– Все равно придется его увидеть, – поняла Тони:
– Ладно, он меня познакомит с кем-то из советских ребят. Заодно русский язык буду практиковать. Стивен, наверняка, тоже с ними по-русски говорит…, – она, еще раз, просмотрела письмо. Из Барселоны Тони отправила весточку знаменитой американской коммунистке, Джульетте Пойнц. Ходили слухи, что Пойнц ездила в Москву. По возвращении, товарищ Пойнц выступила на собрании партии, где яростно критиковала Сталина. Судя по разговорам, она видела в Москве процессы над так называемыми агентами троцкистского шпионского центра. Осужденных, во главе с Зиновьевым и Каменевым, расстреляли. Тони понимала, что шестнадцатью казнями Сталин не ограничится.
Пойнц ждала Тони в Нью-Йорке. Она была готова дать подробное интервью о своем пребывании в Москве:
– Ваша книга, товарищ Холланд, послужит делу разоблачения Сталина, как тирана, извратившего принципы коммунизма.
Товарищ Пойнц посоветовала Тони сначала навестить Троцкого, в Мексике. Товарищ Джульетта обещала отправить ему рекомендательное письмо. Паспорт у леди Холланд был в порядке. Тони хотела дождаться, пока франкистов отбросят от Мадрида, поговорить с русскими добровольцами, и отправиться в порт Валенсии. Она неплохо объяснялась на испанском языке. Девушка была уверена, что сможет и в Мехико писать в газеты.
– А потом Америка…, – Тони просматривала блокнот:
– До Рождества в Испании все закончится. Республиканцы вернутся к власти, мятеж подавят…, – Тони прикидывала, как ей пробраться в Советский Союз. Она хотела своими глазами увидеть империю зла, как ее называла девушка:
– Советский народ не виноват, – напомнила себе Антония, – они коммунисты. Они верят в идеалы Маркса и Энгельса. Сталин извратил наследие классиков, изменил принципам равенства и братства, заветам революции…, – с настоящим паспортом в Советский Союз было никак не въехать. Тони писала в левые газеты под своим именем:
– Что-нибудь придумаю, – подытожила девушка. Она подставила лицо солнцу:
– Можно изготовить фальшивые документы. Джордж с такими бумагами приехал, очень хорошей работы. Он паспорт где-то в Париже достал. Притворюсь туристкой, получу визу…, – дверь купе отворилась. Товарищ Буэнавентура сверкнул белыми зубами: «Товарищ Тони, ирландцы отказываются петь без вашего соло».
Анархист, как и все остальные, сначала, пытался за ней ухаживать. Тони, строго, сказала: «Товарищ Дурутти, мы в Испании ради торжества идей социализма, а не для бездумных развлечений. Если бы я хотела танцевать, я бы осталась в Лондоне».
Тони, наотрез, отказывалась, от приглашений в кино и рестораны, от прогулок на барселонский пляж:
– Я подожду любви, – говорила себе девушка, – кузен Мишель в Мадриде. Может быть, с ним все случится…, – Тони не помнила, что с ней произошло в Кембридже. Она боялась последствий, но ничего не произошло. В Барселон врач уверил ее, что девушка совершенно здорова. Испания, была католической страной, но за несколько лет республики, здесь стало возможно купить средства, давно и свободно продающиеся в Британии. Тони так и сделала. Девушка даже приобрела их с запасом, на всякий случай. Потушив папироску, девушка натянула коричневую пилотку, с трехцветной кокардой республиканцев:
– Интересно, Изабелла и Стивен…, Нет, нет, она католичка, верующая, а Стивен джентльмен. Они будут ждать до венчания. Целуются, наверное, и все, – Тони скрыла улыбку:
– И я буду целоваться. И не только, – она надеялась, что с кузеном Мишелем все получится:
– Он тоже коммунист, – вспомнила Тони, – у нас общие интересы, общие цели. Подонок фон Рабе пусть горит в аду, я даже лица его не помню. И не хочу помнить…, – бойцы сидели на деревянных скамьях вдоль вагона. Завидев девушку, они зашумели:
– Товарищ Тони! Без вас песня не складывается…, – отец научил Маленького Джона и Тони играть на гитаре. Тони тряхнула коротко стрижеными, белокурыми волосами: «С удовольствием, товарищи!»
Бойцы республиканской армии не пили. В Испании вообще пили мало. Герцогиня за вечер не заканчивала один бокал риохи. Изабелла пожимала плечами:
– Зачем? Надо терять голову от музыки, от танцев, а вовсе не от спиртного…, – Тони и сама заказывала в кафе и ресторанах один бокал. Девушка, иногда, горько думала: «Если бы я не была такой дурой, в Кембридже. Ничего, больше такого не повторится…»
Гитара зазвенела, Тони запела, высоким сопрано
The people's flag is deepest red,It shrouded of our martyred dead.
Бойцы подхватили:
Then raise the scarlet standard high.Within its shade we live and die.
Поезд медленно въезжал на вокзал. На перроне развевались алые флаги Народного Фронта. Состав встречали мадридцы. Бойцы, во главе с Бонавентурой, маршем отправлялись, в западные предместья, на фронт. Тони, в тамбуре, подхватила сумку и портативную печатную машинку. Она пожала руку анархисту:
– Я в понедельник приеду в окопы, товарищ Дурутти. Увидимся, – девушка соскочила на платформу. Бойцы строились в колонну, гремел «Интернационал». Тони, счастливо, подумала: «Так будет на всей земле, очень скоро…».
Забежав в штаб мадридского фронта, Тони выпила кофе с корреспондентами. Девушка договорилась, что понедельник утром сядет на машину, идущую в Карабанчель, где ожидались особенно ожесточенные бои, с участием танков. Спускаясь по широкой, увешанной плакатами лестнице, Тони едва не натолкнулась на кузена Стивена. Юноша, в форме республиканцев, извинился, с каталонским акцентом. Тони выдохнула:
– Он просто похож. Волосы каштановые, глаза синие. И он загорел. Впрочем, мы все загорели…, – она кивнула: «Ничего страшного, товарищ». Девушка спустилась вниз. Молодой человек стоял, глядя вслед ее длинным, загорелым ногам, стройной спине, в коричневом кителе.
Тони шла по Пасео дель Прадо, помахивая футляром от пишущей машинки, ловя восхищенные взгляды мужчин. Сиеста закончилась, кафе понемногу открывались.
Она заглянула в подвальчик напротив дома Изабеллы: «Сеньор Фернандо, рада вас видеть!»
– Сеньора Антония! – всплеснул руками хозяин:
– Вы еще похорошели. Писать будете? – он, лукаво, кивнул на футляр. Летом Антония, под каштаном, сидя за кованым столиком, писала первые главы книги.
– Просто выпью кофе с молоком, – весело отозвалась Тони.
Сеньор Фернандо, принес ей и чурос. Откинувшись на спинку стула, девушка покачала ногой:
– Пробуду здесь до Рождества, а потом в Валенсию, и оттуда, в Мексику. Поверить не могу, я увижу Троцкого. За книгу издатели передерутся…
– Здравствуйте, сеньора Антония, – раздался рядом вежливый голос. Высокий, изящный, молодой человек, галантно приподнял шляпу: «Вы позволите присесть?»
– Я вас не знаю, – недоуменно сказала Тони, но махнула рукой: «Пожалуйста». От него пахло осенней, палой травой. Пристальные, голубые глаза, спокойно смотрели на Тони. Светлые, коротко подстриженные волосы шевелил ветер.
– Вы журналист, – тихо сказал молодой человек. Тони поняла:
– У него акцент. Не могу понять, какой. Может быть, он русский? Это большая удача…, – незнакомец наклонился к ней:
– Я читал ваши статьи, сеньора, в барселонских газетах. У меня есть информация, которая вам будет интересна. О пятой колонне…, – Тони едва не поперхнулась кофе, но велела себе успокоиться. О пятой колонне она услышала в штабе Народного Фронта. Подозревали, что Мадрид наводнен не только сторонниками Франко, но и немецкими агентами.
– У меня машина, – он указал на рено, припаркованный у обочины, – я отдам вам бумаги, и привезу сюда. Надо быть осторожными, за мной могут следить.
Прожевав чурос, Тони залпом допила кофе. Бросив на столик серебро, девушка устроилась на месте пассажира, поставив пишущую машинку на пол. Надев шоферские перчатки, молодой человек тронул машину с места. Рено взревел. Машина нырнула в переулок, направляясь на север, к дороге в Барахас.
Из Барселоны в Мадрид Петр Воронов, с Эйтингоном, летел на транспортном самолете ТБ-3. Янсон сидел за штурвалом. Они пока не получили указаний из Москвы относительно дальнейшей судьбы Сокола. Эйтингон заметил:
– Думаю, скоро все станет ясно. Но нельзя выпускать его из виду, Петр. Мало ли что…, – в Барселоне, Янсон, с другими советскими специалистами обучал испанских летчиков и добровольцев интернациональных бригад. Эйтингон и Петр занимались вывозом золотого запаса Испании в СССР, и разрабатывали будущую мадридскую операцию. Петру требовалось найти графа фон Рабе, познакомиться, и позволить себя завербовать. Через Воронова советская разведка хотела снабжать немцев дезинформацией.
Пока никто не знал, с кем Гитлер вступит в войну, но, по мнению Эйтингона, скорее всего, сражения ждали капиталистические страны.
– Что нам очень на руку, – хохотнул генерал Котов. Они сидели на балконе безопасной квартиры. На горизонте виднелись очертания собора Саграда Фамилия. Город спал, над морем вставал нежный, теплый осенний рассвет. Разлив кофе, Воронов опустился на плетеный стул: «Гитлер займется войной на западе, а мы ударим с востока. Восстановим власть рабочих и крестьян в Польше, и во всей Европе».
