– Слышь, Мирон! Может он ещё и самим пригодиться, мало ли чего, – вставил своё слово Баклан.
– Правильно мыслишь, Валера! Вот ты и давай! Будешь первым дежурить: на орбите, Возьми только вот этого с винтовкой, – кивнул он в сторону пехотинца.
– А почему я первый?
– Это не обсуждается, надо ведь кому-то начинать, Через неделю мы вас сменим.
– Девку с начальником берём с собой, или здесь оставим? – спросил Степан.
– Репортёршу я с собой возьму, а вот начальник, пускай остаётся, за ним глаз, да глаз нужен, Да и с корабля он уже точно никуда не денется.
Стёпа приказал пехотинцам привести Веронику, Те быстро вбежали в «Голиаф» и уже через тринадцать минут, один из них, вынес её на плече из корабля.
– А что она сама не могла выйти? Почему ты её несёшь? – удивился Мирон.
– Эта коза, чуть глаза мне не выцарапала, Сучка ещё та! Да и тот бык кинулся оружия забирать, пришлось успокаивать.
– Вы там с ними поаккуратней, они оба, пока ещё, нужны мне живыми, А ты миротворец наш ненаглядный, Успокоил! Теперь и понесёшь её, до самого города, – усмехнулся Твердохлебов, – Так! Всем внимание! План такой: выдвигаемся в город, – где отметим нашу свободу по-взрослому, – и выстрелил в воздух с помпового ружья.
Опьянённая свободой компания, с радостными криками о долгожданной воле, поддержала предложение: дружной пальбой по воробьям, Сейчас на этой планете они чувствовали себя королями и бояться было нечего.
– Степа, ты им там всё как следует разъясни: с этой невидимостью, и догоняй.
Мирон положил на плечо ружье и цепляясь ногами за капусту, не спеша, пошёл по направлению в Надан, остальные последовали за ним.
– Слышь Мирон, а что мы будем жрать, – крикнул Баклан в след уходящей братии.
– Как только увижу Миклована, распоряжусь, он тебя всем необходимым снабдит.
Возле ворот Надана, бравую шатию, встретило войско в количестве около двухсот человек – городские стены города, облепили тысячи любопытствующих жителей, которые вышли посмотреть: на чудо, что приземлилось недалеко от их города, А посмотреть было на что: военный корабль – таких размеров, и правда производил незабываемое впечатление, И если бы «Голиаф» приземлился на Землю, то он бы собрал бы не меньшее количество зевак – правда, то бы было: простое восхищение высокими технологиями; в этом же случае: пришествие Христа народу.
– Слышь Мирон, может шуганём, – спросил кто-то, из окружения, при виде того войска что скопилось у ворот города.
Твердохлебов не увидел, кто это сказал – повернулся и с нотой гнева обратился ко всей шайке:
– Я вам сейчас, так шугану, что места мало, будет всем!
В городе не было человека, кто бы не знал Мирона; во времена его бизнеса на Ариане, он был здесь практически, как император, а местный Панифекс: штаб-квартирой.
Твердохлебов, переделал большинство законов этой империи, на свой лад, и народ его за это полюбил, Во времена взлёта его бизнеса, люди здесь не похищались, и не только с его округов, но и с других городков и деревень, Миклованской империи; вложенные в город миллионы, если не миллиарды кровавых денег, сделали с Надана центр Арианской цивилизации; и многие работяги и туристы с Тронплекса, знали его как одно из имеющихся, приличных мест на дикой планете – Надан самый богатый город: из всех государств Арианы.
Они подошли на расстояния, когда можно уже было различать лица – впереди войска, на коне, восседал Миклован, За то время что Мирон отсутствовал на Ариане, император сильно набрал в весе и очень изменил свой стиль: золотые цепи и украшения – были развешаны будто на рождественской ёлке, бриллиантовые кольца присутствовали на каждом пальце, а голову украшала большая, золотая корона, от которой он постоянно качал головой – веса в ней было: не меряно, Его конь был подобием своего хозяина: более сотни килограмм драгоценного метала и вычурное седло отделанное драгоценными камнями – украшали животное.
При Мироне, он бы себе такое навряд ли позволил, и не в виду не имения, а ввиду конспирации, и неприятием Мироном, лишних понтов, Что позволял он ему тогда одевать: это был только один перстень, без камня, и скромная, золотая цепь.
Миклован, ещё с далека, узнал Твердохлебова, и чуть на радостях не упал с коня, Ему сразу вспомнилась та былая жизнь, и всё предвкушало её возращение, потому что с его стилем времяпровождения и замашек: как у хозяина гусыни, что несёт золотые яйца – казна значительно «похудела».
– Не верю своим глазам! Мирон, не может быть! – радостно закричал император и попытался слезть с лошади.
Попытка спуститься на землю: не обвенчалась успехом, он так раскачал коня, что упал прямо вмести с ним, Охрана быстро помогла встать, – а народ умирал со смеху, при виде бесплатного представления, Миклован держа одной рукой корону – неуклюже, вперевалочку: со стороны, в сторону – устремился к Мирону; в метре от него, он споткнулся о камень, и полетел кувырком: запахав носом землю; корона подкатилась к ногам Мирона.
– Вот уже, ха-ха-ха, давай вставай, – поднял сначала он корону, потом подал руку Миклухе.
– Как я рад тебя видеть! Думал, что уже никогда не свидимся, – и первым делом, не стал отряхиваться, а потянулся за короной.
После ареста Мирона, император отделался лёгким испугом, и ему сильно повезло, что Твердохлебов взял всё на себя и не стал никого сдавать, По сравнению с земными преступниками, и учитывая, правило о невмешательстве, которое никто не отменял– инопланетных лиходеев, обычно съедают волки, или они тонут в реке.
После первых минут неопределённой тишины: молва, что, то сам Мирон – соловьиным пением поласкала уши крестьян, И они как по команде начали скандировать его имя и подкидывать шапки, а через восемь минут, на левой стороне башни зареял стяг (берёгся у нужных людей), с золотой вышивкой «Мирон» – на фоне искусного теснения: его физиономии, которая, на редкой в тех краях, шилпотоновой материи.
– Думаешь, что заберу? – и отвёл руку с короной, а тот заулыбался и ещё больше потянулся за ней, – Правильно думаешь, конечно заберу, ха-ха-ха, – под дружный смех коллектива, – Я смотрю, ты без меня тут разбогател, – сказал Мирон и одев на себя корону, строго окинул императорский наряд.
– Ты что, без тебя тут совсем худо: все пришло в упадок, – сказал Миклован, не осмеливаясь снять её с головы Твердохлебова, но сразу взбодрился и уже голосом одержимого человека добавил: – Ну ничего, мы теперь с тобой, Ух, как!.. Что корона.
Мирон не дал ему договорить и сказал, что они с дороги, и не мешало бы: отдохнуть, А о делах поговорить время будет, хотя этим он слукавил, теперь в его житии-бытии, места для бизнеса не было, Всю оставшеюся жизнь, он решил посвятить разгульному времяпровождению, а там видно будет – слава богу, средства хватит не на одну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
