А Алли-то думала, что чем дальше поезд уходит на запад, тем дальше он уходит от Мэри, и эта мысль хоть как-то примиряла её с положением пленницы, привязанной к передку паровоза. Оказывается, Мэри всё время была здесь же, рядом...
Хуже этой вести нельзя было даже придумать — потому что Алли заглянула в мозг своей противницы и поняла, что она — чудовище. Алли знала, какое страшное дело Мэри собиралась совершить.
— Ты должен помочь мне, — сказала девушка кото-парню. — Нельзя допустить, чтобы Мэри проснулась!
— Это ещё почему?
— Потому что она вынашивает планы покончить с миром живых. Она собирается убить всех и каждого на этой планете.
Глава 6
Кошка на холодной крыше
Джикс нашёл, что обвинения Алли стоят дальнейшего расследования. Ему казалось сомнительным, что Восточная Ведьма осмелится сотворить такое страшное дело — уничтожить живой мир. Да и каким образом? Во всяком случае, до пробуждения Мэри Хайтауэр ещё несколько месяцев, так что стоит заняться более насущными проблемами.
Как выяснилось, Джикс мог свободно передвигаться по всему поезду — но лишь пока находился в компании Джил. Она стала его неизменным и постоянным эскортом, куда бы он ни направлялся.
— Тоже мне, нашёл конвоира! — взорвалась Джил, когда Милос дал ей это поручение. — У меня других дел по горло!
— По-моему, ты ничем особенным не занята, — заметил Джикс.
— Тебя никто не спрашивает! — угрожающе прорычала Джил. Такая манера разговаривать была ей очень к лицу.
Милос ухмыльнулся.
— Этот парень начинает мне нравиться.
Собственно, именно поэтому Джикс и подпустил свою реплику.
Ничто не ускользало от внимательного взгляда юноши-кошки. Он подсчитал количество детей в обычных вагонах — примерно пятьдесят в каждом. Многовато, но терпимо. В тесноте, да не в обиде.
Несколько раз он видел, как дети дезертировали — обычно группами по четыре или по пять. По принципу «чем нас больше, тем безопасней».
— Да пусть катятся! — бросила Джил. — Поймаем их сегодня — они сбегут завтра.
Раз в день Джикс ходил в спальный вагон — взглянуть на убитую им девочку, убедиться, что ей хорошо и удобно, прошептать ей на ухо слова извинения. В живом мире его младшая сестра уже давно переросла его. Джикс предпочёл думать о спящей девочке как о своей младшей сестрёнке, навечно двенадцатилетней — как он навечно остался пятнадцатилетним.
Джикс принимал участие во всех детских забавах: от прыжков через скакалку и классиков до пятнашек. Он познакомился со множеством ребят, и хотя они поначалу дичились его странной наружности, но постепенно оттаяли и стали относиться к нему с теплом.
И лишь кабус оставался для Джикса недоступен, отчего его желание проникнуть туда разгоралась ещё сильнее. Он жаждал взглянуть в лицо спящей Ведьме. Её окутывала великая легенда, и поэтому смотреть на неё было то же самое, что смотреть в лицо богини. Джикс ничего не мог с собой поделать — его охватывал трепет каждый раз, когда он глядел на ярко декорированную сверкающую гробницу. Да, это была именно гробница. Впрочем, в Междумире гробница — лишь временное пристанище.
* * *
Прошло несколько дней, и Джил стала внимательна к тому, чем занимается Джикс. В канун Дня благодарения, когда скинджекеры умотали полакомиться индейкой в чужих живых телах, а дети Мэри, не следящие за календарём и праздниками, принялись за свои рутинные вечерние дела, Джикс решил, что настал самый подходящий момент, чтобы наведаться к Восточной Ведьме. Он мягко и неслышно, по-кошачьи, забрался на крышу кабуса — холодную и шершавую под его босыми ногами — открыл маленький люк и скользнул вниз.
Его ожидало впечатляющее зрелище — посередине вагона стоял стеклянный гроб, а в нём лежала девушка — спокойная и умиротворённая, словно сознающая, что Междумир по-прежнему под её контролем, несмотря на то, что она в бессознательном состоянии. Девушка, ничем особенным не примечательная и в то же время исключительная; это ангельское личико было самым обыкновенным — и всё же незабываемым. Джикс знал, что если бы послесветы были способны видеть сны, Мэри Хайтауэр была бы постоянной гостьей в их грёзах... а кое для кого, возможно, и в кошмарах.
— Estos niňos te veneran, — сказал он по-испански. — Эти дети обожествляют тебя. Не удивительно, что они так хранят твой покой.
Он задумался: что лучше — поступить на службу Мэри Хайтауэр или преподнести Восточную Ведьму в подарок его превосходительству? Джикса наверняка наградят за такой подвиг; может даже статься, король запомнит, как его зовут...
— Сфотографировал бы, что ли — на память, — раздался голос Джил.
Джикс развернулся и зарычал, по привычке поджавшись, словно ягуар перед прыжком.
Джил вышла из тени... Стоп, как ей вообще удалось спрятаться в тени?! Послесветы испускают сияние, а, значит, во тьме им не скрыться. Вот и сейчас послесвечение Джил заполнило весь кабус, как и его собственное. Как же это так получилось, что он её не увидел?
— Что ты здесь делаешь? — Джиксу хотелось, чтобы это прозвучало как рёв, а вышло больше похоже на слабое мяуканье.
— Тебя жду. — Она указала на люк в потолке. — Видела, как ты лез на крышу. — Тут она достала из кармана навесной замок с цифровым кодом. — Милос думает, что он один знает код.
— Значит, ты за мной следила...
— Может быть, ты не настолько хорошо умеешь красться, как тебе кажется.
Джикс овладел собой. С Оторвой Джил надо держать ухо востро — хитрая и коварная. Опасная — он это понял ещё в тот вечер, когда увидел их «жатву». При мысли, каким грозным противником может стать эта девица, Джикс вдруг почувствовал что-то похожее на электрический разряд.
— Ты пряталась в тени. Как тебе это удалось? — спросил он.
— Притушила послесвечение.
— Как?
— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, — отрезала она. — Сейчас пойду к Милосу и расскажу, что ты пролез к Мэри.
— Я? Да что ты! Замок-то у тебя! Я скажу ему, что это я тебя застукал.
— Думаешь, он этому поверит?
— Конечно, поверит. Потому что тебе он доверяет ещё меньше, чем мне.
Надменная улыбка сползла с лица Оторвы Джил. Девица сделала угрожающий шаг вперёд. Если она бросится в атаку, это будет интересный поединок. Что она будет делать: царапаться, кусаться, лупить его кулаками? Или подойдёт поближе, и они сцепятся, как борцы? Джикс частенько вызывался на потешный бой ради развлечения его превосходительства, и был искусен в борьбе. Какой бы приёмчик применить к Джил, а? Пригвоздить её к полу или перекинуть через голову? И снова при мысли об этом он почувствовал, как по его телу прошла волна возбуждения.
— Зачем ты сюда припёрся? — спросила она.
— Любопытство одолело.
— Любопытство сгубило кошку, — выпалила она — именно этой реплики он и ожидал. А это значило, что контроль за их разговором принадлежит ему, причём противница об этом даже не догадывается.
Она бросила взгляд на гроб.
— Ну, вот ты её и увидел. И как она тебе?
Джикс передёрнул плечами.
— Всего лишь спящая девушка. ¿Verdad[4]?
— И тем не менее она и спящая обладает большей властью, чем большинство нас бодрствующих.
Джил посмотрела на него, и он на всякий случай напряг мышцы брюшного пресса.
— Никак не могу тебя раскусить, — продолжала она. — Зачем ты вообще притащился к нашему поезду? Уж конечно не затем, чтобы стать покорным слугой Мэри. Ты индивидуалист, наверняка служишь только самому себе.
— Как и ты, — ввернул Джикс.
— Я здесь, потому что это весело. Обожаю любоваться, как наш драгоценный Милос изворачивается изо всех сил, изображая «папочку» для Мэриных сопляков. Но тебе здесь нечего делать. И ты ничего про себя не рассказываешь. Как по мне — так это чертовски подозрительно.
Джикс улыбнулся и подарил ей взгляд, которому позавидовала бы любая кошка. Джил, однако, осталась невозмутима. Что же в ней так интригует его? Ведь и особо привлекательной не назовёшь, а вот поди ж ты — ему доставляет удовольствие смотреть на неё! Эта девушка источала что-то такое, чему Джикс и определения не мог бы дать. Нечто похожее на аромат — резкий, грубоватый, однако не неприятный. У него даже нос задёргался. Когда он впервые встретил Джил, он проникся к ней неприязнью. Но между ненавистью и... некоторыми другими эмоциями лишь один шаг.
— Ты собираешься на жатву сегодня? — спросил Джикс.
— М-м-может быть, — промурлыкала она. — Если Милос разрешит.
«Как странно, — подумал Джикс. — Она не ставит Милоса ни в грош, однако соблюдает установленные им правила. Это так... по-кошачьи».
— Ты объята жаждой охоты и убийства, — сказал он вслух. — Будь ты человеком — быть бы тебе преступницей. А вот если бы ты была кошкой — это значило бы лишь, что ты следуешь своим инстинктам.
