Впрочем, вице-адмирал никогда не заблуждался на предмет своих способностей. Он знает, что Джустиниани лучше разбирается в навигации и тактике, а главное, умеет принимать и потом осуществлять рискованные решения, и почти не испытывает к адмиралу зависти. Джустиниани и в самом деле отмечен милостью Лаэя, следовательно, на своем месте.
Первые сомнения зародились, когда был отдан приказ обойти флот эрхавенцев с тыла. Темесская армада не настолько велика, чтобы рисковать, деля ее на две части и отправляя одну в обход Веселого острова. Все-таки три часа в пути, за это время может случиться всякое. Но только сейчас вице-адмирал понимает, насколько серьезную ошибку допустили оба. Ибо только на карте расположенные вдоль берега форты выглядят безобидными пятиугольниками, повернутыми к морю. В действительности там с начала войны сидят тавалленские гарнизоны, и им никто не сбивал наводку.
Орудия крайних фортов, прикрывающих пролив, оживают, когда головные корабли армады втягиваются в северную часть пролива и оказываются точно посередине. Помня, что самые мощные орудия на кораблях бьют чуть меньше, чем на темесскую милю, темесские артиллеристы вычертили на карте пролива зону действенного огня фортов. Поскольку пролив шириной в три мили, остается не простреливаемый «коридор» в милю шириной. Туда пушки с берега не дострелят. И, благодаря милости Лаэя, а точнее, головотяпству местных инженеров, этот «коридор» почти полностью совпадает с судоходным фарватером. Изучая карту пролива, они с Джустиниани еще удивлялись этому обстоятельству, гадая, как мог такой умница, как Боргиль Одаллини, допустить подобную глупость.
На самом деле Боргиль никакой глупости не допустил, теперь приходится в этом убедиться. К немалому удивлению моряков, тавалленские ядра долетают. И не просто долетают, а попадают точно в палубные надстройки головных кораблей, ломая снасти и разбивая орудия, убивая и калеча матросов. За первыми береговыми орудиями оживают другие. Тавалленская артиллерия пристреляна по квадратам, ядра сыплются одновременно на все корабли, по мере их прохождения мимо фортов.
Одно из ядер падает сверху и, проломив фальшборт, а потом стену капитанской каюты, застревает в массивном письменном столе, искусно прикрепленном к полу. Вице-адмирал зябко ежится: пролети оно локтем выше и чуть правее, его разорвало бы пополам.
Кувшин воды уходит на то, чтобы предотвратить пожар: ядро, как водится, раскалено едва ли не докрасна. Каюта заполняется шипением и столбами пара, становится жарко и влажно, как в бане. Само оно, впрочем, совсем невелико: опытный глаз адмирала сразу определяет, что ядро выпущено двадцатифунтовой пушкой. Но этого не может быть, потому что не может быть никогда! Двадцатифунтовые пушки нипочем не смогут послать снаряд на полторы морские мили! Если бы и послали — не пробьет каменное ядро броню «Этленнато». Только если в упор и под прямым углом. Впрочем, ядро оказалось чугунным. Все равно — не смогут они дострелить!
Но ведь смогли же… Маленькие ядра не наносят такого урона, как снаряды от стафунтовых пушек, зато легко застревают в самых неудобных местах и поджигают корабельное дерево. Даже на защищенном бронзовой броней линкоре то тут, то там вспыхивают пожары. Что же творится на небронированных судах?.. И, главное, как тавалленцы смогли дострелить? Не иначе, магия…
— А я-то думал, на что старый Одаллини кучу золота отвалил, — бормочет один из штабных офицеров Донелли.
— Что? — отрываясь от раздумий, спрашивает вице-адмирал.
— Вы думаете, как двадцатифунтовки могут стрелять так далеко? Это кешерские длинноствольные кулеврины. Мы тоже такие пробовали делать, но у нас их разрывало при выстреле, а жрецы Кириннотара смогли. Они как-то укрепляют ствол… Пушечки вроде бы небольшие, а стреляют на две мили…
— А почему не купили? — спрашивает Донелли и осекается. Кому, как не вице-адмиралу флота и брату одного из членов магистрата, знать скупость темесских властей? Тогда, рассказывал брат, Темеса потребовала предоставить в ее распоряжение эти пушки бесплатно, как союзнику. Кешерцы, понятное дело, отказались. А Боргиль раскошелился — и теперь тавалленские орудия почти безнаказанно расстреливают движущиеся корабли.
— Что будем делать, господин вице-адмирал? — спрашивает офицер. — Если мы попытаемся подавить огонь из фортов, потеряем много времен.
— А если не попытаемся, наши корабли превратятся в решето, — принимает решение вице-адмирал. — Передовым эскадрам — уничтожить форты.
Сказать, однако, проще, чем сделать. Тавалленские батареи надежно упрятаны в мощных укреплениях, которые не сразу берут даже стафунтовые ядра. Вдобавок защитники фортов отбиваются яростно и умело, и продолжают стрелять, пока на головы не обрушиваются своды капониров. Как успел с тоской заметить вице-адмирал, ни одно орудие не замолчало до того, как рухнули перекрытия. За первый разрушенный форт темесцы заплатили потопленным бригом, за второй — фрегатом, на котором разбиты прямыми попаданиями все орудия главного калибра, а на палубе бушует пожар. Но милей дальше ждут новые форты, значит, и новые потери. Прежде всего, конечно, потеря времени: чтобы раздолбить один форт, требуется не меньше часа…
Но огонь тавалленских пушек вскоре кажется мелочью. Из-за скалистого мыса на Веселом, точно стая диковинных рыб, выныривают рыбачьи шаланды. Миг — и память Донелли находит ответ: точно такие же посудины незаконно ловят рыбу в водах Темесского Союза и еще более незаконно торгуют с Эрхавеном. Темесские канонерские лодки потопили немало таких корабликов, занимавшихся преступным промыслом. Но что они делают здесь, в бою?
Ответ приходит скоро: одна из шаланд явно нацелилась на прам «Отважный». В последний момент на корабле понимают, что происходит, несколько орудий выплевывают тучу раскаленных камней, в борта, мачту и палубу шаланды вонзаются десятки болтов. Поздно: крошечный кораблик входит в мертвое пространство и причаливает к борту прама. Миг — и на корабле, кажется адмиралу, разверзаются врата в подземное царство повелителя огня Кириннотара. Когда пламя опадает, а дым немного рассеивается, корабль становится разваливающимся плавучим костром. На нем не осталось ничего живого, кроме нескольких матросов, прыгающих с обугленных бортов.
— Ублюдки, — скрипит зубами Донелли. — Утопить бы вас в дерьме…
Что самое обидное, когда-то именно темесцы первыми догадались, нагрузив шлюпки порохом или горючей смолой, направлять их ночью на вражеские корабли. В первую темесско-эрхавенскую войну, семьдесят лет назад, именно так сожгли большая часть флота Эрхавена и Ствангара. Здесь, правда, удар нанесен средь бела дня, и если темесцы просто пускали суда по течению, то на здешних брандерах, похоже, сидят смертники (интересно, кто согласился отправиться в царство Лиангхара таким способом?). Похоже, эрхавенцы решили отыграться за Первую войну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
