– Миссис Кроули задушила горничная, – предположил доктор Ватсон. – Супруга пожилого слуги, что встречал нас. Мне знаком этот тип: строгая, суровая женщина, всю свою жизнь подчинившая долгу. Если Маргарет Кроули в чем-то обманула ее ожидания, с горничной сталось задушить ее, мстя за порушенные надежды.
– Например, если она узнала, что ее не вписали в завещание?
Ватсон согласно кивнул.
– Но как вы объясняете, что все приведено в порядок?
– Очень просто: она пребывала в состоянии шока. Люди часто обращаются к рутинным действиям в самых ужасающих ситуациях. Помните кухарку, которая, прикончив грабителя, отправилась чистить порей? Здесь произошло то же самое. Что скажете, Холмс – я прав?
– Дайте мне минуту – и я отвечу на ваш вопрос.
Шерлок Холмс медленно обошел комнату. Ноздри тонкого носа его затрепетали, когда он приблизился к окну. Холмс согнулся, зачем-то обнюхал край темно-зеленой бархатной портьеры и даже лизнул ее. Затем он опустился на корточки и тщательно осмотрел ковер, особое внимание уделяя его краям. Как доктор ни вглядывался, ему не удалось понять, что привлекло столь пристальное внимание его друга, и он с молчаливым удивлением наблюдал за его действиями.
Наконец Холмс поднялся и отряхнул колени:
– Вы правы в посылках, мой друг, но ошибаетесь в выводе. На этой сцене присутствовал совершенно другой человек. Он появился здесь после убийцы, и нынешний вид этой спальни – целиком дело его рук.
– Сообщник?
– Не уверен, – пробормотал Холмс, – не уверен…
– Но отчего вы исключили горничную?
– Ковер! Присмотритесь к нему, Ватсон.
Доктор медленно обошел по периметру весьма потрепанного вида восточный ковер. Но лицо его, обращенное к Холмсу, выразило лишь недоумение:
– И все-таки не понимаю. Насколько я могу судить, на нем нет ни пятен крови, ни следов обуви…
– Ну как же! Ведь он лежит совершенно ровно!
– Ну и что?
Холмс с легкой досадой покачал головой.
– Вы не даете себе труда присмотреться, Ватсон. Видите разницу в цвете досок пола? В одном месте они выцвели от солнца, а в другом по-прежнему ярки? И лак – обратите внимание, лак почти стерся кое-где!
Доктор прищурился. Теперь он ясно видел, о чем говорит Холмс.
– Но я по-прежнему не понимаю… – начал он, и вдруг запнулся. – Постойте-ка. Ковер первоначально лежал не так!
– Наконец-то! Разумеется, он лежал не так. Этому ковру очень много лет, и когда-то он был брошен на пол не совсем ровно, что отчетливо видно по границе светлых и темных областей на половицах. Они сохранили первоначальный цвет там, где были закрыты от солнечных лучей и шаркающих подошв. Но если мы вернем все в исходное состояние…
Холмс наклонился и одним точным движением сдвинул цветной квадрат почти на десять дюймов левее. Теперь ковер и полоса на полу совпали.
– Видите, Ватсон? Тот, кто прибирался в этой комнате, не обратил внимания на такую мелочь. Он положил сдвинутый убийцей ковер ровно, не догадываясь, что теперь тот не на месте. Ответьте – разве горничная, служившая в доме сорок лет, допустила бы такую ошибку?
Ватсон вынужден был признать, что его друг прав.
– Но тогда я и подавно не понимаю, что произошло! Отчего вы думаете, что здесь было два человека? Возможно, убийца сам привел комнату в порядок.
Холмс покачал головой.
– Нет, Ватсон, преступник устранил бы только следы своего вмешательства, а их было не так много. Что же мы видим здесь? Даже книги, которые покойная читала перед смертью, сложены в ровную стопку. Вряд ли это дело ее рук – при болях тяжело дается каждое лишнее движение.
Он склонился над подоконником, принюхиваясь. Солнце, вышедшее из-за облаков, осветило острые черты его лица.
– Во всем происходящем есть какая-то неувязка… – бормотал Холмс, морща лоб. – Неправильность, никак не дающаяся мне!
– Почему вы так думаете?
– В первую очередь из-за портьеры.
– А с ней-то что не так?
– На оборке отпечатки пальцев, пропитанных сонной настойкой, куда входит одна часть дурмана, две части лаванды, две хмеля и хорошо известная вам беладонна.
– Так мы имеем дело с врачом!
– Или с тем, кто пытался выдать себя за него. Отпечатки свежие – дурман еще не выветрился и сохранил свой горьковатый привкус. Ткань трогали меньше суток назад.
Холмс выпрямился и решительно заключил:
– Настало время поговорить со всеми обитателями этого дома.
Мистер Харт, младший брат покойной
– Я не убивал свою сестру, – сказал очень бледный Роджер Харт.
– А кто-то утверждает обратное? – молниеносно парировал Шерлок.
Роджер открыл рот и снова закрыл.
– Н-нет, – выдавил он, наконец. – Просто мне казалось, вы меня подозреваете.
Младший брат покойной миссис Кроули оказался худощавым малокровным мужчиной с измученным лицом. На щеках его пробивалась клочковатая рыжеватая щетина, веки были воспалены.
– Когда меня позвали, она была уже мертва.
Он упорно старался не встречаться глазами ни с Шерлоком Холмсом, ни с его другом. Но когда молчание стало невыносимым, поднял взгляд и уставился на знаменитого сыщика с плохо скрытым вызовом.
– Расскажите о ее последних двух днях, – попросил Холмс, словно не замечая этого.
– Все было как обычно, – после короткой паузы ответил Харт. – Она много читала, мы разговаривали, обсуждали общественную жизнь. С Маргарет самая скучная тема становилась занимательной. Вы знаете, – неожиданно спросил он, – что она фактически заменила мне мать?
– Я слышал, вы с ней рано осиротели, – уклончиво ответил Холмс.
– Мне было пять, а Маргарет девятнадцать. Она посвятила мне свою жизнь. Даже мужа выбрала не по любви, а по расчету, только расчет был на его отношение к детям.
Лицо Харта просветлело от воспоминаний.
– Джонатан был человеком исключительной доброты. Кто-то назвал бы его скучным и недалеким, но мне всегда было с ним… тепло. – Он слабо улыбнулся. – Мы прекрасно ладили, но боюсь, Маргарет чувствовала себя рядом с ним не слишком счастливой. В юности я не задумывался над этим. Мне пришлось дожить до сорока, чтобы осознать, сколь многим я ей обязан.
– У вас есть предположения, кто мог убить ее?
На этот раз Роджер Харт посмотрел прямо в глаза Шерлоку Холмсу. И в голосе его звучала неподдельная боль, когда он отчеканил:
– Кто бы это ни сделал, убийца будет гореть в аду!
Молли Пейн, компаньонка убитой
Ватсон ожидал увидеть пожилую даму, но Молли на вид было не больше тридцати пяти. Длинное смуглое лицо с большими печальными глазами казалось сошедшим с картин великих мастеров прошлого. Во всяком случае, именно так подумал про себя Джон Ватсон.
Тем разительнее был контраст с ее словами.
– Я никогда не питала пылкой привязанности к Маргарет! – с порога заявила она.
Очарованность доктора Ватсона этим романтичным созданием несколько поутихла.
– Она была жесткой, требовательной и эгоистичной, – продолжала Молли. – Испортила жизнь своему младшему брату!
– Испортила? – не удержался он.
Большие удивленные глаза обратились к нему.
– Надеюсь, вы не считаете ее благодетельницей? Она всю жизнь ворковала над Роджером, притворялась, что только ради него согласилась на брак с богатым, но безобидным тупицей!
– А на самом деле? – спросил Холмс.
Молли пожала плечами:
– Маргарет хотела получить состоятельного муженька и добилась своего. Все остальное – сказки для младшего братца.
Она сложила на коленях руки. Проследив за коротким взглядом своего друга, доктор Ватсон заметил то же, что и Холмс: кисти у мисс Пейн были бы очень красивы, если бы впечатление не портили безжалостно обкусанные ногти.
– Ей нравилось держать Роджера при себе! – с насмешкой пояснила она. – Он мог бы жениться, если бы не старшая сестра. Но ко всем его увлечениям она была безжалостна!
На щеках Молли вспыхнул болезненный румянец.
– А доктор Челли! – горячась, продолжала она. – Маргарет притворялась больной, лишь бы он не отходил от нее! Она обожала внимание!
– Разве ее не мучили боли? – возразил Холмс.
Мисс Пейн осеклась.
– Последние дни ей приходилось нелегко, – неохотно призналась она. – Ее стоны никому не давали спать. Но я бы не удивилась, окажись и это притворством.
Холмс задумчиво склонил голову набок.
– Вы не слишком теплого мнения о Маргарет Кроули, – сдержанно заметил он. – Что же побудило вас провести в ее доме почти полтора года?
Румянец на впалых щеках Молли Пейн стал ярче.
– Нужда в деньгах, – в тон Холмсу ответила она. – Маргарет, при всех ее недостатках, никогда не была скупердяйкой.
Сайрус Челли, врач
Из всех обитателей поместья доктор Челли владел собой лучше прочих.
– Да, миссис Кроули очень страдала физически. Нет, я понятия не имею, кто мог ее убить. Знал ли я, что она оставила мне наследство? Предполагал. Она тепло относилась ко мне, хотя порой была резковата. Обижался? Нет, мистер Холмс. Я знаю, что такое терпеть боль. По сравнению со многими пациентами, проклинающими врачей, Маргарет вела себя просто героически. Доктору Ватсону как моему коллеге должно быть отлично известно, на что бывают способны тяжелые пациенты.
