одну. Прошу, подожди немного.
А пока, Алана, пожалуйста, держись ближе к Роберту. Он защитит тебя. Он — единственный, кто встанет между Карионом и тобой, если Карион посмеет обидеть тебя. Ты можешь довериться ему, когда это чудовище попытается подчинить тебя.
Мысленно я с тобой. Нас разделяют сотни лиг, мне не услышать твоих звенящих мыслей, но я с тобой.
Алана, я очень жду твоего ответа. Даже если не можешь ответить на мои чувства, если не хочешь моего присутствия, если злишься или предпочтешь больше не иметь со мной, причинившим тебе столько боли, дела, ответь мне, пожалуйста. Напиши хотя бы, как ты, удается ли тебе избежать опасностей, хорошо ли себя чувствуешь.
Мы скоро встретимся.
Келлан.
.
Три крупные капли упали на лист, и буквы под ними поплыли, размываясь по желтому пергаменту сиреневыми потеками. Глаза жгло. Не сдерживая всхлипов, Алана согнулась пополам, словно ее кто-то ударил в живот, а после медленно опустилась на поваленный ствол большого ясеня, в ободранных ветвях которого Роберт установил почтовое портальное окно. Дышать было тяжело. Сотни мыслей, чувство вины, жгучий стыд, надежда, страх и боль разом обрушились на девушку, сминая ее, как лавина.
— Свет, прости меня… — прошептала она, рыдая. — Как же мне жаль!..
Теплые руки легли на ее дрожащие плечи. Алана вздрогнула от этого жара, прорвавшегося блаженством сквозь безнадежность, и подняла голову: знакомые черные глаза смотрели на нее нежно и внимательно. Черный герцог стоял рядом с ней, опираясь одним коленом о землю, и его лицо было совсем близко. От него веяло свежим, холодным воздухом.
— Алана. — Даор сделал попытку забрать из ее рук письмо, но девушка сжала пальцы до боли, и он не стал рвать пергамент. — Что случилось?
— Пожалуйста, уйдите, — выдавила Алана из себя, изо всех сил не давая душащим рыданиям, комом разрывавшим горло и грудь, прорваться. — Я очень прошу вас, оставьте меня сейчас одну.
Лик Даора Кариона, этот белый овал с черными провалами глаз, плыл, растворяясь в сумерках.
Ему нельзя было знать, о чем Алана думала! Нельзя, чтобы он понял: первое, что ощутила Алана, получившая письмо Келлана, была не любовь, не та любовь, а досада. Что она не ждала письма и не беспокоилась… Нет, в этом она не призналась бы даже себе.
Вина дробила ей ребра.
Длинные сильные пальцы Даора невесомо скользнули по ее лбу и волосам, потом по спине. Герцог сел рядом с девушкой на ствол и аккуратно, но настойчиво привлек ее к себе. Тепло его рук, запах холодного ветра и само его присутствие добавляли к отчаянному чувству вины нотки запретной сладости и абсолютной беспомощности. Алане сильнее, чем когда-либо, захотелось сжаться в комочек на его твердой груди, закутаться в руки и задержать дыхание, останавливая этот момент.
И это было чудовищно. Она была чудовищем, предававшим единственного, кто по-настоящему ее любил.
Поэтому Алана собрала все силы — и оттолкнула Даора дрожащими ладонями, а затем вскочила, чуть не выронив письмо.
— Уходите, — потребовала она. И тут же добавила: — Пожалуйста! Только не вы.
Некоторое время герцог разглядывал ее — Алана ощущала кожей его взгляд, и знакомый жар загорелся на щеках. Наконец, мужчина медленно, будто неохотно, кивнул:
— Если ты захочешь поговорить, я рядом, — тихо сказал он, вставая. — Только скажи, чем я могу тебе помочь.
Алана только помотала головой, пряча лицо в ладонях.
.
Не прошло и пяти минут, как Алана, зажмурившаяся и обнявшая себя руками, почувствовала мягкое прикосновение к плечу. Это точно не было касанием черного герцога: лишь способ привлечь внимание, а не вовлечь в контакт. Алана вскинулась, надеясь, что выглядит не слишком жалко.
Перед ней стоял директор Роберт.
— Алана, если ты хочешь послать ответное письмо, сделай это прямо сейчас. Мы ломаем и оставляем портальное окно здесь, и уходим быстро.
— Почему? — моргнула Алана, сосредотачиваясь. — Что-то случилось?
— Прямо сейчас, Алана, — с нажимом повторил Роберт, протягивая ей перо и лист синеющей в сумеречном свете бумаги. — У тебя пара минут.
Ничего не понимая, Алана взялась за перо.
* * *
Костер сильно искрил, будто кто-то бросил в него хвою. Уже успевшее посинеть и потемнеть небо утягивало поток этих искр, и они тухли где-то в вышине, между черными нитями ветвей разрозненных молодых осин и ясеней. Кричала какая-то одинокая птица.
Светлячки роились у нераспряженных лошадей, нетерпеливо переступавших копытами.
Огонь выхватывал из темноты уставшие, напряженные лица. Герцоги, как и обычно, расположились на воздушных блоках, и только Сфатион Теренер ходил вдоль этих сидений, словно не мог усидеть на месте. За спинами своих господ безмолвно нависала стража.
Алана пригляделась: за леди Лианке стояла, опираясь на дерево, Гвиана. Вид у нее все еще был больным: губы плотно сжаты, брови сведены, а руки и корпус на удивление расслаблены, и казалось, что тонкий как посох ствол осины — единственное, что помогает ей удержаться на ногах. Увидев, что Алана рассматривает ее, Гвиана улыбнулась самыми краешками губ и кивнула, будто говоря: «Все в порядке!»
Даора Кариона в общем кругу не было. Но стоило Алане шагнуть в оранжевое световое пятно, он тоже выступил из темноты, протягивая к ней руку ладонью вверх. Никто ничего не говорил, но Алана ощущала тревожащее, дискомфортное и даже пугающее внимание. На миг ей показалось, что все вокруг нереально, и она находится на сцене. Стремясь избавиться от этого ощущения, Алана шагнула к герцогу, но руки его принимать не стала, а сразу опустилась в оставленное ей кресло и вежливо поблагодарила — ей показалось, что в напряженной тишине ее «спасибо» разнеслось на лигу вокруг.
Роберт выступил вперед.
— Нам предстоит пройти еще около десяти лиг галопом, потом сделаем перерыв, снова зачаруем лошадей и пройдем еще трижды столько же. Наша задача как можно быстрее добраться до черных земель, которые, герцог Карион меня дополнит, достаточно безопасны, чтобы укрыть нас хотя бы ненадолго.
— Южные границы защищены достаточно, чтобы не пустить туда ни одного пар-оольца, но контуры пропустят радчан, — негромко проговорил черный герцог. — Однако если эти куклы последуют за нами, связь между ошейниками и их господами разорвется. Они смогут выйти обратно, если мы их выпустим, и будут к этому стремиться, но в самих Черных землях, не получая приказов, вряд ли причинят кому-то вред.
Герцоги переглянулись. Казалось, они боялись задавать Даору Кариону
