автору. Иначе бы он не вывел здесь её имя. А вообще скажи-ка мне, Виктория, о чём эта книга?
Она попыталась выдавить из себя хоть одно слово, но не смогла. Глубоко вдохнула. Выдохнула. И произнесла два слова:
– О любви.
– О любви? – Алексей пропустил краткий смешок, как иногда это делают взрослые, услышав от детей забавные, глупые изречения. – О любви… Книжка о любви… Ясненько. – Он кинул книгу на стол, и та с грохотом упала на него. – Знаешь, что я тебе скажу, Виктория? Одну неприятную, но зато правдивую вещь. Ты уже большая девочка, да? Уже царапалась об свои иллюзии? – Бордовое море вновь коснулось бездонных ям. – Любовь, дорогая – это миф. Миф, придуманный людьми, чтобы хоть что-то скрашивало их жалкое существование. Это не чувство и не эмоция, а простая симуляция. Самообман. Страх пахнет, гнев пахнет, радость пахнет, злость пахнет. Я ощущаю аромат эмоций, исходящих от людей. Аромат их настоящих чувств. Но знаешь, что мой нос ещё ни разу не улавливал? Любовь. Она не пахнет, потому что её просто нет. Это глупая иллюзия, фальшивка, но не настоящее чувство. Даже самые красивые истории любви – сплошной обман. В них существуют только эгоизм и жажда секса, никакой любовью там и не пахнет. И вот это, – Алексей указал на книгу, – лишь укрепляет ваши иллюзии. Если бы вы могли вдыхать аромат чувств, то поняли бы, что каждый день проживаете в страхе.
– Но Егор любит меня. Вы… вы не знаете, как сильно он любит меня.
– Конечно знаю! Я здесь именно потому, что он так сильно любит тебя. Может, он и думает, что любит тебя, но родители для него значат гораздо больше, чем ты. И Женя теперь тоже. Женя, можно сказать, стал его единственным ключом к спасению.
– Я не понимаю, о чём…
– Сейчас объясню, всё равно от тебя уже нет смысла что-либо скрывать, а поболтать хочется. Давно я так не разминал свой язык!
Алексей поднялся со стула, перевернул его спинкой назад и вновь сел. Положил ногу на ногу и, сцепив пальцы на колене, улыбнулся.
– Видишь ли, дорогая, наш мир устроен гораздо сложнее, чем представляют себе даже самые гениальные из вас. Но в одном вам всё-таки удалось добиться успеха: вы догадались о наличии судьбы, хотя и здесь всё неоднозначно. Раз в поколение рождается несколько людей, что сыграют большую роль в истории человечества. Они также подвластны случаю, но в основном вселенная помогает таким людям. И знаешь, что меня забавляет больше всего? Человеком, способным изменить мир, может быть каждый. Абсолютно каждый! И только некоторые так сильно верят в себя, что от них буквально фонит силищей.
– Я не поним…
– Женя лишь чуть-чуть не дотягивает до Македонского, но всё равно его аромат чувствуется с любого конца города. Такую редкость нужно оберегать.
– Но зачем вам Женя?
Алексей вглядывался в глаза Вики и видел – чувствовал, – как она еле сдерживается, чтобы не зарыдать. Её яркие зелёные глаза лихорадочно блестели, пока губы сжимались на напряжённом лице. Ещё немного, и наружу прорвётся первый всхлип.
Алексей опустил голову и, проведя в молчании пару секунд, вновь посмотрел на Вику.
– Зачем мне Женя? Он выдержит Силу Жнеца, вот зачем. Потому что только в нём я увидел эту способность. Только в нём.
– А при чём здесь Егор? И…я?
– Понимаешь, дорогая, к сильным людям просто так не подберёшься. Тем более есть ещё кое-что… – Алексей задумчиво провёл ладонью по подбородку. – Но да ладно, не будем об этом. Помнишь, я говорил про любовь, а ты говорила, что Егор ну прямо обожает-обожает тебя? Помнишь? Не буду тебе всё подробно рассказывать, тебе хватит и того, что я поставил ему ультиматум: либо души его родителей вечно горят в аду, либо славная девочка Виктория отдаёт мне свою душу, а семью Егор я оставляю в покое. Вот такие дела, красавица. А потом мы рассуждаем о любви. О грёбанной, мать её, любви!
– Душу? Мою душу?
– Да, твою душу, милая. Но только есть одна неприятная загвоздка, о которой я тебя обязан предупредить: душу можно получить только из мёртвого человека, а ты пока жива. Понимаешь, к чему я клоню?
– Вы убьёте меня?
– Если б я мог! – Его красивое лицо озарила улыбка, полная грусти и чего-то очень похожего на печаль. – Когда человек погибает от чужих рук, его душа тут же становится грязной, окрашенной кровью. Не его кровью – вот о чём я говорю. И тогда душу нельзя поглощать, только если хочешь слечь в какую-нибудь убогую больничку.
– Вы поглощаете души?
– Я ими питаюсь. Не делай такие глаза, Виктория, в этом нет ничего страшного. Я питаюсь душами точно так же, как вы – убитыми животными. Только вы потребляете мясо, а я – то, что скрывает это мясо. Ну что ж, – Алексей хлопнул в ладоши, но Вика даже не шелохнулась. Она неподвижно сидела и смотрела в эти дьявольские глаза, понимая, что скоро произойдёт. – Самые вкусные души, как ты уже могла догадаться, у самоубийц. У тех, кто готов отправиться в ад добровольно – вот этих ребят я обожаю. И хоть в связи с апокалипсисом многие покончили с собой, я не насытился. Я голоден. А у тебя… – Он наклонился к прядям её рыжих волос и шумно втянул воздух, расплывшись в удовлетворённой улыбке. – У тебя просто превосходная душа. Не знаю, почему она так пахнет, но, как говорится, вскрытие покажет.
Губы Вики будто покрылись льдом. Она попыталась сказать хоть одно слово, но в горле встал неприступный ком. От глаз Алексея невозможно было оторвать взгляд – они заполняли собой весь мир. Тьма начала поглощать комнату. Она съела дверь, утопила в себе стены и теперь сгущалась за спиной человека (дьявола), что сидел перед Викой и улыбался. Улыбался в предвкушении вкусного деликатеса.
Он сунул руку в карман пальто и достал из него небольшой перочинный нож. Выкинул лезвие, оценил его взглядом ювелира и протянул Вике, не снимая с лица тёплую отцовскую улыбку.
– Давай, милая, сделай это. В этом нет ничего сложного. Такой путь гораздо лучше той жизни, которая тебя ждёт.
– Я… – Она выдохнула горячий воздух и с трудом смогла втянуть его обратно. – Я не стану себя убивать.
– В каждом из нас, детка, сидит свой самоубийца. Нужно его вызвать, вот и всё.
И прежде чем Вика успела что-то сказать, глаза Алексея засияли кровью. Впервые она почувствовала силу алой звезды и в эту же секунду отдалась ей, позволила этим красным огонькам проникнуть в голову. Пальцы сплелись на рукоятке ножа. Руки поднесли его к горлу. Замерли.
– Не следовало доверять Егору, ой как не следовало. Но я найду тебе лучшее место в
