«Тринадцать минут до закрытия гермодверей» — говорит голос.
«Двенадцать минут…»
— Пойдём, я тебе покажу, чего у нас теперь нет, — Постышев встает.
Дизельная — отдельная комната, с выводом выхлопных газов наружу через систему труб. У дверей стояли двое: один с «калашом», другой с самодельным дробовиком. Иван опять пожалел, что не купил тогда двустволку. Сделал бы обрез в конце-то концов…
Обрез хорошая вещь. Быстрее всего у оружия изнашивается ствол, а его вручную не сделаешь, нужен специальный станок и знающий оружейник. Поэтому тут свои хитрости. Если аккуратно отпилить стволы охотничьего ружья, будет отличное оружие ближнего боя. К тому же останется два запасных ствола нужного калибра.
Пока вылазки на поверхность давали возможность пополнять запасы патронов, но скоро эту возможность перекроют. Разве что разграбить какой-нибудь армейский склад… Заманчивая мысль, кстати. Иван покачал головой. Где бы его ещё взять, этот склад…
Самое интересное, что личные «волыны» были только у Ивановых бойцов, а также у станционной дружины, остальное оружие хранилось под замком у коменданта. На случай вторжения.
А тут — сразу два человека с оружием, причем те, кому в обычное время его и видеть не положено.
— Где Сазонов? — спросил Иван у коменданта.
— Ушёл в погоню…
— В погоню?
Иван помотал головой. Похоже, со сна он ещё плохо соображает. От недосыпа стучали зубы и колени подрагивали. Зараза. Иван едва сдерживал себя, чтобы не прислониться к стене для лучшей опоры. Или вообще лечь на пол и закрыть глаза. Вокруг всё было искаженное, подёргивающееся, в призрачной обостренной дымке, когда слабый свет кажется слишком ярким, а выцветшие цвета — кричащими. В груди болело. Глаза резало.
Много от меня сейчас толку, поморщился Иван. Погоди, не о том думаешь.
— Что за погоня? — повторил он.
Постышев дёрнул головой — не сейчас. Шагнул в дизельную мимо охранников.
Иван последовал за ним.
— Видишь теперь? — сказал Постышев, не оборачиваясь. Иван посмотрел в широкую, усталую спину коменданта — надо же, а пиджак у него совсем расползся, куда жена смотрит. Потом огляделся. Они были в дизельной — отдельной комнате, выкрашенной некогда в отвратительно зелёный цвет, как обычно бывают окрашены служебные помещения. Потолок, изначально белый, сейчас желтовато-серый от старости, в чёрных полосах гари. Металлические и пластиковые баки с соляркой у стены.
Из потолка выходила заржавевшая, закопченная труба, через несколько загибов спускающаяся вниз, к дизель-генератору. Через неё выпускали выхлопные газы. Ещё одна труба — для забора воздуха с поверхности.
Неопрятные связки кабелей. Распределительный щит распахнут, пучки проводов в изоленте торчат, будто волосы из носа.
На стене самодельная надпись: «Место для курения», на фанерной табличке зачеркнуто и дописано почерком Постышева: «Поймаю, убью!» и подпись «комендант». Точно под надписью на полу стоит банка с окурками. Иван пригляделся: трупов рядом с банкой не обнаружилось.
Пока никого не поймал, видимо.
Дальше Иван увидел стол с конторкой, на нём зелёную толстенную папку технических инструкций на все случаи жизни; рядом стул.
Второй стул почему-то лежал на полу.
Постышев сдвинулся с линии Иванова взгляда, подошел к стулу. Наклонился, поднял его и сел — лицом к центру комнаты.
За минуту до этого Иван думал, что просто широкая спина коменданта заслоняет всё. М-мать. Как быстро исчезают иллюзии. Иван помолчал, повернулся к Постышеву.
— Ну? — спросил комендант.
— В какую сторону они ушли? Сазонов с ребятами? Давно? — если Сазонов преследует похитителей, стоит ему помочь. — Так, стоп! Надо позвонить на Адмиралтейскую… Пусть перекроют тоннели, а там…
— Пробовал уже, — сказал Постышев, почесал подбородок, посмотрел на Ивана снизу вверх. Комендант постарел лет на двадцать сразу. С усилием усмехнулся. — Связи нет.
— Ни с кем?
— Ни с кем.
Плохо дело. Только сейчас, глядя на остатки креплений, Иван начал осознавать, насколько всё фигово в этой жизни.
— Чёрт, — сказал он. — И зачем только этим уродам понадобился наш генератор?
* * *
Не бывает немотивированных решений.
Бывает скрытые желания, которые наконец себя проявили.
— Куда дальше, командир? — Егор Гладышев смотрел вопросительно. И-щ-у-щ-е. Конечно, пока не так, как на Ивана — Иван, Иванязде, Херазде — но уже видны первые ростки святой веры в старшего, знающего всё и вся, которые позже дадут обильные всходы. Сазонов выдержал паузу. Этому он тоже научился у Ивана.
Дай подчиненному увидеть, как ты принимаешь решения.
Дай ему осознать, насколько это непросто.
Пусть он проследит весь путь мысли на твоем лице и поймет, что сам на это не способен…
Потому что это правда.
Большинство людей не могут принимать самостоятельные решения, они боятся первобытной силы, заложенной в «делаю, как считаю нужным». Хочу и делаю. Люди боятся ошибки, опасаются сделать хуже, чем уже есть. Это слабость, инфантилизм. Того хуже — глупость! Способность принимать решения и потери, с ними связанные, формировать, лепить мир под себя — качества лидера.
— В левый, — сказал Сазонов.
Сначала нужно придумать, очертить, фактически вылепить, как из глины, голыми руками — человека, которым ты хочешь стать. А потом настоящего себя, из плоти и крови, втиснуть в задуманный образ. Где надо — подрезать, где надо — подложить вату. Очень просто. Это называется не самовоспитание — нет, к мОнтерам красивости! Это называется — намечтать себя. Хочешь, чтобы люди воспринимали тебя как сильного человека, веди себя как сильный человек.
Не притворяйся.
Люди прекрасно чувствуют фальшь, но если намечтать себя сильного, никто не заметит подмены.
— В левый, — повторил Сазонов.
— А если они поперлись по другому туннелю? — Гладыш почесал затылок под каской. — Чё тогда?
— Тогда мы лажанулись. — ответил Сазонов. «Чёртов засранец, вечно бы ему спорить».
— Ага, — сказал Гладыш. Потом до диггера дошло. Открылся рот, некрасивый, с гнилыми пеньками. — И… чё делать?
— Желаешь выбрать самостоятельно? — вкрадчиво спросил Сазонов. Этот приём он позаимствовал не у Ивана, а у главы службы безопасности Адмиралтейской — Якова Орлова. Прошлая встреча была… скажем так, запоминающейся. — Почему нет? Выбирай.
Гладыш закрыл рот. Буркнул что-то, потом с надеждой посмотрел на Сазонова:
— Левый, значит?
Сазонов пожал плечами.
— А я разве не так сказал?
— Понял, — Гладыш кивнул. Шумно отхаркнулся, вытер небритую рожу рукавом и пошёл вперёд, в темноту, рассекая лучем фонаря сумрак тоннеля.
* * *
Иван прислонился лбом к перегородке. Прикрыл глаза. Ощущение надвигающейся катастрофы — гигантской, клацающей, в холодном полированном металле и старой меди — стало сильнее. Он почти слышал гул и скрежет её разболтанных, несмазанных механизмов. Не о том думаешь, одёрнул себя Иван, думай в другую сторону. Думай — велел он себе. Как и кто это сделал.
И, для начала, — зачем?
Украли самое ценное, что было на Василеостровской. Украли её сокровище, её солнце. Пафос, но что поделаешь. Дизель-генератор освещал станцию днём, а по ночам от заряженных от него аккумуляторов питалось дежурное освещение. И сейчас оно горит… и будет гореть, чтобы не вызывать панику.
Но паника всё равно начнется. Шила в мешке не утаишь. Свидетелями последней агонии Василеостровской станут умирающие от недостатка света морковь, капуста и прочие овощи. Считая, половина рациона накрылась — а это почти все витамины. Цинга. Голод. Детский рахит без ламп дневного света неизбежен…
Катастрофа.
Теперь понятно, куда исчез Сазонов. Вернее, непонятно. Где он теперь? Если погоня была удачной, то где дизель?
Мой автомат разобран, вспомнил Иван некстати. Блин, ещё и это.
Вокруг Ивана кипела работа. Люди входили и выходили, имитируя бурную деятельность. Забегали как тараканы.
— Смотрите! — сказали сзади.
— Что там? Что?
В дизельную набились станционные менты. Каста, блин. Развели суету сует… Работнички. «Проколы системы охраны!» «Чёрт! Надо же!» Голоса сливались в невнятный угрожающий гул. Иван стоял у стены, локоть слегка отставил, чтобы не задеть поврежденные ребра. В левом боку медленно пульсировала боль.
Конечно, это не его дело. Люди Ивана — это разведчики, диггеры, ориентированные на заброску в зону врага (будь то чужая станция, или разрушенный город наверху), им порядок наводить не с руки. И выяснять, кто прокололся с охраной дизельной (и станции, получается, тоже) — не их забота.
— Смотрите! — повторили сзади. Иван, всё ещё погруженный в свои думы, обернулся. В углу комнаты стоял мент. Заметив, что Иван смотрит, он присел на корточки и откинул брезент. Даже отсюда было видно, что на полу перед ним рисунок. Иван встал и на невыспавшихся, больных ногах прошёл через комнату. Увидел рисунок и озадачился.
