Сувенирная проблема была решена…
В номерах гостиницы после вчерашнего банкета возвращались к жизни члены американской делегации, и по меньшей мере у одного из них голова раскалывалась. Раскалывалась от бессонной ночи и принятого под утро транквилизатора, от коктейля «Б-52» и обрушившихся на эту голову проблем…
Карел Бредли со стоном открыл глаза и обратился к своей заступнице Матке Боской Ченстоховской с горячей молитвой благополучно пережить этот день.
Просьба была далеко не лишней. Едва начал работать буфет на втором этаже, среди первых там оказались Ноздря и Чуй, а в просторном холле-вестибюле гостиницы замелькали меднолицые улыбающиеся пареньки. Улыбки открывали железные фиксы, заменявшие выкрошенные в драках или потерянные в северных зонах от цинги зубы. Соплеменники Чуя, – они подчинялись только Ноздре. Были его железной гвардией, эти четверо казахов, чей возраст выдавали только глаза, видевшие много крови.
Из кафетерия на балюстраде весь холл был как на ладони. Но имелся еще один наблюдательный пункт – кабинет начальника службы безопасности гостиницы на противоположной стороне балюстрады. Там тоже сейчас подавали кофе, но покрепче и вкусом получше, чем в буфете напротив.
Начальник службы безопасности гостиницы, кому на сегодняшнее утро была вменена лишь одна обязанность – ни во что не вмешиваться, ничему не мешать – со скучающим видом листал журнал «Ружье». Его любимое место у панорамного окна занимал оперативник из Госнаркоконтроля с редким именем Назар.
Бинокль на шее, радиостанция в руках, пистолет в открытой кобуре под мышкой – Назар являлся воплощением крутого полицейского из американского сериала, но руководил операцией другой человек. Среднего роста, плотного телосложения, в хорошем костюме и без малейших признаков снаряжения и вооружения, – Степан Иванович смотрел не в окно, а в свою чашечку кофе, явно наслаждаясь его ароматом.
Вадим Токмаков охотно следовал его примеру, узнавая «профессора» той школы, в которой окончил только первый класс – Службы государственной безопасности.
Правда, Степан Иванович подключился лишь на финишной прямой – завершающем этапе подготовки операции.
У истоков же ее Вадим, как ни странно, видел себя. Все так ладно и неожиданно ловко связалось в минувшую ночь, что он едва верил этому, прихлебывая густой, с пенкой, кофе. Но верить приходилось. Сотрудники в штатском незаметно выдвигались на ключевые позиции в холле, коротко похрипывала незнакомыми голосами радиостанция Назара. К тому же – и это не было сном – на свежевыбритой щеке Токмакова как знак поощрения – и прощения за прошлые грехи – еще пламенел восторженный поцелуй непосредственной Жанны Феликсовны, соперничая со знаками внимания, нанесенными не менее темпераментной Людмилой Стерлиговой.
Следователь Милицина, наконец поверившая в таланты своего временного подчиненного, поощрила его таким образом за проявленную инициативу. И Вадим еще не понял – радоваться или огорчаться этому. Впервые он оценил Жанну мужским взглядом и на трезвую голову. Да, ничего себе, стройненькая…
Сейчас неугомонная Жанна Феликсовна, радостная, как младенец с сухой попкой из рекламы подгузников, (кстати, и попка у нее была вполне себе аппетитная), сидела у окна кабинета на приставном стульчике. Она больше не вспоминала, какие статьи находятся в ее подследственности, а какие – нет.
В банк – закрывать брешь, образованную отсутствием двух сотрудников, – отправился безотказный Виктор Непейвода. Хотя в ночном «вылете» парой его вклад был неоценим, и полюбоваться на результаты проделанной работы Непейвода тоже не отказался бы.
– Внимание, – сказал Назар громким шепотом, – вроде подвалили. Ну и где там их прицебанчик с прицепчиком заразы [75] ?
Ему никто не ответил. В холле гостиницы, выложенном черно-белыми квадратами, и напоминавшем поэтому шахматную доску, появились новые фигуры – продавщицы сувениров. За считаные минуты они разложили и развесили в своих будочках десятки бесполезных предметов: от матрешек до уже известной скульптурной группы «Мы красные кавалеристы». В ловких руках мелькали лапти и картузы, военные головные уборы – от танковых шлемов, бескозырок и фуражек с разноцветными околышами до замызганных шапок-ушанок из пригородного стройбата, почему-то особенно любезных сердцу иностранных граждан.
В пестроте сувенирных рядов было все, что угодно. Но не было того, что пытались разглядеть – Назар в бинокль, все остальные – невооруженным глазом.
Степан Иванович подозвал начальника службы безопасности гостиницы и Токмаков запоздало сообразил, почему последнему вообще было дозволено остаться в своем кабинете. После пламенного поцелуя Жанны Феликсовны Вадим стал что-то туповат. Головокружение от успехов?
– Посмотрите на торговок, – предложил Степан Иванович шефу охраны. – Узнаете знакомые лица?
– Ну да. Вроде бы.
– Перечисляйте по именам, начиная с левого киоска.
– Татьяна, у нее муж в цветочном магазине напротив. Очень бывает удобно…
– Про мужей пока не надо. Дальше.
– Ларка. В смысле Лариса Зыбкун. Вот у нее мужа как раз нет. Разведенка, любит проезжать на шарманке [76] .
– Хорошо знаете контингент, – сдержанно похвалил Степан Иванович.
– Поэтому третий год и держусь. А до меня двоих на этой должности за девять месяцев расшлепали.
– Дальше, – попросил Степан Иванович, и Токмаков заметил, что его щека чуть дрогнула.
На шахматном поле вестибюля стояли четыре стилизованных под матрешек киоска. Хозяйки трех из них были простыми пешками, четвертая – проходной. Кто она, эта четвертая, которая могла бы стать королевой, если бы на пути на оказался Токмаков? Тоже, кстати, не слишком-то сильная фигура на шахматном поле. Максимум – офицер. Или, по спортивной их терминологии, – слон. Слон из финансовой разведки.
Токмаков поскреб затылок и дальнейших аналогий проводить не стал.
– Дальше прошмандовка из новеньких, – продолжал словоохотливый шеф службы безопасности. Его усердие было понятно. Он подсвечивал мелких сошек, а законтачить на этом мог с серьезным человеком. – Зовут …не помню, пару недель назад появилась. Знаю только от своих, что слаба на передок. Даже ходит без трусов. Не блядь, но честная давалка.
Токмаков закашлялся: он хорошо знал одну местную девушку, которая тоже ходила без трусиков. Может, они с одного пляжа?
– Поаккуратнее с формулировками, – заметил Степан Иванович, услышав шипение со стороны приставного стульчика, где помещалась Жанна Феликсовна. – Две недели… Это интересно. А кто там последняя?
– Должна быть Фарида. С полгода, как работает.
– Должна быть, или есть на самом деле? – чуть прибавил громкости Степан Иванович.
Токмаков бросил взгляд на часы. В холле появились уже первые американцы, непомерно толстые, белозубые, не обремененные багажом и пока что не отоваренные чугунными чапаевцами. Предполагалось, что сувенир им будут вручать на выходе две миловидные горничные, сверхурочно подрабатывающие ночными «белоснежками».
Вадим узнал в них вчерашних девушек из биллиардной. А начальник службы безопасности гостиницы никак не мог достоверно опознать в четвертой продавщице Фариду. Он даже взял у Назара бинокль. Но уверенности не было в голосе:
– Волосы, как черная швабра – сходится. Грудастые они обе. Нос… А что нос? Плевать я хотел на ее нос. Нос деталь второстепенная.
– Не совсем так, – собрав остатки хладнокровия возразил эфэсбэшник и посоветовал: – Не клиньте внимание на деталях. Отложите бинокль. Проверьте ее на общее впечатление.
– Как я проверю, если она задом повернулась, – сварливо отвечал шеф гостиничной СБ и вдруг воскликнул: – Блин, конечно! У Фариды зад потяжелее будет, а это ее сестра, Флорка. Так кормой отрабатывает, будто знает, что мы сейчас от нее тащимся!
– И это неслучайно, – сделал глубокомысленный вывод полковник ФСБ Степан Иванович, склоняясь к портативной радиостанции: – Я – «База-2», всем «Беркутам» сосредоточить внимание на ближнем к выходу киоске сувенирной продукции…
Вадим невольно подался вперед. Но, как и следовало ожидать, не заметил в холле гостиницы ничего особенного. По черно-белым плиткам пола беспечно перемещались баловни судьбы из-за океана. Среди них Токмаков сразу выделил зубастую Гертруду Бредли и ее краснорожего папашу. Оперативники ФСБ и милиции ничем пока себя не проявляли. Гостиничные охранники в черной униформе стояли в углах вестибюля, величественные, как шахматные ладьи.
Гертруда Бредли с легкомысленным рюкзачком за плечами двинулась наискось через холл, четко выдерживая курс на ближний к выходу сувенирный киоск. Возле него, на удивление, уже маячило двое покупательниц. Одна даже успела приобрести какую-то дребедень.
Пока ситуация развивалась точно по выработанному ночью плану. Но едва Токмаков успел подумать, что все задействованные спецслужбы срубят на этой операции по «палке» и сегодня Назар проставляется, как в автоматически открывавшихся дверях гостиницы замаячил грязно-серый зимний камуфляж, именуемый «снег». Внушительно блеснули автоматы. Черные маски довершали впечатление.
