Собрав последние силы, чтобы встретить врага, Нилл пытался побороть накатывавшую на него волнами тяжелую дурноту. Пробормотав короткую молитву, он повернулся лицом к Магнусу. С яростным воплем тот ринулся вперед, целясь кинжалом в сердце Нилла. Каким-то образом в последнюю минуту Ниллу удалось увернуться.
Схватив Магнуса за запястье, Нилл навалился на него, пытаясь направить лезвие вниз, и вдруг почувствовал, как оно воткнулось в живот Магнуса. Пронзительный крик боли разорвал ночной воздух, но Нилл не услышал его. Не слышал он и испуганных криков людей, выскочивших из зала на шум схватки.
Не удержавшись, он рухнул на колени, взгляд его метнулся к лицу Магнуса. Скрюченные пальцы вцепились Ниллу в руку.
— Не должно было… кончиться так, — задыхаясь, простонал Магнус. — Ты… снова победил. Гленфлуирс… он был моим… по праву.
Борясь с дурнотой, Нилл зажал ладонью глубокую рану в боку. Пальцы были влажные и горячие от крови.
— Конн никогда бы не отдал Гленфлуирс трусу — тому, кто способен ударить в спину.
— Должно было получиться. — Глаза Магнуса вылезали из орбит. — Я видел, как ты вывалился в коридор — выпил, и тебя повело, как он предупреждал.
Страшная догадка разогнала клубившийся в голове вязкий туман.
— Выпил? Ты имеешь в виду, что вино, которое ты мне поднес…
— Отравлено… — Побелевшие губы Магнуса скривились в ужасной улыбке.
— Но твой отец… ведь он попробовал его!
— Сказал… если ты выпьешь… даже я смогу убить тебя.
Ярость ударила Ниллу в голову. Усилием воли он постарался собрать разбегавшиеся мысли.
— Ты подал кубок с ядом собственному отцу! Он мог умереть!
— Обещал… он обещал… — пролепетал Магнус, как испуганный ребенок. Щеки его были мокры от слез. — Все будет в порядке, если я сделаю, как он велел.
— Кто?! — взревел Нилл. — Проклятие, кто это задумал? Кто вложил кинжал тебе в руку?
Взгляд Магнуса остановился на лице Нилла.
— Отец.
— Нет! Невозможно! — прохрипел Нилл. И вдруг вспомнил блеснувшую золотом рукоятку кинжала в пальцах Конна, непонятный огонек, разгоравшийся в его глазах. — Но ведь он сам пил из этой чаши, прежде чем передал ее мне!
— Делал вид, что пил, чтобы потом, если возникнут подозрения…
В горле Нилла пересохло. Даже сознавая, что смерть близко, Магнус не мог скрыть торжества.
— Мой… отец. Он… мой! — ликующе воскликнул он, и в горле у него заклокотало. — Н-никогда… твоим! — Тело Магнуса конвульсивно дернулось и застыло.
Нилл с трудом поднялся, едва держась на ногах. Из замка выплеснулась толпа людей, лица их слились в расплывчатое пятно. Что привело их сюда? Услышав шум схватки, подумали, что на крепость напал враг? Кое-где, выплывая из мрака, перед глазами Нилла появлялись застывшие, потрясенные лица людей, не понимавших, что происходит. Краем глаза он заметил, как двое копейщиков схватили Кэтлин за руки — скорее всего решив, что именно она, никому не известная здесь, и есть виновница переполоха. Искаженное страхом лицо возлюбленной показалось ему до ужаса реальным. Значит, она и вправду здесь, вспыхнуло у него в мозгу. Но если это так, над ее головой нависла страшная опасность.
Если Магнус не лгал, если Конн и в самом деле отравил его, то смерть Кэтлин неминуема. Отчаяние стиснуло сердце Нилла. Сколько у него еще времени, прежде чем яд закончит свое страшное дело? Надо во что бы то ни стало спасти Кэтлин! И сделать это можно, только вонзив меч в черное сердце Конна!
— Конн! — закричал Нилл, обводя мутным взглядом людей, кольцом сомкнувшихся вокруг него, и пытаясь в этом море лиц разглядеть ненавистное лицо тана. — Трус! Подлый убийца! Выходи! Сразись со мной, как подобает мужчине!
Ропот изумления и ужаса пробежал в толпе. И вдруг взгляд Нилла выхватил из темноты фигуру тана, стоявшего в стороне на небольшом возвышении. Рыжие волосы его пылали в свете факелов, в своих расшитых золотом одеждах, казалось, он был объят пламенем.
— Я здесь, предатель и сын предателя, — сурово ответил тан. — Иди и попробуй убить меня, если осмелишься! А вы все там — ни с места! Это касается только меня и моего приемного сына!
— Нет! — пронзительно вскрикнула Кэтлин, тщетно пытаясь вырваться. — Нилл, не делай этого!
Но Нилл знал: у него остался только один шанс спасти Кэтлин. С трудом удерживаясь на ногах, он двинулся к тану, надеясь убить его до того, как яд сделает свое дело. Но кровь, струящаяся из раны, казалось, унесла с собой последние силы. Голова Нилла стала пустой и легкой. Пальцы охватили рукоятку меча, но тот показался ему настолько тяжел, что рука Нилла едва удерживала его. Скользя и спотыкаясь, он карабкался по ступенькам, которые качались под ним, будто корабль в шторм. А впереди, залитый ослепительным светом, ждал его Конн, непобедимый, смертельно опасный.
— Этот меч слишком тяжел для тебя, Нилл, — вкрадчиво промурлыкал он. — Боюсь, ты даже не сможешь его поднять.
Нилл попытался доказать, что он ошибается, но слова Конна словно отняли у него остатки сил.
— Ты… — он мучительно пытался вытолкнуть из горла то, что должен был сказать, — ты хотел меня убить! Почему бы не сделать это собственной рукой?
Глаза Конна расширились, словно от обиды.
— Ну… ты до сих пор был мне не совсем безразличен.
— И тогда ты подослал ко мне сына?
— Есть люди, которые ценят сыновей далеко не так высоко, как другие. Лично я считаю, что особой ценности они не представляют. Может быть, это потому, что у меня их много. А вот твой отец… — Конн задумчиво провел рукой по усам.
— Что — мой отец? — эхом повторил Нилл.
— Может быть, тебе станет легче, если ты хотя бы сейчас узнаешь правду. Чувство вины, которое ты унесешь с собой, станет платой за кровь моего сына. Слушай! Все эти годы ты ненавидел Ронана из Дэйра. Ты любил меня. Ты был мне верен.
— Твои слова уже ничего не в силах изменить. Я знаю правду. Отец… он рассказал мне обо всем. Но я все равно любил его, несмотря ни на что.
— Ах, как благородно с твоей стороны! Значит, ты все-таки любил отца? А ведь он солгал тебе!
— Он никогда не лгал!
— Все, что он сказал тебе, когда уже был в тюрьме, — ложь от первого и до последнего слова! Он намеренно убил твою любовь к нему, чтобы ты жил.
— Убил?
— Я дал Ронану последний шанс. Приказал покрыть себя позором в глазах жителей Гленфлуирса и твоих, перед всей Ирландией признаться, что он убил собственного брата, чтобы изнасиловать его жену, заставить всех и каждого поверить, что именно он пролил ту кровь, что обагрила мои руки, и тогда его сын останется жить!
