношения, говорит. А я и в самом деле думал: пошлет, я их живо стравлю с Западом. И пусть хлещут друг друга… Это не от большого ума – месть во мне говорит. Я же понимаю, Восток нам сейчас надо холить и лелеять. Равновесие полюсов…
– Ты хорошо выучил роль Стратига, – похвалил Сколот. – Слово в слово… По-моему, вы оба – артисты. Только играете на чужой сцене.
Иван Сергеевич встрепенулся, хотел ответить так же резко, но вдруг задышал увлеченно, принюхиваясь к контрастным запахам цветущей липы и терпкого дуба.
– Эх, Мамонтенок… – проговорил с тоской. – Знаешь, я построил дом на распутье, целый замок возвел. Думал, буду принимать странников – «тарелочников», снежных человеков… это люди, которые йети в горах ищут. Ну и просто туристов, кого в горы тянет, к чистым речкам, к кострам в тайге… Сначала они и впрямь приходили, но вижу – всё меньше, и меньше. Потом и вовсе перестали. Так, единицы появляются, да и те уже какие-то другие, словно пожеванные, замороченные. Как бы и на тарелку поглядеть охота, и супу бы из нее похлебать… Спрашиваю – где странники? Они говорят – все деньги зарабатывают, новое увлечение… Представляешь, люди перестали искать на земле сакральные места, смотреть в небо, ждать пришельцев с других планет. Перестали верить в чудо и радоваться маленьким радостям. У нас в России исчезли романтики. Вымерли, как мамонты! Оледенение чувств, стылый разум…
Он обиженно засопел и поежился, словно от холода. Потом огляделся, придвинулся к Сколоту и заговорил полушепотом:
– Слышал бы ты, о чем мы сегодня толковали с президентом… За содействием к Стратигу пришел! Говорит, мы вычислили, что вы принадлежите к некой влиятельной третьей силе, существующей в России. Дескать, сам-то я не верю, что такая сила есть, но мне советники настоятельно рекомендовали с вами встретиться – вдруг поможете заполучить новые революционные технологии, топливо. Мол, станем его производить, торговать, на земле наступит вечный мир. На любые условия согласны, только поспособствуйте. Н у, я ему про странников рассказал, про «тарелочников» и про пчел. Знаешь, эти насекомые твари, оказывается, берут не только нектар. Думаю – почему взятка нет? Летают все лето, работают без устали, а в улей заглянешь – едва себе на зиму наносили. В чем дело, думаю? Цветы цветут… А они информацию из воздуха получают, и хоть эволюции не подвержены, но на веяния моды живо откликаются. Мед на трассу таскают и там продают. Проезжим. Иные так и зимние запасы снесли. Сидят на обочине и торгуют. Сами, представляешь?..
– Кто торгует? – переспросил Сколот.
– Да пчелы!
– Это как?..
– Вот, никто представить не может. Я тоже… Пчелы, они же райские твари. Им положено нектар собирать. Ну, еще истину искать, считать звезды, ворон на заборе, летающие тарелки. Нельзя им интегрироваться в общество потребления и торговать. Что станет, если цветы не опылять?
– Не пойму, мне-то зачем басни про пчел, дядь Вань?
– Аллегория, балбес! Нет, отдать производство солариса в Поднебесную – мудрое решение.
– Это не аллегория, это предательство! – Сколот пошел в сторону музея. – Сам говоришь, китайцы сдали Мамонта. А им – топливо? Не ожидал! Отец бы тебе этого никогда не простил!
– Да что ты понимаешь? – возмутился Афанасьев. – А берешься судить! Предательство!.. Это большая политика, отрок. Если ничего не смыслишь, помалкивай.
– Соларис китайцы не получат! Сейчас уж точно никто не получит. Ни Запад, ни Восток!
– Постой! Ты что развоевался?
– Можешь так и передать Стратигу. Пусть не обольщается. Соларис, кроме меня, никто активизировать не сможет. Твои китайцы в узел завяжутся – не смогут! А я могу запалить его на расстоянии.
– Леха, погоди! – Иван Сергеевич заозирался. – Что ты кричишь? Развякался, раскипятился… Истеричный стал, как барышня…
– Меня Стратиг лишил Пути, запер на Мауре! В смирительную рубаху нарядил! Чтоб я не мешал, не путался под ногами вашей большой политики? Только вы напрасно надеетесь от меня избавиться!
– Мой тебе совет, Алексей… Ищи свою Валькирию, пой песни. Ты человек молодой…
– Скажи еще – устраивай личную жизнь, семью заводи, детишек рожай!.. Всё, никому, кроме отца, больше не верю! А пока его нет, буду действовать так, как он бы действовал.
Они оказались под новым, ярким фонарем, и, похоже, его свет смущал и настораживал Афанасьева.
– Ты что там придумал, Мамонтенок? – Он отошел в тень. – Никаких действий. Сиди пока здесь, среди забытых вещей, в качестве экспоната. Дара прикроет. Ты свой урок исполнил. Изобретательно и со вкусом. С золотыми полтинниками здорово придумал. Переборщил, когда гребни стал девицам раздаривать…
Сколот резко обернулся:
– Какой урок? Ты о чем? Я беспутный!
– Ну ты же знаешь, – замялся Иван Сергеевич. – Даже незаряженное ружье стреляет. Роковая предопределенность…
– Говори прямо!
– Стратиг посчитает нужным – скажет, – увернулся Афанасьев, косясь на фонарь, – когда прибудет… А я замещаю его по другой части, по артистической. Уполномочен вести переговоры с высшими государственными лицами.
– Я ему не верю. И тебе. И всем не верю! Вы все лжете, изворачиваетесь, прикрываетесь политикой. Сами уже как изгои…
Афанасьев вдруг покрутился, отломил кусок асфальта и метнул в фонарь. Камень попал точно в стекло, но пластмассовая линза выдержала удар. Тогда он взял Сколота за рукав и отвел в сторону.
– Ладно… Скажу, чтоб ты не наделал новых глупостей. Все, что происходит, – так надо. И не греши на Стратига. Он проводит тончайшую операцию, на живом сердце, можно сказать. Понимаешь?
– Не понимаю!
– Тихо!.. Но скажу только то, что знаю. Ты исполнял урок. Да, не совсем обычный, трудный, но это урок. Стратиг точно предугадал твое поведение, реакцию на передачу солариса в Китай. Надо было пробудить внутренние токи, подвигнуть Восток к новому экономическому толчку. И одновременно возбудить Запад, отвлечь его от бесконечных войн за нефтяные поля, сделать агрессию бессмысленной. Вывести из-под гибельных ударов арабский мир. Поэтому в Москве появился неведомый одинокий гений с реальными образцами топлива и алхимической лабораторией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
