из них не стучал, когда собирался открыть дверь.
Слабый призрак страха лёгкой щекоткой прошёлся по внутренней стороне груди. Вика медленным шагом направилась к двери, стараясь сохранять спокойствие. Почему в этих дверях не сделали глазок? Так же намного проще, нет? Что сложного в том, чтобы позволить жильцам Чистилища видеть, кого так внезапно заносит к ним в гости?
И только когда Вика опустила ручку вниз, в её голове вспыхнула яркая мысль: корабль принадлежит Святцам, и проектировали его наверняка они.
Она открыла дверь и тут же наткнулась на расплывающуюся улыбку Алексея.
Он стоял не один. По обе руки от него находились две огромные тени, ладони которых были сложены на автоматах. Сам Алексей ярко выделялся на их фоне, во многом благодаря светлому пальто. Но было ещё кое-что…пугающее. Его глаза светились, но так слабо, что в голове возникал вопрос: а не галлюцинация ли это? Казалось, кто-то положил в его глазницы еле работающие фонарики, и теперь их сияние просачивалось сквозь тоненькую сетчатку. Так должны светится глаза у Бога, но не у человека. Нет, не у человека.
– Прошу прощения за то, что мы так грубо врываемся к вам, Виктория, но мне хотелось бы с вами поговорить. Вы не будете против?
Её язык онемел, но мозг продолжал работать. Она начала закрывать дверь, почти захлопнула её и если бы ориентировалась быстрее, то, быть может, смогла бы сохранить себе жизнь. Но Вика помедлила, и предоставленных секунд Алексею хватило для того, чтобы подставить под дверь ногу.
– Не хочу показаться вам надоедливым, но дело и вправду серьёзное. Оно касается Егора. Вашего Егора. Думаю, вы меня выслушаете, потому что он не смог рассказать о вас ничего плохого. А я ему верю. Раз он говорит, что человек – хороший, значит этот человек действительно хороший. Ну так что, впустите меня?
Егор… Какое-то важное дело, касающееся Егора. Никогда в жизни Вика не пустила бы к себе домой (или в данном случае, в комнату) незнакомца, но раз здесь фигурирует Егор, её мужчина, выбора не оставалось.
Так говорила какая-то часть её разума. Но та, что отвечала за рациональность и логическое мышление, вопила о том, чтобы не впускать этих людей сюда! У них автоматы, их лица спрятаны под масками, а улыбка Алексея даже не начинала внушать никакого доверия – лишь ужас и холодный, сжимающий горло страх. Не стоит впускать их. Если с Егором, как они говорят, что-то случилось (что-то плохое, вряд ли они пришли обрадовать меня), Вика всё узнает от него. Сейчас она соберётся с духом и захлопнет дверь. У неё хватает сил сделать это.
Тем не менее она сказала:
– Входите. – И, немного помолчав, добавила: – Но только вы, Алексей. Этих двоих я не пущу, даже не просите.
Он понимающе кивнул, будто услышал очевидную истину, спорить с которой просто глупо. И хоть Вику переполнял страх, всё внутри внезапно разлилось благодарностью, когда Алексей – Алексей Царёв, начальник Чистилища и наш лидер – жестом приказал Святцам оставаться на месте. Может, ничего страшного не произошло? Может, у Егора возник небольшой конфликт с одним из Святцев, и вот они решили поговорить с ней, с единственным человеком, которого он может послушать? Может, в этом всё дело? Не мог же Егор за эти два часа сделать действительно что-то серьёзное? Что-то такое, что заставило Святцев водрузить на себя автоматы и явиться к ним в комнату?
Нет, конечно Алексей пришёл просто поговорить. И это, наверное, даже хорошо. Наконец-то Вика сможет задать ему вопрос, ответ на который успокоит её: почему у него, и у Егора огромное внимание вызвало появление Жени на Чистилище? Она до сих пор не понимала, чем этот кареглазый парень так зацепил всех вокруг.
– От вам приятно пахнет, Виктория. – Алексей прошёл мимо неё, на секунду задев локтём упругие груди сквозь тоненькую ткань маечки. Одного этого касания хватило, чтобы по всему телу пробежала мелкая дрожь.
– Присаживайтесь на свою кровать, а я, если позволите, возьму себе стульчик. Меня воспитывали по принципу «Даже не садись с девушкой на одну кровать, если вы недостаточно хорошо знакомы». Так что предлагаю сначала познакомиться.
Вика молча села на кровать и машинально прижала колени друг к другу, положив на них сжатые кулачки. Алексей прошёлся до стола (он сказал, что от меня приятно пахнет, но я же совсем не душилась), мельком взглянул на книгу, взял стул, поставил его перед Викой и сел на него, как когда-то садился на этот же стул Женя: ноги широко раздвинуты, руки положены на спинку, а кисти свободно свисают, как бы протянутые к собеседнику.
Алексей прочистил горло и заговорил своим мягким бархатным голосом, не лишённым свойственной ему жёсткости:
– Раньше, до апокалипсиса, я любил смотреть комедийные шоу. Прямо обожал их. Я бы, наверное, смотрел их до сих пор, если б Земля не решила пошутить над нами. – Он резко рассмеялся, заставив Вику содрогнуться. – Меня всегда смешили люди. Некоторым из вас удаётся окрашивать юмором даже самые мрачные моменты. Мне кажется, только благодаря ему люди и выживают – юмору. Вот уж кому стоит поклоняться в ваших храмах.
Его зубы хищно блеснули из-под улыбки. Чёрные как уголь волосы не переливались под искусственным светом ламп – они поглощали его подобно морскому дну, где царит кромешная тьма. Казалось, кожа на его лице фальшива. Казалось, под ней скрывается настоящее лицо Алексея, которое пытается прорваться наружу сквозь острые скулы. А глаза…полны сияния. И чем дольше Вика вглядывалась в это сияние, тем темнее становилось вокруг.
– У твоего Егора, признаюсь, отменное чувство юмора. Он пытался шутить даже тогда, когда от него просто фонило страхом. Это превосходный запах. С ним может сравниться только аромат гнева, но они в совершенно разных флаконах. Но есть кое-что намного, намного приятнее.
– З… зачем вы сюда пришли?
Несколько секунд Алексей молча смотрел на Вику. Только сейчас она заметила, насколько сильно его глаза отличались от человеческих. Карие радужки превращались в тёмно-бордовые – цвета запёкшейся крови. И она не огибала зрачки обручем. Она пыталась влиться в эти глубокие ямы, гонимая невидимыми волнами. Вика не могла оторвать взгляд от глаз Алексея. Его радужки сливались со зрачками.
Наконец он встал и подошёл к столу. Снова взглянул на книжку, взял её в руки, захотел положить, но передумал. Вернулся с ней к стулу и, усевшись, начал листать первые страницы.
– Посвящается Анастасии Мегель, – прочёл он. – Анастасии Мегель… Забавно, правда? Писатели всё время кому-то посвящают свои творения. И в основном, конечно, женщинам. О да, вы просто чудо на этой планете! Думаю, эта дама, – он ткнул пальцем на имя, – хорошенько так вскружила голову
