людям следовать за Олинн и её наставницей. — А нам надо подготовиться к завтрашнему дню.
Напоследок она коснулась рукава Олинн пальцами и, чуть склонившись к её уху, прошептала:
— Буду с нетерпением ждать завтрашнего дня.
И с этими словами она, как ни в чём не бывало направилась к столу, увлекая за собой брата.
Всё произошло так стремительно, что Олинн опомнилась лишь тогда, когда Бренна взяла её под локоть, и не то, что повела, а почти потащила за собой прочь из зала. Олинн лишь успела бросить один взгляд на гостей, поймав бледное, растерянное лицо Гленна Нье'Лири и мрачное, застывшее Игвара, и поняла, что всё очень плохо. Да и дурное предчувствие не заставило себя ждать. Олинн ощутила, будто её плечо сжимают костяные пальцы мертвеца и, посмотрев на руку Бренны, увидела такую же худую, будто высушенную кисть, больше похожую на воронью лапу.
Пятеро воинов в чёрном одеянии проследовали за ними неотступно по всем коридорам замка. Бренна успела перехватить ключи у кого-то из слуг и вела Олинн так, будто знала в Бодваре каждый уголок. В другой руке она держала чётки из чёрных камней и всю дорогу суетливо их перебирала. Со стороны Бренна очень напоминала большую старую ворону, в этом одеянии, наглухо застёгнутом под горло, и с чёрным клобуком на голове, поверх которого была наброшена такая же мрачная накидка. Её одежда не скрывала только лицо и кисти рук.
Когда они вошли в покои, Олинн услышала, как стражи заняли своё место у дверей с обратной стороны, а Бренна позвала служанку и велела разжечь камин.
— Огонь — это главная сила! — прошептала она, и её тёмные глаза блеснули. — Она преображает всё вокруг! Превращает дерево в пепел, камень в песок, а плоть человеческую очищает от жажды плотских удовольствий.
Дрова в камине запылали, и Бренна, подтащив Олинн поближе, усадила её у огня, а сама опустилась прямо на холодный каменный пол. Достала откуда-то из складок своего чёрного одеяния красный камень и положила его в камин. Олинн видела, как она не боится подносить руку к пламени, словно оно не могло причинить ей вреда.
Бренна долго смотрела на огонь, чуть раскачиваясь, а затем принялась рассказывать об Истинном боге, перебирая чётки.
— Ты должна выучить молитву! Завтра с ней ты войдёшь в очищающее пламя и выйдешь перерождённой! Да снизойдёт на тебя очистительный огонь!
— А что это за обряд? Как он проходит? — спросила Олинн, судорожно сглотнув. — И что мне нужно будет сделать?
— Ты отринешь все прошлые помыслы и грехи. И с именем Истинного Бога на устах и молитвой примешь из рук высшей жрицы нашего бога золотое солнце с алым сердцем внутри. И с ним на груди ты войдёшь в очищающий костёр. Если сердце твоё приняло Истинного Бога, ты выйдешь оттуда перерождённой.
— А если нет? — спросила Олинн хриплым шёпотом.
— То ты сгоришь. Золото расплавится, а твоя душа уйдёт в алый камень.
Ох, Луноликая! Приплыли к берегу, называется!
Выходит, Риган решила её сжечь! И, судя по всему, никто её теперь не защитит. Никто не может противостоять этой колдунье!
В этот момент Олинн подумала, что идея Хейвуда о том, чтобы она как можно скорее вышла замуж за короля и сняла с него кольцо, была не так уж и плоха. Вот только Риган, видимо, очень спешила сюда, чтобы не дать всему этому осуществиться.
Какое-то время Олинн повторяла за наставницей слова молитвы, не вникая в их смысл. Она лихорадочно думала о другом, о собственном спасении. А что, если за ней никто не придёт? Если никто не сможет противостоять аловласой колдунье? Есть ли вообще способ вырваться из лап этой вороны? Она вспомнила о кинжале, который ей дал Торвальд. Он всё ещё был с ней, спрятан в изголовье кровати. Но что она может сделать этим кинжалом? Убить ворону? Но за дверью стража…
Постепенно сгустилась ночь, и у Олинн уже стали слипаться глаза. Она подумала, что упадёт в огонь прямо сейчас, потому что бормотать ничего не значащие слова у неё больше нет никаких сил. А как спастись из этой западни, она так и не придумала. Вслушивалась в шаги и звуки, доносившиеся снаружи, надеясь, что Гленн и Игвар найдут способ пробраться к ней. Но вскоре все звуки утихли, и лишь огонь в камине потрескивал — Бренна исправно подбрасывала туда поленья. В комнате стало жарко, и от этого ещё сильнее хотелось спать.
От внезапного стука в дверь Олинн вздоргнула. Бренна, очнувшись от своей молитвы, встала, загремела ключами и впустила в комнату служанку. Та принесла большой деревянный поднос с двумя кувшинами и кубками. А следом за служанкой вошла и Фэда.
— А это зачем? — спросила Бренна, указывая на кувшины.
— Это мёд с огонь-травой. Госпожа Риган велела прислать его королевской невесте. Сказала, что он разогреет её кровь для завтрашнего обряда, ну и чтобы не заснула тут до утра, — Фэда наполнила кубок и, проходя мимо Олинн, шепнула: — Сделай вид, что пьёшь, но не пей, если хочешь спастись.
Бренна заглянула в кубок, понюхала, но, видимо ничего подозрительного не нашла и отодвинула его в сторону. Олинн посмотрела на Фэду, теряясь в догадках, кто же её прислал? Фэда была такой бледной, и у неё так дрожали руки, что она едва не расплескала содержимое кубка. И ясно было, что это всё придумала явно не она сама.
— А это чистая вода и немного вина для вас, — второй кубок Фэда протянула Бренне и пробормотала торопливо: — Как же тут жарко!
Она подошла к окну и распахнула его, впуская живительный прохладный воздух. Постояла немного и закрыла окно, оставив небольшую щёлку.
— Если ещё что-то нужно…
— Нет! Нам нужно только уединение и тишина, — отрезала Бренна.
— Да снизойдёт на вас очистительный огонь! — произнесла Фэда, чуть поклонилась и, подтолкнув служанку к двери, быстро вышла из комнаты.
Олинн посмотрела на кубок, взяла его в руки и поднесла к губам, сделав вид, что пьёт. Прошлась по комнате и оставила кубок у изголовья. Бренна тоже выпила воды и снова указала Олинн на место у огня.
— Садись, время пришло! Отвечай: ты готова открыть свою душу Истинному Богу? — спросила Бренна, внимательно вглядываясь в лицо Олинн.
Принять Бога, который пожирает в огне таких, как она? Ну уж нет! Но, даже если она не готова ответить согласием, ей нужно просто потянуть время, пока то, что выпила Бренна, не подействует. Что это, снотворное или яд?
Сердце у Олинн колотилось
