— Нет, хозяин, Октавио на самом деле вернулся! Сначала я услышал сплетни, что, дескать, Громдевур заявился в замок Фюрдаст и устроил там охоту на медведей. Тогда я встал на площади перед Королевским Дворцом, чтоб, значит, узнать достоверно, — Огги на всякий случай принял позу, которой пугал городских воробьев в Талерине, — стою, жду — и вдруг вижу! Громдевур! Живой! Вернулся! Об этом даже в городской газете написали! — помощник с почтительным поклоном положил перед потерявшим дар речи Раддо помятый новостной листок. — Видите, тут сказано, что свадьба Громдевура и принцессы Ангелики состоится через шесть дней. Вот… А вот в этой заметке, — поискал Огги нужное сообщение, — рассказывается об одной ненормальной алхимичке, которая собралась исследовать…
— ЧТО?!!! — заорал Раддо. — Что ты сказал?!!
— Э-э… Алхимик собрался исследовать… — послушно повторил Рутфер.
— К демонам алхимиков! Громдевур!!! Где он был?! Он же умер! Почему он вернулся?! Как?! Зачем он женится на этой коронованной дуре?!!!
— Не, Ангелика вряд ли дура. То есть, конечно, она баба, и этим все сказано, но вряд ли она действительно такая дура, как вы говорите, иначе бы кто-нибудь это заметил и продал нам соответствующую информацию, — возразил Рутфер, — и не такая уж она коронованная, правит-то ее старший брат…
— Ты представляешь, что это значит? — прохрипел Бонифиус, хватая помощника за ворот камзола и буквально поднимая оторопевшего Огги над полом. — Ты представляешь, что будет, когда Громдевур войдет в королевскую семью? Через неделю герцогству объявят войну! Через десять дней Октавио и его головорезы будут осаждать Бёфери, и нам придется питаться крысами, кореньями и подметками собственных башмаков! — в отчаянии Раддо отшвырнул Огги в сторону и заметался по кабинету, потрясая кулаками и бормоча проклятия.
— Это вряд ли, — упрямо возразил Рутфер. — Через десять дней — не факт. Он же женится, дайте человеку хоть месяц, чтоб семейная жизнь надоела. Вот недельки через четыре, на пятую, Октавио действительно соберется в поход. Уж я-то его знаю, — и помощник фрателлы Раддо потер небольшой шрам, пересекавший его левую бровь.
Шрам этот он заработал пятнадцать лет назад, пытаясь остановить генерала Громдевура, пришедшего вернуть Бонифиусу старый «должок». Храбрый генерал обладал настолько хорошей памятью на долги, что каждый раз, когда возникала напряженность между дельцами герцогства Пелаверино и гораздо менее ушлыми, можно даже сказать — наивными предпринимателями Кавладора, считал своим личным долгом нанести визит консорциуму "Фрателли онести" и восстановить то, что он считал справедливостью.
Кстати, Бонифиус Раддо дважды «отыгрывал» потери, вызванные ложными сообщениями о появлении Октавио Громдевура из того таинственного места, куда он пропал тринадцать лет назад, передоверяя «секрет» коллегам из консорциума. На фрателле Луиджи он заработал тринадцать тысяч золотом. Приятно вспомнить!
Но теперь… Генерал вернулся по-настоящему. Не призрак, не фантом, не демон, принявший чужой облик! И кошмар, страшный сон нечистых на руку "честных братьев" имеет шанс повториться, и повторяться еще очень, очень долго! Что же делать?! — схватился за голову Раддо. — Что же делать?!!
— А в остальном, — засунув в рот кусок с тарелки босса, не слишком внятно продолжал Огги. Теперь, переложив проблемы со своей головы на крепкие плечи хозяина, он почувствовал себя намного лучше. — В Талерине дела наши идут нормально. Тирандье хотел дочку принцу Роскару пристроить — пока сорвалось, но герцог и Мелориана не теряют надежду. А тот ушлый проныра — ну, помните, я вам о нем писал? — оказался не таким хлипким, как я о нем думал первое время. Он уже начал действовать, думаю, через день-другой до нас дойдут слухи о его подвигах. Знаете, мне даже иногда кажется, что…
— ВОН!!! — заорал Раддо. — Вон отсюда, идиот! Нам пора к войне готовиться, нам пора прятаться, а он тут, видите ли, думает!..
Старшина "Честных братьев" фрателла Жиль Мильгроу наставил подзорную трубу на окна дома номер тринадцать, принадлежавшего другу Бонифиусу, и откровенно наслаждался скандалом, который устраивал старина Бони своему помощнику, растяпе Рутферу.
Неприятности компаньона — это всегда так завораживает…
Чудурский лес, окрестности города Флосвилля. Ближе к вечеру
Герой дюжины войн, случившихся во времена предыдущего правителя Кавладора, Лорада Восьмого, генерал Октавио Громдевур, буквально несколько дней назад вернувшийся из весьма неприятного путешествия, которое состоялось по вине увлекшегося экспериментами мага, осмотрел гостиную Башни мэтра Вига придирчивым взором рачительного хозяина.
— А неплохо твой волшебник здесь устроился, — подытожил Октавио. — Огород, рыбалка…
Секретарь почтенного волшебника, принимающий высокопоставленных гостей, проследил за направлением взгляда господина генерала. Громдевур стоял у окна и тыкал пальцем в направлении маленького прудика, плещущегося почти у стен Башни.
В камышовых зарослях совещались еноты, весьма взволнованные появлением на полянке между Башней и сплошным лиственно-хвойным массивом Чудурского Леса посторонних людей — генерала Громдевура, принцессы Ангелики и сопровождающих их лиц; время от времени из толщи воды выглядывали любопытные стерляди, а один лосось от избытка чувств подпрыгнул вверх, сделав «свечу» в пять локтей высотой, чем и вызвал восторг господина Октавио.
— Да и охота, должно быть, в ваших местах знатная, — продолжал Громдевур, оставив созерцание располагавшихся на полянке крошечного огородика, еще более миниатюрных полей пшеницы, принадлежавших почтенному магу, и переключившись на изучение звериных мотивов в обрамлении гостиной.
Зверья здесь хватало. Был низкий круглый столик, мраморную столешницу которого поддерживали обезьянки, изготовленные из того же материала. Основательный буфет темного дерева, казалось, был изобретен специально, чтобы дать мастеру-резчику пространство, чтобы изобразить эпическую битву слонов и тигров с бирмагуттским раджой. Подлокотники солидного кресла с мягкими подушками тоже изображали слонов, на сей раз — мирно поднявших хоботы. Были оленьи и лосиные рога, развешенные под потолком, были громадные слоновьи бивни, красиво оформлявшие вход в гостиную. Был огромный портрет солидного, степенного, почти белого от старости ворона, заключенный в золотую раму — художник изобразил птицу прогуливающейся по документам с государственной печатью. Были и картины попроще, все, как одна, изображавшие или животных странных, или вымышленных, или даже обычных, как вон тот рыжий кот с порванным ухом, прячущийся в зеленой траве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
