— Простите, — перебил его Седов. — Я не понимаю, к чему вы клоните. Нельзя ли поконкретнее?
— Только кто-то из сидящих за этим столом мог сообщить об этом американскому президенту.
Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
— Это невозможно, — запротестовал Анатолий Зарубин.
— Вы зашли слишком далеко, — отметил Павел Суслов, узколицый теоретик партии. Он, как Зарубин и Маренков, тоже присутствовал на приеме в Праге, когда Матту Лерою положили в карман кассету.
Седов, который всегда старался сохранить равновесие между умеренными членами Политбюро и сторонниками жесткого курса, снова обратился к маршалу Прашко.
— Одних обвинений мало, нужны доказательства, — хмуро сказал он.
— Доказательства здесь. — Прашко вытащил из папки кипу документов. — Шарпинский сделал детальный анализ наших действий в прошлом году и ответных мер Вашингтона. Моинхэм постоянно опережает нас. Все это указывает на то, что информация идет от высокопоставленного источника…
Генерал Маренков подался вперед.
— Я читал доклад, — резко сказал он. — Я уверен, что изложенные в нем факты верны. Поэтому предлагаю немедленно создать комитет, который немедленно займется этим вопросом. Действиями комитета будут руководить Первый секретарь, я и маршал Прашко…
— Мы все должны иметь доступ к этому докладу, — заявил Зарубин.
Снова вмешался Седов:
— Предлагаю голосовать за предложение генерала Маренкова.
С минимальным перевесом предлолсение было принято. Все еще споря, члены Политбюро выходили из зала. Только три человека остались сидеть за столом — Леонид Седов, маршал Прашко и генерал Маренков. Охота за Анжело началась.
5. Монреаль
— Я хочу, чтобы в этот раз вы были особенно внимательны, — «Спарте» скоро конец. Я это нюхом чую, — сказал Джулиан Халлер, обращаясь к Уог- рейву и Эльзе Лэнг.
Был понедельник, третьего января. Пятого января, в среду, они снова будут в Швейцарии, чтобы получить тринадцатую кассету от Анжело. Эльза чувствовала, что погода действует на Халлера. По всей Европе бушевали метели, многие аэропорты были закрыты. Самая суровая зима за последние сорок лет, так писали в газетах. Эльза попыталась поднять настроение американца.
— Чертова дюжина? Вот уж не знала, что ты суеверный, Джулиан. А еще атеист. Стыдно.
— Знаешь что… — рявкнул Халлер. Выражение лица Эльзы заставило его пожалеть о своей невыдержанности. — Видишь ли, я уже много лет играю в эту игру. И чувствую, когда операция, которая шла без сучка и задоринки, вдруг заканчивается провалом.
— Он прав, Эльза, — предупредил Уогрейв. — Вряд ли можно считать хорошим предзнаменованием появление тех двух агентов КГБ в Базеле.
— Но Матт справился с ними, — резко ответила Эльза. — Мы с самого начала знали, на что идем…
— Я восхищаюсь твоим мужеством, — спокойно заметил Халлер, — но мне все еще поступают донесения, что Маренков продолжает появляться на московской железной дороге, а он настоящий профессионал. Он что-то нащупал. — Наклонившись вперед, Халлер с жаром продолжал: — Он нашел кончик ниточки и будет тянуть за нее, пока она куда-нибудь его не приведет. Я чувствую, как за четыре тысячи миль отсюда генерал Сергей Маренков тянет за эту ниточку.
— Мы будем осторожны, — пообещал Уогрейв. — Днем в среду мы принесем еще одну кассету. Не волнуйся, ладно?
Следующие сорок восемь часов были для Джулиана Халлера настоящим кошмаром. Линда, его жена, прилетела в Монреаль из Нью-Йорка, и Халлер не знал, радоваться ему или огорчаться. Линда Халлер регулярно приезжала в канадскую столицу, где Ривертон устроил для нее контракт с ателье мод, чтобы оправдать эти поездки. Она ничего не знала о существовании «Спарты» и давно смирилась с тем, что муж не обсуждал с ней свои дела.
— Что-нибудь случилось? — спросила она его ночью, когда, проснувшись, обнаружила Джулиана пьющим молоко возле холодильника.
— Кризисная ситуация, каких давно уже не было.
— Ты справишься с ней.
— Дело касается других людей. Хороших людей.
— Тогда я не буду уговаривать тебя заснуть, потому что у тебя это все равно не выйдет. Давай лучше поиграем в шахматы.
— Ты всегда меня обыгрываешь, — проворчал он.
Она обняла его.
— Сегодня я позволю тебе выиграть…
В среду вылет самолета из Цюриха задерживался из-за плохой погоды. Внешне сохраняя спокойствие, Халлер не находил себе места. Он даже сделал то, чего не делал никогда раньше — зашел в кабинет Ривер- тона и спросил, не могут ли они поговорить, чтобы скоротать время. Миллионер жестом указал на кресло и принялся рассказывать о Второй мировой войне. Он поведал американцу, как однажды тридцать шесть часов ждал сигнала от связной, которую сбросили во Франции на парашюте.
— Я чуть не сошел с ума от ожидания, — рассказывал Халлеру Ривертон, глядя перед собой. — Самое тяжелое в нашей профессии — ожидание. Мне нравилась эта девушка — смелая и с чувством юмора. Немного похожа на ту, что приходит сюда каждый месяц…
Халлер удивился. Казалось, канадец прочитал его мысли — ведь Халлер тоже восхищался Эльзой Лэнг.
— И что случилось с той девушкой? — спросил он.
— Через тридцать шесть часов она сообщила, что с ней все в порядке. Кстати, ваша девушка как-то зашла ко мне, и мы долго с ней разговаривали. Не о работе, конечно, — поспешно добавил он. — Вы знали, что перед тем как вы предложили ей работу, она собиралась выйти замуж?
— Нет. — Халлер даже не знал, что Эльза беседовала с Ривертоном. Впрочем, Ривертон внушал людям доверие.
— С ней произошла нехорошая история, — продолжал канадец. — Она очень любила управляющего киностудией. Полагаю, он был старше ее — она из тех женщин, которым нравятся пожилые мужчины. Все было готово — назначен день свадьбы, они решили, где проведут медовый месяц. Как-то она вернулась домой пораньше. Этот идиот не закрыл дверь, и она застала его в постели со своей лучшей подругой. Поэтому она сразу согласилась работать с вами, чтобы забыть обо всем этом.
— Я даже не знал…
— Разве вы взяли бы ее, если бы знали? Она умная девушка — не стала об этом говорить. — Ривертон нахмурился. — Но если вы намекнете ей, что я вам об этом рассказал, я задушу вас голыми руками. Имейте в виду, если операция… — Он поднял глаза, в комнату вошла Эльза Лэнг в сопровождении Уогрейва.
— Извините, что ворвались к вам, — быстро сказала Эльза, — но секретарша сказала, что вы один, и мы знали, что Джулиан беспокоится…
Ривертон нажал на кнопку селектора.
— Все в порядке, мисс Рассел. Я жду этих людей.
Халлер уже направился к боковой двери.
— Эд не сообщил о вашем прилете.
— Что-то случилось с телефоном, — объяснил Уогрейв, доставая тринадцатую кассету и вставляя ее в магнитофон. — Наш самолет задержался — в Европе открыты только аэропорты в Милане, Цюрихе, Лондоне и Схипхоле. С погодой творится нечто невообразимое. Вьюги и бураны бушуют на всем континенте. Надеюсь, до следующей нашей поездки погода нормализуется…
Халлер готовил кофе для Эльзы, которая сняла меховую шапку и парик. На ее соболиной шубе блестели снежинки. Американец налил виски Уогрейву и поставил бокал рядом с магнитофоном.
— Были трудности в этот раз? — спросил он спокойным голосом.
— Никаких, — ответила Эльза, усаживаясь в кресло. — Все прошло как по маслу. — Она закурила си- f гарету, пока Халлер наливал ей кофе. — Спасибо, Джулиан. Я могу выпить целый галлон, на улице такой холод. Залив Святого Лаврентия весь во льду. — Она отпила глоток. — Вот так гораздо лучше. Интересно, что в этот раз поведает нам Анжело… — Она замолчала, когда знакомый хриплый голос раздался из динамика. Не прошло и минуты с тех пор как Анжело стал говорить, а Эльза уже дрожала, хотя в комнате было тепло.
«Моя миссия подошла к концу… Я вынужден просить, чтобы вы немедленно приняли меры и вывезли меня на самолете из Румынии в субботу восьмого января… Операция не должна сорваться… Обстановка угрожающая…»
Уогрейв остановил пленку, посмотрев на Халлера, который закурил еще одну сигарету — первый признак беспокойства.
Эльза сидела с бледным лицом. Уогрейв стоял рядом с магнитофоном, прикрыв глаза, — он напряженно думал.
— Полагаю, Бруно на месте? — спокойным голосом спросил он.
— Бруно нет, — сообщил Халлер. — Вчера он внезапно вылетел в Токио — на Тайване разразился новый кризис. Вернется только через неделю, так что нам самим придется принимать решение.
— Тогда командовать будет Черепаха, — с вымученной улыбкой сказала Эльза. Она называла так Халлера за то, что он не боялся самостоятельно решать вопросы, не консультируясь с Белым домом. Одним словом, не боялся вытягивать шею из-под панциря.
