напоминая, что она пыталась сбежать всего полгода назад. Сбежала ли она потому, что ее отец был гребаным Скруджем, или ради другого мужчины, который, возможно, все еще жив? Мои зубы сжались.
Я направился наверх и решил, что мне нужно что-то сделать со скрипом на лестнице. Это было чертовски громко.
Мне не терпелось вернуться домой. Просто чтобы я мог трахнуть Елену, мягко и легко, всю ночь напролет. Я хотел вытащить это, впитать ее стоны, заставить ее потеть и дрожать подо мной. Я был чертовски тверд в своей идее.
После того, как я вошёл в свою комнату и обнаружил, что моя кровать пуста, в моем горле раздалось рычание. Я толкнул дверь свободной спальни и увидел, что она крепко спит. Окно было приоткрыто, впуская ветерок, который шелестел прозрачными занавесками. Уличный фонарь осветил ее лицо желтым светом, и у меня заныло в груди от этого зрелища.
Я опустился на корточки рядом с ней. Она спала на боку, лицом ко мне. Одно гладкое бедро оказалось за пределами одеяла. На ней была крошечная футболка, задравшаяся чуть ниже груди, и чертовы стринги. Изгиб ее голой задницы был прямо передо мной, умоляя меня укусить. Мой член настаивал, чтобы я был мудаком и разбудил ее. Дерьмо. Я потер лицо и покачал головой. Я не мог этого сделать.
Ее губы были слегка приоткрыты, а дыхание ровным и неглубоким. Темные ресницы обнимали ее щеки. Я на мгновение уставился на нее. Как спокойно должно быть в ее голове, если у нее такое милое выражение лица. Я хотел, чтобы все так и оставалось, чтобы она никогда больше ни о чем не беспокоилась.
Черт, меня выпороли.
Если бы у совершенства было лицо, тело, голос — эта девушка была бы им.
Я провел большим пальцем по ее мягкой скуле.
Мой взгляд нашел ее кольцо и мое горло сжалось. Слова Джианны наполнили мой рот горьким привкусом.
Я бы заставил эту девушку хотеть меня, нуждаться во мне, любить меня, потому что, черт возьми, если бы я двигался один.
Глава 44
«Мы наиболее живы, когда любим друг друга».
— Джон Апдайк
ЕЛЕНА
Пахло свежим воздухом и надеждой. Теплый ветерок ворвался в приоткрытое окно, и я поняла, что оставила его открытым на всю ночь. Это было бы не очень хорошо для счета Нико за электричество, хотя я была уверена, что у него достаточно денег, чтобы питать Нью-Йорк в течение многих лет.
Я встала, закрыла окно и побрела в ванную. После того, как я выглядела наполовину презентабельно, направилась вниз. Мои ноги замерли у основания лестницы, но, к сожалению, на этот раз не из-за полуголого Нико.
Тихое «нет» сорвалось с моих губ.
— Да, — ответил Нико.
Биение моего сердца рикошетило в груди, как булавочные шарики.
Я перевела взгляд с него в черном костюме-тройке на белое платье, лежащее на спинке дивана. Холодная волна беспокойства прошлась по моему телу, но было что-то еще переплетенное. Теплое ядро удовольствия, облегчения, расширяющееся, как воздушный шар. Я и не подозревала, что до этого момента жизнь с данным холостяком беспокоила меня — и вовсе не из-за того, как это отразится на моей репутации. Как бы я ни любила свободу, которую такой либеральный мир предоставлял другим, мое сердце обливалось кровью за Коза Ностру, за все романтическое и структурированные стены традиций. Кроме того, мысль о том, что он заскучает и решит не жениться на мне, была холодным сигналом тревоги в крови.
Я хотела выйти замуж, иметь собственного мужа, но солнечный, белый забор мечты, который я всегда представляла, будет омрачен тенями других женщин. Я не могла делиться. Только не этого мужчину. От этой мысли меня затошнило, дыхание стало прерывистым, а грудь пронзило острая боль.
— Почему ты убил Оскара Переса? — выпалила я.
Нико стоял, засунув руки в карманы и прислонившись к островку. Его взгляд был спокоен и глубок, как море.
— Потому что ты была моей.
Я проглотила комок в горле. Я не думала, что он станет лгать, но верила, что уклонится от ответа. Вдруг я поняла, что эта пульсация в моем сердце будет хуже любой физической боли, которую Оскар мог бы причинить мне.
— Возможно, ты облажался с судьбой. — мой голос был шепотом, смотря на белое летнее платье на диване.
Я не смотрела на него, но мне и не нужно было этого делать, дабы понять, что мои слова задели за живое. Жар его взгляда обжег мне щеку.
— Нет такой вещи, как судьба, — отрезал он. — И даже если бы и была, последнее, что кто-либо сделал бы, это связал бы тебя с Оскаром Пересом.
— Судьба связала бы меня с тобой? Ты не святой.
— Ты хочешь святого, Елена?
Нет, я хочу тебя. Но мне не нужна та душевная боль, которую ты принесешь с собой.
— Нико, мы не знаем друг друга… Я даже не знаю твоего второго имени.
— Анджело. А теперь ступай наверх и приготовься. Мы уезжаем через час.
Я не двинулась с места.
— Я уже выбрала себе платье, Нико… оно прекрасно. — я вела себя как легкомысленная девчонка, но так оно и было.
Он должен знать, на что подписывается. Я удивилась, как он получил разрешение на брак без меня, но поняла, что это, вероятно, было самой легкой из незаконных вещей, которые он совершал.
— Я хочу свою свадьбу, — твердо сказала я.
— Ты уверена, что хочешь провести со мной две церемонии? Похоже, ты с трудом перевариваешь одну. — его тон был полон раздражения, когда он достал свой телефон, чтобы ответить на сообщение.
— Нет, я бы предпочла одну. В следующие выходные. Сегодня я никуда не поеду. — я обернулась, но не успела подняться на три ступеньки, как чья-то рука обхватила меня за талию, и мои ноги оторвались от пола.
— Мы поженимся сегодня, Елена. Ни завтра, ни на хрен в следующие выходные. Сегодня.
Моя спина была прижата к его груди, пальцы ног скользили по полу. Было не совсем так, как я представляла себе мужчину, заявляющего о своем желании жениться на мне; на самом деле, это было грубо и тоталитарно.
Я попыталась вырваться из его хватки. Я сделала это только, чтобы увидеть, как не в состоянии уйти.
— Отпусти меня, Нико.
Обними меня крепче.
— Ты отнесешь это платье наверх и наденешь его?
— Ты хочешь девственницу, — запротестовала я. — Ты предпочел Адриану мне.
Я попыталась оторвать его руку от себя,
