них.
Он склонился над спящей девушкой, устроенной со всем возможным удобством на скудном ложе из веток, которые ему удалось собрать для нее. Открыв глаза, она какое-то время с ужасом озиралась вокруг, но потом ее взгляд остановился на лице Соломона, озаренном скупой улыбкой. Мерилин всхлипнула и обвила руками его шею.
— О-о, капитан Кейн!.. Неужто мы и вправду спаслись из того ужасного города?.. Теперь мне кажется, что все это был сон... После того как вы провалились в потайной люк в полу моей комнаты, Накари спустилась к вам в темницу... она сама рассказала мне об этом... Она вернулась донельзя раздраженной и твердила, будто вы — жалкий глупец, потому что она-де предложила вам власть над всем миром, а вы ответили оскорблениями. Она бесновалась и брызгала слюной, а потом поклялась, что и одна, своими руками, построит империю Великой Негари.
Потом она обратилась ко мне и всячески поносила меня, говоря, что вы, мол, цените меня, жалкую невольницу, превыше нее, царицы. Я молила ее о пощаде, но тщетно: она повалила меня к себе на колени и порола, пока я не потеряла сознания.
Долго я лежала почти без чувств... Смутно помню, как пришли воины и сказали Накари, что вам удалось бежать. Они утверждали, будто вы — колдун, будто вы, словно бесплотный дух, просочились сквозь каменную стену. Накари убила обоих стражников, которым было поручено доставить вас из узилища, и несколько часов кряду походила больше на дикого зверя, чем на человеческое существо.
Сколько я там пролежала, не знаю. Поневоле теряешь счет времени в этих комнатах и коридорах, куда никогда не проникает солнечный свет. Но с того момента, когда вы попали в плен, и до тех пор, когда меня повели на алтарь, миновал самое меньшее день, потом ночь и еще один день. Потому что весть о вашем побеге пришла лишь за несколько часов до жертвоприношения.
И вот Накари со своими Звездными Девами явилась приготовить меня для обряда... — Само воспоминание о столь пугающем испытании заставило ее всхлипнуть и закрыть ладошками лицо. — Меня, наверное, чем-нибудь опоили... помню только, как на меня надели белое облачение жертвы и принесли в обширный черный покой, заставленный какими-то страшными изваяниями.
Там я лежала как в трансе, а вокруг меня женщины совершали отвратительное... постыдное... как предписывает им их безбожная вера... Не вынеся этого, я опять потеряла сознание, чтобы очнуться уже привязанной к Черному Алтарю. Метались факелы, заунывно пели фанатики, а за Башней Смерти понемногу восходила луна... Все это я воспринимала туманно, словно сквозь сон... И, словно во сне, мерещились мне светящийся череп высоко на стене башни и нагой жрец с клинком, занесенным над моим сердцем... Больше я ничего не помню. Что случилось потом?
— Как раз в то время, — стал рассказывать Кейн, — я выбрался из одного здания по соседству, куда меня занесла нелегкая. Я выстрелил из пистолета и разнес к шутам собачьим их проклятый череп на атомы. При виде такого зрелища весь этот несчастный народ, с рождения наказанный проклятием сумасшествия, обратился сам против себя. И пока они убивали друг дружку, случилось землетрясение, до основания разрушившее стены. Тут я хватаю тебя, девочка моя, этак под мышку и бегу куда глаза глядят. Достигнув внешней стены, вижу в ней преизрядную трещину, ныряю в нее и выскакиваю наружу, неся тебя на руках, потому что ты, по счастью, совсем лишилась силенок и не видела, что там творилось.
Ты только раз открыла глаза: это было уже когда я пересек Небесный Мост — так называли его негарийцы, — и он, надобно сказать, рассыпался почти что у меня под ногами. Землетрясение унесло его в пропасть... Ну, а мы с тобой благополучно добрались до этих самых утесов, но спускаться в темноте я побоялся, потому что луна к тому времени уже садилась. Тут ты очнулась и с криком прижалась к моей груди. Я постарался успокоить тебя, и мало-помалу ты уснула настоящим крепким сном...
— Что же теперь? — спросила его Мерилин.
— А теперь — в Англию! — При имени родины глубокие глаза Кейна зажглись внутренним светом. — Видишь ли, трудно мне усидеть в стране, где я родился. Больше чем по месяцу кряду я там редко выдерживаю. Но, как ни сильна во мне страсть к путешествиям, вот так выговоришь: «Англия» — и тепло делается в груди. Ну, а ты, маленькая моя?
— О, милосердный Господь! — вырвалось у нее, и она с чувством сжала маленькие руки. — Попасть домой!.. Как я мечтаю об этом, но сбудется ли мой сон?.. Скажите, капитан Кейн, неужто вы вправду надеетесь, что мы одолеем бессчетные мили нехоженых джунглей, отделяющих нас от побережья?..
— Мерилин, маленькая Мерилин, — проговорил Кейн, гладя заскорузлой ладонью ее нежные кудри, — следовало бы тебе покрепче верить в Провидение... да и в меня тоже. Верно, в одиночку я, как и всякий человек, ничтожен и слаб. Но бывало и так, что Господь возжигал во мне великий гнев и осенял мой меч Своей справедливостью. И я верю, что Он пребудет со мною и впредь.
Вспомни, маленькая Мерилин: всего несколько часов тому назад мы с тобой стали свидетелями ухода с лица земного недоброй, дьявольской расы. На наших глазах рухнула целая империя зла. Люди тысячами умирали кругом, а под ногами колебалась земля, ниспровергая башни, тысячелетиями грозившие небесам. Повсюду кровавым дождем сеялась смерть, и что же? Мы вышли из этого ада целыми и невредимыми!
Только ли силе, ловкости и удаче обязаны мы нашим спасением? О нет, нас хранила и ограждала десница высшей Силы — могущественнейшей из Сил! Той самой, что провела меня через полмира, доставила прямиком в этот бесовский город, а там — в твою комнату. Той, что подняла меня из мрака темницы и помогла отыскать единственного во всем городе человека, который оказался способен поведать мне обо всем, что я желал знать. Это был злой жрец, последний сын вымершей расы. Он умирал в подземном застенке, но прежде, чем отлетел его дух, успел рассказать мне о многом... И та же самая Сила вывела меня к городской стене, когда я бежал с тобой на руках, сам не зная куда. Подумай только: ведь если бы я выскочил не к стене, а к утесам, с трех сторон окружившим долину, уж верно, сейчас не было бы в живых ни тебя, ни меня! Эта Сила помогла
