Ночью Виктор Петрович долго не мог заснуть. Пробовал читать, потом писать, потом снова читать, потом ему показалось, что у него в голове завелись вши и гниды; он тщательно помыл голову и долго лежал на спине, постоянно задавая себе один и тот же вопрос: "Какого хера?" Утром он встал американкой-проституткой, которая мстит, но что и как было не так-то просто.
Виктор Петрович решил прогуляться, погода сегодня хорошая, октябрь уж наступал на февраль, достать чернил (где?) и плакать, было бы над чем, нет, думал Виктор Петрович, плакать - хуй им всем, мне нужно серьезное дело!
У выхода из метро продавали календари - разноцветные, красивые, сильные, свежие, умные, страстные... На каждом была женщина, как правило, голая, но после той американки Виктор Петрович уже не мог вдохновиться лишь бы чем. В конце концов, голая женщина, вспомнил Виктор Петрович, это не показатель духовного возрождения, я голых, что ли, не видел, не так много, но видел, пора мочить! Тем более они дискредитируют идею, та мстительница тоже почти всегда была голая, пора мочить!
- Пора, мой друг, пора, - отозвался Лев Николаевич, - давно пора, давай, брат!
Виктор Петрович походил вокруг да около, в первый раз все-таки, чай не на семинаре сидеть, потом украдкой показал "Воскресение" молодежи, торгующей календарями, и сказал: "В этой книге ничего не сказано о том, что можно заниматься такими вещами". Лев Николаевич согласно кивнул, молодежь никак не отреагировала, даже не переглянулась, сейчас шизофреников много, на всех не напасешься. "Давайте, Виктор Петрович, - прошипел сбоку Лев Николаевич, - что попусту зря время терять", - и Виктор Петрович начал мочить.
Первые секунды он делал это как-то сумбурно и неловко, рука дрожала, книга неровно ложилась на тело, два раза вообще промахнулся, но скоро Виктор Петрович приноровился и разохотился, опускал книгу точно; через минуту от молодежи и календарей остались только пятна и запах свежей типографской краски.
- Здорово, - восхищенно произнес Лев Николаевич, - на вид вы, Виктор Петрович, не очень, но сила духа помогает, видать! А теперь дальше... дальше... дальше!
Виктор Петрович был тоже очень доволен, почти счастлив, хороший вечер, он шел, гордо расправив плечи и подняв голову, обычной сутулости нет и следа, какой там сколиоз!
Вскоре они заметили лоток с неформальной прессой. Сколько газет, брошюр и приложений нашел здесь Виктор Петрович! Особенно ему понравились те, где мученики советского режима, истерзанные и окровавленные, протягивали ему свои крошечные ладони. А вот пособия по сексу и астрологии показались Виктору Петровичу популистскими и жалкими, он об этом и раньше, пусть плохо, но знал, к тому же с помощью американки многое открылось, его этим уже не удивишь, "Вся эта хуйня, - нахмурился Лев Николаевич, указывая на разложенные перед ними издания, - только от неправильного устройства жизни", пора мочить! Но все-таки Виктор Петрович решил дать продавцам шанс перед концом, поэтому спросил, верят ли они в духовное обновление, не ответили, и не надо, мочить пора."Воскресение" Виктор Петрович показывать не стал, а стал мочить. Детективы полетели в одну сторону, "Как вы их ловко, - похвалил потом Лев Николаевич, - а? Любо-дорого было посмотреть", откуда столько Чейза, удивился Виктор Петрович, неужели никто другой на западе не писал детективов, кроме Чейза, даже как-то странно, ведь доходное дело, а разные откровения, приносящие счастье камни и народные травы - в другую, было очень весело, продавцы понимали, что теряют свое место в жизни и защищали казенные товары до тех пор, пока Виктор Петрович не замочил их так, что даже самому жалко стало.
- Чего их жалеть, - Лев Николаевич отряхивался и недовольно косился на Виктора Петровича, - вперед!
- А как же непротивление злу насилием? - Виктор Петрович был не чужд иронии, сильные духом могут себе все позволить, они любят и умеют шутить, у них это хорошо получается.
- Ничего не знаю, - отрезал Лев Николаевич и почему-то покраснел, как щечка на морозе.
Тут же рядом они нашли другой лоток, на котором разложила пирожки по тридцать пять копеек штука женщина, показавшаяся Виктору Петровичу необыкновенно желанной и даже чем-то напомнившая ему ту самую американку из вчерашнего фильма.
- Иди ко мне, прямо здесь, на пирожках, - Виктор Петрович теперь был требовательный и бесстрашный, как истинный мститель, и с женщинами не церемонился.
Она нисколько не удивилась.
- Ванья, Петья, Колья - сюда! - крикнула она, и три огромные бесформенные туши выскочили как из-под земли. Все три были вооружены автоматами.
Теперь Виктор Петрович мочил, уже никого ни о чем не спрашивая. Той же книжкой с дивным романом внутри, где тоже проститутка, но только финал плохой. Грустный.
Две он замочил сразу. Третья пыталась убежать, отстреливаясь на ходу короткими очередями, но Виктор Петрович догнал ее и, волнуясь, нанес два неотразимых удара туда, куда надо. Потом он вернулся к поверженному лотку, съел один пирожок, нашел женщину, обнял ее всю и повалил, собираясь ее изнасиловать как минимум, пусть кричит, ей это будет полезно, но в последний момент представил, как нелепо выглядят со стороны все эти раздвинутые ноги и жалкие потуги на оргазм среди плохо прожаренного теста. Тогда он запомнил женщину навсегда и замочил ее.
- Молодец, нечего сказать, - похлопал его по плечу Лев Николаевич, больше всего похожий в этом момент на Фиделя Кастро.
- А пойдем к цыганам! - предложил Виктор Петрович.
- Нет, сладкое на десерт, а сначала на рынок, - видимо, Лев Николаевич заранее определил маршрут. - Какой тут у вас самый дорогой, Черемушкинский?
Так они и брели по городу, словно герои плохой прозы, вовлеченные в бытие по самые уши.
Виктор Петрович чувствовал себя триумфатором, душа вышла из потемок, дело - нашлось, цель - видна, будет что вспомнить и над чем поплакать, что еще нужно для полного пиршества духа!
Рынок встретил их настороженно, по городу уже ползли слухи, что кто-то ходит и мочит всех подряд, а замочив, тут же исчезает.
Курага - пятнадцать рублей килограмм, прочитал Виктор Петрович на прилавке, опять курага, доброе предзнаменование, а если бы у меня был больной ребенок, Виктор Петрович возбудился, и его предпоследним желанием было бы папа, папочка, ну купи мне кураги, а у меня все деньги кончились, и занять уже не у кого, и продавать уже нечего, что тогда?
Разумеется, Виктор Петрович замочил грузина, что стоял с курагой, а потом и бабу с квашеной капустой.
"А бабу-то зачем?" - тут же стал мучиться Виктор Петрович, нормальная баба, даже теплая, кожа, правда, шершавая, но глаза добрые...
- А вот зачем, - успокоил его Лев Николаевич, - а если бы у тебя была беременная жена и она попросила бы чего-нибудь такого солененького?
- Спасибо, - поблагодарил Виктор, - спасибо, Лев!
Виктор Петрович был очень рад, что не ошибся в Толстом, - и писатель хороший, и человек неглупый, и в трудную минуту доброго слова не пожалеет.
- А вот теперь можно и к цыганам! - махнул рукой Лев Николаевич.
Далеко идти не пришлось. В ближайшем подземном переходе Виктор Петрович увидел, как в пестрых лохмотьях и венерических заболеваниях, малых детях и босиком цыгане и цыганки спекулировали косметикой, бижутерией и леденцами.
"Вот, блядь, какие сволочи, - Виктор Петрович почувствовал мощный толчок праведного гнева и мошонки прямо в сердце, - ну разве так можно?"
Все-таки хотелось сначала их образумить, но Лев Николаевич не позволил, и Виктор Петрович стал успешно, в основном, мочить. Кровь, жалобные стоны, торчащий из чьей-то грязной жопы словно кол тюбик губной помады, и никакой пощады - вот что оставил после себя в переходе Виктор Петрович!
- А пойдем теперь к блядям! - осторожно попросил Виктор Петрович.
- Ну что ты, Витенька, какие бляди, успеем еще!
- А я хочу к блядям! - настаивал Виктор Петрович.
- Ну ладно, пойдем, - наконец согласился Лев Николаевич.
Но тут Виктор Петрович нашел тех, кого ему давно хотелось замочить больше других. Эти суки продавали цветы по два рубля каждый! Опять мошонка, толчок, сердце и праведный гнев самой высшей пробы! "Ой, что сейчас будет, - прошептал Лев Николаевич, - а вдруг, он спохватился, - мент!" Виктор Петрович презрительно пожал плечами, ну что же, одним больше.
Вот это была бойня! Клянусь, вспоминал потом Лев Николаевич, весь Севастополь прошел, а такого не видел, спасибо - повеселил старика, а может, хватит на сегодня, дергал он за рукав Виктора Петровича.
Но домой идти не хотелось, хотя там и ждала незаконченная статья под интригующим названием "Мистическая функция мужика в романе "Анна Каренина", но только сейчас Виктор Петрович понял, что никаких мужиков на свете не существует и романов никто никогда никаких не писал, в жизни все конкретно и просто: увидел и сразу замочил или не сразу, а сначала немного поговорил, а уже потом замочил, и снова идешь дальше, не просто так, а чтобы мочить, и только мускулы звенят на морозе или выступают на жаре, а рядом верный друг, такой же крепкий и готовый на все, как та американская мстительница.
