И ахнуло. Элрику кажется, будто его треснули по голове обернутым ветошью кузнечным молотом. С боков накатывает волной раскатистый грохот: бортовые орудия ударили на диво ровным залпом. Вопреки обычаю, они бьют не большими ядрами, а щебенкой — и воздух наполняется десятками, если не сотнями тысяч кусочков визжащей смерти.
Элрик с удовольствием убеждается, что не ошибся, приказав заблаговременно приготовить щебенку даже для главных орудий. Со стороны кажется, вражеский флагман накрывает грязно-серое облако. Даже повидавший в жизни всякое Элрик ежится, представляя, что творится на палубе «Милости», где во время боя находятся, по меньшей мере, три четверти экипажа.
— Эл, ты точно свихнутый! — раздается за спиной голос Эвальда. — Камешки не пробивают броню!
— На это я и рассчитывал, — объясняет Бонар-старший. — Мне не помешает лишний линкор, а темесские матросы на нем вовсе не нужны. Кстати, ты когда-нибудь видел, как один флагман берет на абордаж другой?
— Не, такую глупость не доводилось…
— Увидишь. Приготовься.
Корабли неумолимо сближаются, настает момент, когда обшитые листовым железом борта, высекая искры, сталкиваются. Точно простой матрос, Элрик ловко мечет абордажный крюк и радуется, что не забыл, как это делается, крюк со стуком впивается в дерево фальшборта, рядом с ним цепляются за борта вражеского флагмана другие крючья, матросы перекидывают абордажные мостки. По непрочным, качающимся, ненадежным мосткам эрхавенцы спешат перебежать на борт вражеского судна и пустить в ход мечи.
Ловко перебирая руками, Элрик перебирается по канату на ту сторону и, перевалившись через борт, едва успевает вскочить, принимая на легкий морской меч удар противника. Отводит темесский клинок в сторону и молниенисно бьет в горло. Перепрыгивает через труп, мчится по палубе, заваленной изуродованными щебенкой трупами. Время от времени из трюма выскакивают очумевшие от случившегося матросы — Элрик разит их уверенно и умело, точно так же, как семь месяцев назад, на острове Базарный. Но там он чувствовал только скорбь и боль, а здесь окрыляет радость близкой победы.
За спиной нарастает топот сапог по палубе, матросы с «Победителя» затопили вражеский флагман, без проблем уничтожая тех, кто пытается сопротивляться, звон клинков раздается редко и ненадолго. По одной такой группе, отбивающейся вокруг грот-мачты, выстрелили из темесской же двадцатифунтовой пушки…
Расчет оказался верен: хотя залп уничтожил три четверти команды линейного корабля, само судно почти не пострадало. Заменить разодранные в клочья паруса и такелаж, подновить фальшборт — и пятимачтовый линейный корабль со ста двадцатью пушками к услугам Эрхавена. Стоимость же такой посудины почти равна всему родовому состоянию.
Вот и бронированная дверь — такая же, как на «Победителе», только железо украшено какими-то дурацкими узорами.
— Открывай, Джустиниани! — кричит Элрик, стуча рукоятью меча. Сейчас он не боится абсолютно ничего… — Открывай, а то не выпустим до самого Эрхавена! Там ведь и гадить будешь, а есть только воздух!!! А будешь ругаться, взорвем к Лиангхаровой матери…
Вообще-то Элрик надеется захватить линкор по возможности целым, и ничего взрывать не собирается. Но темесец этого не знает! Да и перспектива просидеть неделю взаперти его не прельщает. С лязгом дверь открывается, и на палубе показывается мрачный, как туча, Джустиниани с наскоро перевязанной рукой: один из камешков таки залетел в иллюминатор.
— Привет, Ланче! — улыбнается темесцу Элрик. — Не узнаешь? А папочка твой бы узнал…
— Вы победили нечестно, — бормочет Джустиниани и осекается: наверное, сообразил, сколь глупо выглядит. — Я не знал, что вы захватили батареи на берегу.
— А ты, мой милый, и не должен был знать. Кстати, тавалленцы твоей эскадре подготовили еще несколько сюрпризов. Впрочем, зачем я говорю? Смотри вон туда, чуть южнее устья Эсмута…
— Ненавижу!.. — в бессильной ярости рычит адмирал, глядя, как на вырвавшуюся из окружения группу набрасываются тавалленские корабли. Темесские суда, изрядно пострадавшие от ядер, пытаются оторваться от неожиданной погони, но без толку: один за другим тавалленцы настигают их и пускают ко дну.
— Кто это вас так невзлюбил, — спрашивает Элрик, — что на брандерах «Рассекающий волны» утопил?
— Откуда мне знать? — огрызается темесец. — Твои же, небось, морячки!
— У меня не было ни одного брандера, у тавалленцев тоже. Как-то забыли о них при сборах… Любопытно… Кто командует обходящей группой, Джустиниани?
— Вице-адмирал Лоренцо Донелли.
— Когда утопим группу Донелли, все и узнаем. Наверняка это тавалленцы. Все-таки здорово вы их достали: это ж надо, Бертье и Одаллини между собой договорились… Смех-то какой!
Глава 6. Смерть на шаландах
Шаланды покачиваются на волнах неподалеку от Веселого острова. Ветер шевелит спущенные паруса и снасти, ласково ворошит выгоревшие от солнца и соленого ветра волосы рыбаков. Картина сугубо мирная — если, конечно, не учитывать, что трюмы крошечных корабликов под завязку набиты порохом.
— Слушайте меня! — громко произносит молодой рыбак богатырского телосложения. Руки охватывают массивные стальные браслеты — скорее не украшение, а защита: на такие можно без боязни принять удар боевого ножа и даже меча. — Эти корабли — брандеры. Они — наше оружие против темесцев, нагло поправших мир и ворвавшихся, как воры в дом, в наш любимый город. Оружие надежное, наши уже опробовали его, отправив на дно темесский линейный корабль из другого флота. Каждый, кто пойдет в море на них, при везении сможет отправить на дно даже линкор. Я знаю, у каждого были проблемы с законниками и богачами, многих толстосумы из магистрата пустили по миру и толкнули на путь разбоя. Но Темеса — враг, по сравнению с которым жирные крысы из Магистрата — лишь мелкие пакостники.
— А почему мы? — кричит один из контрабандистов. — Что, у Таваллена больше нет моряков? Где флот, Ноткер? Это ведь их дело — город защищать, а мы Таваллену ничего не должны. Вспомни, многие за контрабанду попали на галеры….
— Флот сражается. Но сами они перед темесцами не устоят, даже с эрхавенской помощью — тоже неизвестно… Но они бьются не за толстосумов из магистрата, благодаря которым город взят врагом, и не за лижущих темесцам зад законников. А за город наш, потому что другой родины у нас все равно нет и не будет. За наших жен и детей, за дома наши, за наших богов и предков! Если одолеем темесцев, и за своих кровопивцев примемся! Но темесцы хуже Одаллини и Бертье вместе взятых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
