Резкая нехватка кислорода в лёгких заставляет меня сделать судорожный вдох. Только вместо спасительного глотка свежести получаю убойную дозу жирной копоти, осевшей на стенах за все годы беспрерывного курения «офисных крыс».
Это конец.
Эта женщина разрушит всю мою жизнь.
— Уничтожу! – яростно хриплю, представляя, как сжимаю волосы на затылке Вольской.
Очевидно, что все присутствующие принимают мою угрозу на себя, потому что как-то хмуро склоняют головы и аккуратно от меня отодвигаются.
Раздумывать о проблеме нет времени. Надо её решать. Поэтому я быстро прорываюсь через вонючую пелену «курилки» и прямиком в кабинет к Миле Андреевне.
Нужно её задержать. Отговорить. Пригрозить.
Чёрт. Не знаю.
Пущу в ход всё обаяние.
Добегаю до её кабинета и без стука вваливаюсь внутрь.
Фух. Кажется, успел.
Девушка сидит за своим столом с непроницаемым лицом и что-то печатает на компьютере.
Лишь бы не жалобу директору.
— Вы что-то хотели, Ян Маркович? – поднимает на меня глаза, и её пальцы замирают над клавиатурой.
— Мила Андреевна… — начинаю я, подбирая нужные слова и постепенно сокращая между нами расстояние.
Она выжидает.
И это молчание, это наигранное спокойствие заставляет меня нервничать ещё больше.
Я бы понял, если б получил по лицу или на крайний случай пару-тройку уничтожающих фраз в свой адрес.
Но мне достаётся только безмятежность. В энергетике девушки что-то изменилось. Появилась неприступность. Будто доступ к ней теперь закрыт.
Эта мысль мне неприятна, и я, в противовес своему желанию избавиться от помехи в лице Вольской, хочу подобраться к ней настолько близко, чтобы я смог достичь самой глубины.
Этот разлад выжимает из меня все соки. Ещё никогда я не терял контроль над самим собой.
Это злит. И сильно.
Обхожу стол и встаю перед её креслом, пристально всматриваясь в потускневшие серые глаза.
Они больше не загораются при виде меня диким огнём. Они не пытаются прожечь меня насквозь.
По идее это должно радовать, но почему-то я испытываю противоположные чувства.
— Мне жаль… — говорю невнятно.
Что за хрень со мной происходит?
Превращаюсь в размазню.
Давай, Барсов. Поставь девку на место.
— … что вы это услышали. Это не должно было дойти до ваших ушей, – добиваю стальным голосом.
О-о-о! Вот и заискрило!
Испытываю необъяснимое удовольствие, наблюдая за разгорающимся пламенем в глазах Вольской, и уже более пренебрежительным тоном добавляю:
— Не советую обращаться к Марку Мироновичу. Против меня вам всё равно не выстоять.
— Я и не собиралась, – моментально реагирует девушка, и я посылаю ей снисходительный взгляд.
— Что ж, я надеюсь, что вы трезво оцениваете ситуацию, и на будущей нашей совместной работе это никак не отразится?
— Можете быть уверены, – заверяет она, чуть-чуть скривив губы. – Если это всё, Ян Маркович, то я попрошу вас оставить меня. Работа не ждёт.
— Работайте, – уже более благосклонно произношу я и, увидев, что Вольская более не уделяет мне внимания, а возобновляет ловкое порхание маленьких пальчиков по клавиатуре, я удаляюсь, оставляя её одну.
Глава 8
МИЛА.
— Мила Андреевна? – выдёргивает меня из погружённости в работу голос Эли над ухом.
— Мм? – сосредоточенно смотрю в монитор компьютера.
— Вас к себе Ян Маркович вызывает, – выразительно растолковывает секретарша.
Поднимаю на неё глаза и свожу хмуро брови.
— О нет! – вспыхивает девушка. — Мила Андреевна, у меня в запасе больше нет отговорок! Он злится. По голосу понятно, что если ещё раз услышит, что вас нет на месте, то прибежит проверять сам.
Недовольно морщу нос.
— Надо, Мила Андреевна, надо! – понятливо, но еле сдерживая улыбку, говорит Эля и, не давая возможности мне куда-нибудь свинтить, убегает в приёмную.
Вздыхаю от досады и иду на казнь.
Прошло уже две недели с того момента, как разочарование в боссе сдавило мне плечи и тянет вниз каждый раз, когда я о нём вспоминаю.
Стоит мне только почувствовать, что шеф где-то рядом, внутри скребутся неприятные воспоминания, и я моментально испаряюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мне даже почти удавалось избегать его все эти дни. Конечно, мне приходилось являться взору его высочества и отчитываться о своих достижениях. Но я свела эти встречи до минимума. Только вынужденно.
В глаза старалась не смотреть. Отвечала сухо и коротко. Может быть, я бы и смягчила своё отношение… если бы услышала слова извинения или увидела в его глазах раскаяние.
Но первого я не дождалась, а второе проверить не пыталась.
Остановившись перед первым попавшимся зеркалом, убеждённо хмыкнула. Надо же, как сложилось. Всё последнее время старалась придерживаться более скоромного образа, но именно сегодня все брюки как назло оказались в стирке. А из-за ограниченного времени (проспала я) пришлось быстро натягивать первую стянутую с вешалки юбку. Уже войдя в офис, поняла свою ошибку. Боковой вырез достаточно вульгарно открывал и подчёркивал бедро, совершенно ненужным образом привлекая клейкие взгляды мужчин, а заодно и едкие от женщин.
Защитным жестом пытаюсь спустить юбку пониже, хоть и понимаю, что это не поможет. Барсова не проведёшь.
Что ж, другого выхода нет. Придётся соответствовать…
Негромко стучусь в дверь, делаю глубокий вдох и с «плоским» выражением лица вхожу в кабинет.
Зря столько усилий приложила. Никого нет. Первая мысль – бежать. Но вместо этого я позволяю невидимым силам тянуть меня к столу начальника и одурманивать мой разум, вселяя опасные мысли – подойди, прикоснись и почувствуй то же, что и он…
Ничего не замечая, дотрагиваюсь подушечками пальцев до его кресла и уже не в силах остановиться, провожу всей ладонью по чёрной коже, впитывая властную энергетику хозяина. Словно заворожённая, делаю шаг и падаю в объятия его «трона», чувствуя, как с головы до ног меня начинают обволакивать уплотнившиеся в нём твёрдость и надёжность. Странно. Я была уверена, что меня просто вытолкнет обратно, не позволяя приблизиться и тем более попытаться считать информацию владельца. Но всё происходит наоборот. Меня окутывает такое чувство защищённости, что срабатывает какой-то рефлекс, и вот я уже поджимаю под себя ноги и комочком вжимаюсь в кресло.
Если меня спросить, что я делаю, ответа не получите. Сама не знаю. Подхваченная скрытыми желаниями, просто отдаюсь моменту и пытаюсь взглянуть на босса другими глазами.
Благо, моё слабоумие длится недолго, и до меня доходит, что я сейчас вытворяю.
Будто током в задницу ударило. Подскакиваю на ноги, чтобы как можно скорее покинуть место преступления, но взгляд падает на бумаги, разложенные на столе Барсова, и я, поддавшись любопытству, низко склоняюсь над ними, чтобы получше рассмотреть.
Ничего необычного. График дел на неделю, написанный от руки. Где-то надписи обведены несколько раз, где-то стоят восклицательные знаки, но моё внимание привлекло не это.
Среди всех пометок отчётливо выделялось «Мила». Только моё имя было написано прописью. Только оно было подчёркнуто. И только оно во всём списке было единственной заменой. Рядом со «мной» криво зачёркнуто какое-то совещание.
Приглядываюсь к дате, напротив которой моё имя. Сегодняшний день.
Интересно. И что приготовил для меня снеговик?
— Прогнитесь ниже, Мила Андреевна, мне бы хотелось увидеть больше, – как гром среди ясного неба слышу голос Барсова и вскрикиваю от испуга.
Выпрямляюсь и будто в замедленной съёмке поворачиваюсь.
Босс, ничуть не скрывая своего нахальства, вальяжно прислонился к закрытой двери и даже для лучшего обзора наклонил набок голову. Краснею до ушей, представляя, как всё это выглядит со стороны. Я в позе пьющей лани и этот козёл… сзади.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Простите, я… — говорю тихо, поправляя задравшуюся юбку.
— Пришли на вызов? – подсказывает Барсов.
