Гиви только ей позволял так разговаривать с собой. Только ее он убеждал делать то или иное. Так дело было поставлено с их первой встречи. Уже после Ольга узнала, что Гиви первым увидел убегающую из кустов девчонку и моментально решил достать ее. И давая приказ своим подручным, он сразу объяснил им, что желает видеть Ольгу живой. Именно он приказал спрятать ее от ментов в трансформаторной будке. В дальнейшем он долго прятал ее, выжидая, пока дело об убийстве Шамонина не спустят на тормозах.
Ольга помнила, как долго и изучающе смотрел Гиви на нее во время первой встречи. Он медленно прожевал кусочек мяса и произнес:
— Ну что, девочка, рассказывай, зачем мента порешила?
Тогда Ольга решила, что терять ей нечего и рассказала все как есть. Гиви слушал долго и внимательно, не прекращая жевать и пить вино. При этом он все время следил за говорящей Ольгой пристальным холодным взглядом.
— А где так стрелять научилась? — спросил он, когда Ольга закончила свой рассказ.
— В армейском тире, на стрельбище. У меня отец военный, десантник. Погиб в Чечне.
Ольга потупила взгляд.
— Хорошо он тебя научил, — заметил Гиви. — А ты мне, девочка, сильно жизнь осложнила. Большие потери от тебя. Майор Шамонин моим хорошим приятелем был.
— Что, информацию вам кое-какую подкидывал? На своих стучал, небось?
— Э-эх, как у тебя просто все, — скривился в усмешке Гиви. — Ну, да ладно… У тебя два выхода — или ты начинаешь стрелять по моей команде, в того, кого я укажу, или ты вместе с пистолетом попадаешь к ментам. И тогда я тебе, искренне говорю, не завидую.
— А что ты им объяснишь насчет того, почему спрятал меня?
— А я ничего объяснять не буду. Да ничего и не надо объяснять. Я уверен, что менты дело до суда доводить не будут. Они тебя в камере повесят после того как через строй пропустят. Они таких дел не прощают.
— А ты меня не пугай, — вдруг окрысилась Ольга. — Я уже пуганая. Твой Шамонин сволочь был, и на его друзей я работать не буду.
Гиви помедлил и сказал:
— Шамонин, конечно, падлой был. Но за него тебе отомстят.
— Ну и черт с ним! Два раза я живой не дамся. Зубами себе вены разорву. Но и на такого как ты работать не буду.
— Какого? — Гиви пристально посмотрел на нее.
Ольга хотела ответить резко, но потом передумала. Ведь на самом деле Гиви пока ничего плохого лично ей пока не сделал.
— Убивать по указанию уголовного авторитета я не буду, — упрямо заявила она.
Гиви еще раз посмотрел на нее, потом нажал какую-то кнопку под столом, и в комнату вошел охранник.
— Отведи ее пока… — кивнул Гиви подручному. — Накормите, пусть отоспится.
Ольгу действительно накормили и заперли в одной из комнат, где была кровать и чистое белье. Она уснула мгновенно, едва коснувшись лицом подушки. Она не знала, сколько проспала, пока ее не разбудили и не отвели снова к Гиви.
На этот раз весь разговор Гиви вел по-другому. Он не давил на нее и не шантажировал. Он просто разговаривал с ней, говорил, что видит в ней честного человека, а таким всегда тяжело; что какой-то мерзавец искалечил ей жизнь и она ему отомстила; и что в создавшейся ситуации он предлагает ей самое лучшее решение. Если она даже выживет у ментов, из зоны если и вернется, то лет через пятнадцать, и нормальной женщиной ее назвать будет нельзя.
— Для тебя все будет закрыто, — сказал Гиви. — С тобой кроме урок даже спать никто не будет. Кому нужна отсидевшая за убийство? У меня же ты будешь иметь все, а главное — свободу.
— Зачем мне такая свобода? Какой ценой? Я не убийца, я лишь отомстила подлецу.
— Таких подлецов много. Хочешь помочь людям и избавить их от этих людей — я дам тебе такой шанс. В противном случае ничего хорошего в жизни тебя не ждет.
Такой разговор у Ольги с Гиви был не один. И в конце концов она наконец согласилась на его предложение, поставив одно условие:
— Это должны быть люди из вашего уголовного мира. Или в крайнем случае отпетые мошенники. И ты перед каждым делом будешь доказывать мне обоснованность этого шага.
Гиви посмотрел на нее и сказал:
— Хорошо. Считай, что мы договорились.
С того разговора прошло два с половиной года. Мохначев был шестым заданием Гиви. До этого было три уголовных авторитета, один рэкетир и один сутенер. И каждый раз Гиви рассказывал Ольге о том, чем занималась ее будущая жертва. С уголовниками ему было проще всего — за ними много чего водилось. О многих из них писали в газетах. Рэкетир был молодым, но рьяным парнем, и стоял во главе банды своих сверстников, которые пытались отвоевать у признанных авторитетов место под солнцем. После его смерти банда развалилась, а его подельники в основном попались на мелких делах и были пересажены милицией.
Больше всего возни было с сутенером. Ольга даже сидела в потайной комнате, слушая как несколько проституток жаловались Гиви на жестокие побои своего сутенера. С блядями Гиви не стал бы связываться, если бы одна из них не оказалась его землячкой. Она знала Гиви еще по Батуми, откуда он был родом. Гиви послал сутенеру парней с предупреждением о том, чтобы он поубавил свой пыл, но тот никак не отреагировал. Тогда Гиви послал Ольгу…
Насчет Мохначева у Ольги были самые большие сомнения. Но и здесь Гиви убедил ее в правильности своего решения.
Ольга завела машину и поехала в дворец культуры авиастроителей на работу.
Она уже два года вела в этом дворце секцию карате для детей. Поначалу, когда она после полугодового сидения у себя в квартире, объявила об этом решении Гиви, тот отнесся к этому весьма прохладно.
Но Ольга настояла на своем, объяснив это тем, что она должна жить нормальной жизнью, а не сидеть в одиночестве в постоянно меняющихся снимаемых квартирах или проводить свое время в неустанных занятиях по стрельбе и рукопашному бою.
Практически так Ольга и жила первые полгода после заключения договора с Гиви. В одном из пустующих цехов металлургического комбината Гиви устроил импровизированный стрелковый тир. Именно там Ольга и проводила значительную часть своего времени, тратя целые коробки патронов и стреляя из самых разнообразных видов оружия.
Через два месяца занятий результаты, достигнутые Ольгой, поразили Гиви. Девушка могла с легкостью из двух пистолетов с десяти шагов от бедра расстрелять мишень человека, не пустив практически ни одну пулю «в молоко».
Однако жизнь брала свое. Гиви прекрасно понимал, что Ольга еще молодая девушка и не может целыми днями заниматься мужскими занятиями. У нее должно быть хотя бы подобие нормальной жизни.
С другой стороны, именно этого он и боялся. Он опасался, что, оправившись от шокового состояния и заживя жизнью нормального человека, Ольга начнет постепенно выходить из-под его контроля и влияния. А этого допустить он не мог. Поэтому всегда тщательно следил за тем, что происходит в ее жизни и даже пытался понять, какие мысли занимают голову Ольги в тот или иной момент.
Но Ольга и здесь добилась все же некоей самостоятельности. Она сама снимала квартиры, лишь информируя Гиви о новом своем адресе. Она самостоятельно решала, где ей отдыхать и каким образом. Неизменно было лишь одно: как только являлся гонец от патрона с сообщением, что она ему нужна, Ольга немедленно являлась пред очи Гиви.
За ведение детской секции в дворце культуры ей платили очень мало. Однако для нее это не имело никакого значения. Дети были по сути дела единственной отрадой в ее жизни. Возиться с ними доставляло ей удовольствие. Это была своего рода душевная релаксация после всех стрессов, которые ей довелось пережить в ее темной и тайной от других работе.
Ольга припарковала машину недалеко от дворца культуры и, легко поднявшись по широким ступенькам, вошла в здание. Она направилась в кабинет своей непосредственной начальницы, Марии Николаевны Холмогоровой, отвечавшей в дворце культуры за работу с детьми.
— Здравствуйте, Мария Николаевна, — бодро поздоровалась с ней Ольга.
— Олечка, здравствуй, — улыбнулась в ответ Мария Николаевна. — Ну, наконец-то… Как съездила? Как тетушка?
— Спасибо, хорошо. У тетки все нормально.
— Ну и слава Богу!
— С завтрашнего дня могу начать работать. Так что давайте объявление.
— Да, родители уже приходили, спрашивали. Дети рвутся на занятия.
Ольге очень нравилась эта пожилая женщина, всю свою жизнь отдавшая работе с подрастающим поколением. Личная жизнь Марии Николаевны не сложилась. После того как ее муж трагически погиб в молодом возрасте в автомобильной катастрофе, она так и не вышла вторично замуж. Детей у нее не было. К тому же последние двадцать лет у нее на руках была тяжело больная мать, которая требовала к себе постоянного внимания.
В неудавшейся жизни Марии Николаевны Ольга находила схожесть со своей жизнью. Сближала их и та жертвенность, с которой обе отдавались работе с детьми. Для Марии Николаевны дети также являлись единственной радостью в жизни.
