с собой, но сейчас они уже вылечены, Мирст за ними следит. Келлан пытался догнать Тамаланию, Келлфер его вытащил из лап одного из пар-оольских отрядов, так что Келлан со вчерашнего дня восстанавливается этажом ниже. Он с трудом, но согласился остаться, понимая свою незаменимость. Келлфер сейчас переплетает внутренние охранные контуры, насколько я знаю. По его прогнозам, внешнего щита хватит еще дня на четыре, внутреннего — всего на день. До этого времени нам нужен доступ к порталам, иначе нас просто сметут.
— Обновление периметра требует большого количества сил, — заметил Син.
— И я никогда бы не поверил, что у Келлфера они есть, — подхватил Ингард. — Но он сказал, что сегодня ему нечего терять. Ты знаешь, о чем он?
— Знаю, — ответил Син. — И это только его дело. Сколько сейчас людей в Приюте?
— Сто двадцать три послушника и тридцать шесть отрабатывающих выпускников, четырнадцать наших наставников, тридцать восемь слуг. Тинкас и Арам из Младшей ветви. Около четырех десятков не успевших покинуть Приют после праздника шепчущих и столько же простаков. Из них прилично знати. Тысяча с лишним не владеющих магией воинов стоят неподалеку от Фортца — я расформировал их, чтобы они не стали простой мишенью, но связь с ними есть. Большинство вооружены спинелевой россыпью и сетями, но они не готовы к прямому бою, а мелкими группами пар-оольцы не ходят.
— Про порталы Роберту написали?
— Конечно, сразу же.
— Хорошо.
Син на миг откинулся на спинку кровати. Ингард сразу же обеспокоенно потянулся к нему:
— Все в порядке?
— Со мной — да. С ситуацией, в рамках которой мы беспомощны и можем только ждать, как умрут те, кого мы уже не успели защитить — не сказал бы, — неожиданно горько ответил старший директор. — Единственная надежда сейчас на активацию защиты континента.
— Я думал о причине, по которой им так легко дали пройти первые дни пути, — поделился Ингард. — Ты не считаешь, что сильных союзников, Кариона, Роберта, Лианке, лучших из шепчущих специально отогнали прочь от Приюта?
— Разумеется, и в этом их просчет, — ответил Син. — Наша задача продержаться до их успеха.
— Как именно работает защита? — наконец, задал давно волновавший его вопрос Ингард.
— Изгоняет всех, кто кровью не принадлежит к земле, которую охватывает. И не дает чужакам пересекать границ.
— Изгоняет?..
— Убивает, Ингард. И когда уйдут те, кто владеет ошейниками, оставшиеся шепчущие не смогут больше получать приказов, а значит, станут пассивными и безобидными. Их можно будет попытаться спасти, если успеем.
46. Алана
Письмо начиналось не с приветствия, и Алана даже подумала, что тот, кто его писал, вложил в плотный коричневый конверт не все листы. Но стоило ей быстро проглядеть ровные строчки глазами, дыхание перехватило: еще до того, как она увидела подпись, она знала, кому принадлежит этот почерк — небольшие, плотно стоящие буквы без резких и крупных штрихов и узорного выделения заглавных.
Все еще не дыша, будто прячет что-то запретное, Алана оглянулась: густые ветви скрывали ее ото всех. И даже Роберта, только что отдавшего ей письмо, поблизости не было. Никто не мог влезть в этот, особенный и нереальный, момент.
Уже начало смеркаться. Тонкие деревца тряслись на ветру, поток воздуха подхватывал и искры от неподалеку разведенного костра, и голоса уставших людей, и нес всю эту суету мимо Аланы.
Никто не следил за ней и не видел, как она развернула письмо.
.
Вряд ли ты можешь представить, как мне жаль, что мы не успели поговорить до твоего отъезда, и я не поехал с тобой. Ничто не заменит возможности взять тебя за руки и еще раз взглянуть в твои глаза, и этот исчерченный лист не передаст всего, что я чувствую, когда пишу эти слова. Ты вольна не верить мне после всего, что случилось, и все же я прошу: поверь. Я люблю тебя. Мое чувство не было частью заговора, искалечившего нас. Прости, что ты услышала эти слова, когда боялась за свою жизнь и рассудок, когда я угрожал тебе. Я любил тебя до того, как мы отправились в путь, и люблю сейчас, когда заклинание больше не властно надо мной. Предполагалось, что я возненавижу тебя, но я не смог, и никакое заклятие не сумело бы сломать того, что наполняет мою душу.
Моя любимая Алана! Спасибо, что оказалась такой смелой, такой сильной и такой великодушной. Ты имела полное право винить и ненавидеть меня, но не стала. Ты могла бросить меня в том лесу и убежать, и никто не осудил бы тебя. Я знаю, что жив только благодаря тому, что ты как-то убедила Кариона помочь мне. Я надеюсь, это не стоило тебе многого, и прихожу в ярость от одной лишь мысли о том, что тебе чем-то пришлось заплатить этому опасному человеку.
Ингард рассказал мне, что ты с самого начала была уверена, что я попал под действие заклинания, и что когда мы вернулись, ты ждала моего пробуждения без злости и страха. Это очень много значит для меня.
Но я очнулся, лишь когда мне было позволено очнуться. Пытаясь помешать мне защитить тебя, мой отец бросил тебя в руки пожелавшему новую игрушку Кариону. К сожалению, он временно преуспел в этом: мы разделены, и ты рядом с умеющим ломать даже самые стойкие сердца опытным манипулятором. И все же я надеюсь, что твою чистую душу не поглотить этому мраку. Ты одна из сильнейших женщин, что я знаю.
Я должен, я принял решение остаться в Приюте до битвы за орден, которая последует совсем скоро. Не хочу пугать тебя и вдаваться в подробности, скажу лишь, что пар-оольцы хотят взять Приют штурмом, что у них, конечно же, не получится. Однако я нужен здесь. Если бы не необходимость помогать теряющим разум послушникам и наставникам, я уже мчался бы за тобой.
Простишь ли ты меня за все, что произошло в том лесу, за то, что я, зная, какой опасности ты подвергаешься рядом с Карионом, остаюсь в Приюте, а не нагоняю ваш отряд? Этот выбор разрывает меня пополам. Надеюсь, что ты сможешь понять со временем, почему я сделал его.
Твой змеиный крест теплеет у меня в руках. Я ощущаю нить, связывающую тебя и его, и я пойду вслед за этой нитью сразу, как смогу, обещаю. Я не оставлю тебя
