Айрак почти валил Цэнгэла с ног. Он допил остатки из своей пиалы, поднялся на нестойких ногах, пожелал гостям и семье спокойной ночи и направился к одной из кроватей. Подойдя к ней, он как подкошенный рухнул на покрывала, и спустя несколько минут уже смачно храпел. Питт и Джордино помогли его жене и сыну убрать со стола и вышли подышать свежим воздухом.
— И все-таки бессмыслица какая-то получается, — сказал Джордино, пристально глядя на вечернее небо. — Зачем кому- то понадобилось вкапывать в пустыне цистерны? Уж не пыль же на них собирать?
— Возможно, здесь скрывается нечто более важное, чем просто цистерны, — предположил Питт.
— У тебя есть какие-то мысли? Поделись.
— Полагаю, мы находимся возле гигантского источника нефти, — ответил Питт.
30
Несмотря на оглушительный храп Цэнгэла, спали Питт и Джордино крепко. Их положили на кровати, а Нойон улегся на ковер, предварительно разложив на нем несколько подушек. Проснулись все на рассвете, позавтракали вареной лапшой и чаем. Цэнгэл оседлал гостям двух лошадей. Питт и Джордино отправлялись вместе с Нойоном в соседнюю деревню. Там располагался небольшой монастырь, организовавший для детей из округи школу, куда они на три дня в неделю и приезжали. В монастырь из Улан-Батора, не очень, правда, регулярно, приезжал крытый грузовике продуктами. Предполагалось, что Питт и Джордино дождутся его в монастыре и отправятся на нем в столицу.
Питт поблагодарил жену Цэнгэла Ариунаа за радушный прием, неуклюже сунул ей в руку несколько пыльных банкнот и повернулся к Цэнгэлу.
— Простите, нам нечем отблагодарить вас за доброту и великодушие.
— Дверь в гэр пастуха всегда открыта. Удачи вам в вашем путешествии, и вспоминайте добром своих друзей из Гоби.
Они попрощались, пожав друг другу руки. Цэнгэл отправился смотреть за стадом, а Питт, Джордино и Нойон, усевшись на трех крепких лошадок, двинулись в путь на север.
— Твой отец — хороший человек,— сказал Питт, глядя, как клубится пыль под копытами лошади Цэнгэла, исчезавшего на горизонте.
— Да, но он часто грустит, поскольку мы живем не на земле наших предков. Нет, у нас тут все нормально, только я же знаю, сердце его лежит в земле Гулунбуир, к юго-востоку отсюда.
— Уж если он здесь преуспел, то везде сможет обеспечить семью, — произнес Джордино, с сомнением разглядывая невзрачную местность.
— Жизнь здесь — борьба, но когда вырасту, я стану помогать отцу. Поеду в Улан-Батор, выучусь в университете на врача и куплю ему всех верблюдов, каких он только захочет.
Они пересекли каменистую равнину, миновали остроконечные ряды высокого песчаника. Лошади давно изучили маршрут, и их не нужно было направлять поводьями, так мулы в Большом каньоне знают каждый камень на пути к реке Колорадо. Прошло совсем немного времени, и пятые точки Питта и Джордино стали испытывать определенный дискомфорт. Седла на лошадях были традиционными монгольскими, сделанными из дерева. Нойон, как и все дети, выросшие в монгольских степях и пустынных районах, научился прежде сидеть верхом, а уж потом ходить. Ему, привычному к постоянным длительным поездкам, твердое седло беспокойства не доставляло. Однако Питту и Джордино такая езда напоминала спуск на садовой скамейке по бесконечно длинной лестнице. Вскоре при каждом подпрыгивании на седле они болезненно морщились.
— Здесь точно нет ни автобусных остановок, ни маленьких аэропортов? — попробовал пошутить Джордино и тихо простонал от очередного толчка.
Нойон воспринял его вопрос на удивление серьезно.
— Автобусы тут не ходят. Первая остановка будет в той деревне, куда мы едем. И аэропортов нет. А вот самолет есть. Совсем рядом. Сейчас я вам его покажу.
Прежде чем Джордино успел отказаться, Нойон ударил пятками свою лошадь, и та весело поскакала на восток, к небольшому хребту из песчаника футов тридцать длиной.
— Как раз то, что нам нужно, лишние полмили, — простонал Питт. — Ничего страшного, друг мой. Пяток лишних синяков на заднице нам с тобой совсем не помешает. Зато на самолетик поглядим, «Лирджет».
Они повернули лошадей и двинулись вслед за Нойоном. Они хотели было поехать шагом, но их лошади, не желая отставать от ведущей, сами взяли в галоп. В считанные минуты они долетели до хребта, обошли его с северной стороны, затем им пришлось пересечь небольшую каменистую равнину. Копыта лошадей громко цокали по плоскому песчанику. Обогнув несколько крупных валунов, они наконец заметили Нойона, ожидавшего их в тени невысокой скалы. К огорчению Джордино, здесь не было ни слабого подобия аэропорта, ни воздушного судна. Куда хватало глаз, всюду лежал ровный песок с пятнами одиноких гор и неровными полосами кряжей. «Спасибо, что хоть в одном мальчуган оказался прав, — подумал он, — ехать недалеко».
Джордино и Питт, подтянув поводья, заставили лошадей перейти на шаг. Пока они приближались к Нойону, тот, улыбаясь, смотрел на них. Когда же они встали рядом с ним, он мотнул головой в сторону правой части кряжа.
Питт пристально оглядел горный хребет, отметив лишь пологую скалистую поверхность, покрытую слоем красного песка. Некоторые скалы имели, правда, необычную форму и отливали слабым серебристым оттенком.
— Прекрасный сад камней, — задумчиво промолвил Джордино. — И что дальше?
Однако Питта картина заинтриговала, и он подъехал ближе, сразу отметив странную пропорциональность двух выступающих из песка объектов. Приблизившись вплотную, он вдруг увидел, что это вовсе не камни, а два радиальных двигателя, полузасыпанных песком. Один был установлен на тупой носовой части перевернутого фюзеляжа, второй — на крыле, расположенном рядом с ним и полностью ушедшем в песок.
Нойон и Джордино подъехали к Питту в тот самый момент, когда он, соскочив с лошади, принялся сбивать песок с одного из погребенных в земле обтекателей. Поглядывая на него, Джордино с изумлением произнес:
— И правда самолетик. Только не «Лирджет», а трехмоторный «Фоккер».
31
Более семидесяти лет «Фоккер F VII» пролежал там же, где и потерпел крушение, никем не потревоженный. Ветер забивал песком его вонзившийся в землю разрушенный грузовой отсек, в результате правое крыло и больше половины фюзеляжа оказались погребенными. В некотором отдалении под кучей песка лежало правое крыло с двигателем, погнутое от столкновения со скалой и оторванное от корпуса во время падения. Нос самолета смялся и напоминал меха аккордеона, кабина до самой двери забилась песком, в котором угадывались скелеты первого и второго пилотов, пристегнутых ремнями к своим креслам. Питт принялся счищать песок, толстым слоем налипший под левым стеклом, и вскоре прочитал потускневшие от времени буквы названия самолета: «Счастливая Бетти».
