Они такие же зелёные, как у Айрис, а значит, в тебе проснулась настоящая сила. Так что ты просто прислушайся к себе, обратись к лесу — это несложно. Всё получится.
Её лошадь мерно шагала за лошадью Гленна, и это даже убаюкивало. Темнота наполнилась осенней прохладой и запахом мокрой листы, а с болот понизу потянуло сыростью, той самой, которая рождает густые туманы Эль. Все летние звуки исчезли вместе с теплом: ни пения лягушек, ни птиц. Было тихо, так тихо, словно на мир опустилась толстая пуховая шаль. Вот и дождался Север времени туманов. Вот только теперь это больше никому не нужно.
Олинн закрыла глаза. Прислушалась к себе. Вспомнила, как дотрагивалась до берёз и осин, чувствуя движение сока, болезни и силу молодых ростков… Вспомнила удивительный могучий дуб в саду эрля, который уходил в небо, и обратилась к лесу так, как умела.
Обычно отклик она едва улавливала. Чаще это были просто знаки, которые Олинн хорошо умела толковать: упавший лист, рисунок на коре… Но сейчас, когда она попросила лес о помощи в пути, произошло что-то странное. Необыкновенное и чудесное.
Мир стал понемногу светлеть. Олинн открыла глаза и увидела, как тает сумрак, расступается низовой туман, и деревья на их пути наливаются призрачным светом, соединяются друг с другом корнями и ветвями, будто люди, держащиеся за руки. Этот свет разбегается во все стороны, и перед всадниками в зарослях тут и там начинают вспыхивать светлячки. Они загорались яркими оранжево-жёлтыми огоньками, освещая дорогу путникам, и гасли, едва лошади проезжали мимо них. Казалось, что сияющая волна катится вместе с ними, окружая всадников. Нельзя сказать, что стало светло, как днём, но дорога сделалась вполне различимой.
− Ого! — воскликнул Гленн, оглянувшись на Олинн. — Надо же! Такого не умела даже Айрис! Вот видишь, твоя сила тебе уже подвластна! И раз так, то поедем быстрее.
Гленн пришпорил лошадь, и Олинн последовала за ним, не понимая до конца, как же так у неё всё это получилось?!
− А что ещё умеют фрэйи? — спросила она, когда, проехав большой кусок пути, они пустили лошадей на шаг, чтобы те могли отдохнуть.
− Каждой фрэйе даётся свой дар. Кто-то лечит, кто-то создаёт, кто-то предсказывает, − ответил Гленн. — Тебя никто этому не учил?
− Наша вёльва. Немного. Но то, чему она меня учила, не моё. У меня никогда не получались хорошо её гальдры и заклинания. И всё остальное — огонь, «грибной эль» и жертвенная кровь. От всего этого только мутило, да голова болела, − ответила Олинн.
− Это потому, что тебе не нужны её гальдры и заклинания, − произнёс Гленн негромко. − Фрэйи сами создают заклинания для других. Для тех, кого лес не слышит. Кого не слышат боги и не видят. А ты слышишь лес, и этого достаточно. Считай, что лес — это уши богов. Ты просишь, и они тебе отвечают. А заклинания и гальдры нужны людям. Как-то так.
− Зачем Риган убивает фрэй? — спросила Олинн нетерпеливо.
Ей столько всего нужно узнать!
− Из-за силы, − немного помолчав, ответил дядя. − Каждая фрэйя, принесённая в жертву, это сгусток силы, заключённый в красный камень. Каждой из них перед обрядом надевали на шею золотой хольмгрег с красным камнем внутри. А потом… в куче пепла оставался только этот камень. Низар собирает их, уж не знаю зачем.
− Но неужели это нельзя остановить? Неужели ничего нельзя сделать?! — воскликнула Олинн.
− Когда это началось, мы стали прятать фрэй. По всей Балейре бросили клич. И всех зеленоглазых женщин балериты стали уводить, кто куда. Прятали в лесах… На болотах… В горах. Кто-то ушёл далеко на запад, в Кинвайл, кто-то спрятался в Тэйре. И Риган не могла никого найти. Вот тогда Низар призвал этих тварей — гончих. Они могут найти фрэйю, где бы она ни пряталась. Ты видела свисток на шее у Низара? Им он призывает тварей.
− Так значит, этим гончим нужны только фрэйи? И они не трогают обычных людей?
− Как я слышал, обычных людей они даже не видят.
− Не видят?!
Олинн вспомнила рассказ Торвальда, как гончие промчались мимо него. Вспомнила, как они выли вокруг замка и рыскали по болотам. Значит… Значит, они искали сначала Тильду, а потом…
А потом они вернулись за Олинн.
Она представила, что будет, если они их нагонят, и по спине пополз холодок ужаса.
− А от них можно как-то скрыться? Где-то спрятаться? — спросила Олинн.
− Можно, − задумчиво ответил Гленн. − В этих тварях живёт огонь. И поэтому на воде они не смогут нас достать. Поэтому и Север так долго не могли взять, здесь кругом болота и озёра. Кругом вода. Риган понадобилось очень много сил, чтобы осушить нам путь. И эта жара, что стояла тут — её рук дело. Низар помог ей провести колдовской обряд, призывал какую-то тьму. Но им понадобилось очень много сил, и сейчас они оба слабы. И, пока Риган не вернула все свои силы, нам нужно торопиться.
− А как загнать обратно этих тварей? Туда, откуда они вылезли? — спросила Олинн. — И правда ли, что если снять кольца с короля и Риган, то их можно убить?
− Правда. Но только Игвар не даст убить короля.
− Не даст? Почему?
− Гидеон его друг. И король в юности спас Игвару жизнь, так что за Игваром должок. А он человек слова, поэтому ищет способ спасти короля. Он поэтому и отправился на Север, найти звезду, чтобы спасти своего друга. Исполнить данное обещание. Хотя на его месте, я бы отказался от этой затеи. Разум короля полностью затуманен камнем, и что от него останется, если его снять?
− Неужели остальные не видят, кем стал король? — спросила Олинн, вспомнив иссушённую руку с перстнем. — Его рука похожа на старческую. Как он вообще сражается?
− Ты видишь это, потому что ты фрэйя. Обычному человеческому глазу это неподвластно, − ответил Гленн с какой-то горечью в голосе. — А сражается он получше многих, его питает сила камня в перстне, когда он выполняет то, что нужно Низару и Риган. И вот поэтому так сложно было убедить остальные кланы помочь нам, потому что всё это видят лишь такие, как мы. Для остальных король — доблестный воин, что избавил Балейру от захватчиков и раздал всем кланам богатые дары. А Риган дурманит людям голову. Когда не останется ни одной фрэйи, а повсюду будут храмы
