— Ненависть возможно слишком сильно сказано. Питаю отвращение, наверное, немного ближе.
Он смущенно смотрит на меня, как будто пытается выяснить, что я такой за зверь —трехглавый с десятью конечностями, фиолетово-полосатая.
— Почему тебя так заботит, плачу ли я налоги? Мне просто интересно, ты платишь свои или нет.
— Потому что такие люди, как вы, играют в юридические игры и вам совершенно наплевать на страну, — горячо обвиняю я его.
— Тебя раздражает, что кто-то уклоняется от переплаты налогов, и нечего сюда приплетать страну. Наоборот, прикладываю максимум усилий, чтобы не обманывать таких людей, как ты. Я плачу установленную сумму налога по закону. Только прикидывающийся святошей, самодовольный фанатик будет критиковать кого-то, выискивая законные средства, позволяющие снизить налоговые выплаты. Уклонение от уплаты налогов не зло, а вполне разумное поведение.
— Ого, — задыхаюсь я. — Это сюжет для книги. Налогонеплательщик оправдывающий себя!
Он беспечно пожимает плечами.
— «Не предоставляй бездомному другой дом, а позволь ему усердно работать, чтобы построить свой собственный для себя, тем самым на своем собственном примере убеждаясь, что он сможет защитить его от насилия, когда будет построен» Авраам Линкольн, — он откидывается на спинку, самодовольно улыбаясь.
Передо мной ставят основное блюдо—дорсет краб с черной кеноа с помидорами в лимонном соусе Мейер. На взгляд, блюдо достойно мирового класса, но я полностью потеряла аппетит.
— Приятного аппетита, — говорит Дом, с наслаждением начинает поглощать тунца, выложенного икрой, с ломтиками цуккини, которые так тонко нарезаны, что почти прозрачны.
Я складываю руки на груди.
— Итак, вы считаете, что имеете полное право вообще не платить налогов или не доплачивать, при возможности, потому что богаты настолько, что у вас имеются хитрые бухгалтеры, запятнанные юристы, коррумпированные банкиры, скрывающие налоги, в то время, как остальная часть населения выплачивает все, платя за образование и медицинские услуги, обслуживающих ваших сотрудников, полицейских, которые охраняют деятельность ваших ресторанов и ночных клубов.
Он наклоняется вперед, его глаза угрожающе поблескивают.
— Если ты действительно так ратуешь за это, то почему бы тебе не обратить свое внимание на очень крутых налогоплательщиков таких, как Google, Starbacks, Microsoft и Apple?
Я выпрямляюсь в кресле.
— Мой круг обязанностей не подразумевает заниматься международными корпорациями.
Он поднимает насмешливо брови.
— В твои обязанности не входит международные корпорации? Как чертовски удобно.
— Ими занимается другой департамент, — я пытаюсь защититься.
Он взрывается саркастическим, циничным смехом.
Я смотрю на него с яростью и раздражением. Как он посмел меня записать в коварного соучастника преступлений транснациональных корпораций?
— Поскольку ты, кажется, совершенно не в курсе, позволь я расскажу тебе, чем кончилось общение твоего департамента контроля за транснациональными корпорациями в прошлом году. Объем продаж Старбакса за прошлый год в Великобритании составил четыреста миллионов фунтов, но корпорация вообще не заплатила налог на прибыль. Они перевели сколько-то денег голландской дочерней компании, комиссионные, купили кофе в зернах в Швейцарии (эй! кто же знал, что в Швейцарии производят кофе в зернах, но похоже они об этом знают), и выплатили высокие процентные ставки из других частей бизнеса, — он делает паузу. —Хочешь узнать, как они расправились с Amazon?
Я ничего не говорю.
— Думаю, что нет. Пошли дальше. Они осуществили продаж в Великобритании на сумму четыре-точка-три миллиарда в прошлом году, а налоговые выплаты составили только четыре-точка-два миллиона фунтов. Сколько это в процентах, Элла? Ноль-точка-один процент?
Все, что он говорит правда, и я знаю об этом, но я всегда говорила себе, что это не относится к моей компетенции. Если я буду делать хорошо свою работу, то я буду вносить свой вклад для улучшения своей страны. Его аргументы, раскачивают мои основы. Я плотно сжимаю губы, отказываясь дискуссировать на данную тему, не имеющую ничего общего с его налоговой ситуацией… или мной.
— Почему ты молчишь, а? Потому что ты знаешь, что тоже самое повторяется с Google и Apple, и любой сильной транснациональной корпорацией, так ведь? В голове любого разумного человека возникает очевидный вопрос— почему бы мне не предпринять меры, чтобы мои налоги тоже немного сократились?
Я агрессивно задираю подбородок.
— А как насчет того, что это аморально? Или вас совершенно не волнует народ этой страны? Ваши налоги смогут поддержать школы и больницы от закрытия.Или вы считаете, что должны делать то же самое, что делают и другие?
Он отрицательно качает головой.
— Знаешь, кто ты, Элла?
— Думаю, вы умираете от желания сообщить мне об этом, — сухо говорю я.
— Ты сторожевая собака. Вопрос только чья? Ты обманываешь себя, думая, что гавкаешь, охраняя бедных и угнетенных, но отвечу так: каждый год ты собираешь все больше и больше налогов, чем в предыдущий, почему с каждым годом все меньше и меньше денег идет на общественные нужды?
Я хмурюсь, он задел меня за живое.
Он видит, что я задумалась и использует свое преимущество.
— А ты знаешь, что с 2007 года наше правительство выделило более триллиона фунтов на спасение банков? Что говорит о его приоритетах.Если оно смогло найти деньги на спасение банков, на бомбежку Афганистана, Ирака, Ливии, сейчас хотят начать войну в Сирии, то почему не могут найти деньги для школ и больниц?
Я смотрю на него с тревогой.
— Правда, миллиарды можно получить от этих больших шишек, но никто не делает этого. Когда-нибудь наше правительство поднажмет на этих крупных налоговых мошенников, но ты можешь порадоваться, ты пробил брешь в моей морали по повод схем уклонения от уплаты налогов и своей лекцией об утопических идеалах распределения богатства. А пока, дай мне, черт побери, передохнуть.
Я поднимаю мой бокал с вином и осушаю, аккуратно ставлю обратно на стол. Возможно, не осознавая этого, но я выпила слишком много. У меня голова затуманена. Из-за недееспособного государства, я не могу придумать и подобрать ни одного подходящего оправдательного аргумента. Я чувствую сердцем, его доводы кажутся вполне логичными, но так не должно быть. Этого не может быть.
Он смотрит на меня почти с грустью.
— Ты напоминаешь мне, песню, ставшую уже классикой еще давнишнего Led Zepplin, «Лестница в небо».Женщину, которая считает, что все что блестит есть золото и покупает лестницу в небо. Но твоя лестница раскачивается на ветру, Элла.
