заключительных страниц книги, на которых я представлю собственные прогнозы относительно того, в какой степени будет углубляться или сдерживаться неравенство, будут выхолащиваться или укрепляться программы социального благосостояния, а Соединённые Штаты будут полагаться на военные интервенции в попытке удержать свою гегемонию. Я порассуждаю и о будущих возможностях живой электоральной демократии в Америке и перспективах влияния социальных движений на электоральную и неэлекторальную политику.
Читатели могут браться за эту книгу разными способами. Те, кого интересует только рассмотрение и объяснение упадка Америки, могут прочесть введение, а затем сразу перейти к главе 6 и дочитать книгу до конца. Тем, кто хотел бы увидеть, в каких отношениях Америка сопоставима с предшествующими гегемонами, следует также прочесть главы 3–5. Наконец, тем, кто хотел бы изучить теоретические основания моего анализа и увидеть, насколько мои доводы сопоставимы с аргументацией многих других авторов, рассматривавших проблему упадка, желательно прочесть главы 1 и 2. Для этой части читателей лучше всего будет прочитать всю книгу по порядку.
Все политии, включая державы-гегемоны, в конечном итоге ограничены своими внутренними структурами, а также международными конкурентами. Если мы хотим понять, почему отдельные политии достигают гегемонии и утрачивают её (или так её и не добиваются), нам потребуется системное рассмотрение их внутренних конфликтов, а также государственных институтов и социальных структур, которые формируются в ходе продолжительного взаимодействия внутренних конфликтов и международного соперничества. Социология в качестве отдельной дисциплины появилась для объяснения тех фундаментальных и долгосрочных изменений, которые, как были уверены Маркс, Вебер и Дюркгейм, происходили при их жизни.
Ни одно государство (polity) и ни одна элита не могут реализовывать ту или иную политику, цель или амбицию произвольно. Результаты каждого начинания предопределяются структурами социальных отношений. Подобный структурный анализ является ключевым предметом и методологией социологии как дисциплины. Именно этот момент я как социолог стремлюсь привнести в изучение упадка, и этот момент отличает мою книгу от многих уже имеющихся теорий упадка — из этих же структурных оснований я исхожу, дискутируя с социологами и прочими специалистами, обращающихся к данному вопросу. Историю и будущие перспективы каждого гегемона требуется изучать при помощи рассмотрения тех социальных сил, которые упорядочивают надежды и желания каждого актора и каждой страны и выступают их проводниками.
Моим детям — Мэделейн и Деррику
Часть I
Гегемония в прошлом
Глава 1
Гегемоны, империи и их элиты
Во всемирной истории существовало много империй и великих держав, но в лучшем случае лишь несколько гегемонов. Что представляет собой гегемон и чем он отличается от империи, или от отдельно взятой державы, или от группы господствующих либо великих держав? В чём гегемоны отличаются от империй с точки зрения способов управления контролируемыми ими территориями, воздействия на остальной мир и в том, как происходит их упадок?
Империя, согласно определению Джулиэна Гоу, является «социально-политической формацией, в которой центральная политическая власть… осуществляет неоднородные воздействия и полномочия над политическими (а в итоге и над социально-политическими) процессами среди подвластных обществ, народов или пространства».[30] В этой главе не будет представлен критический обзор множества определений того, что такое империя.[31] Все эти определения сходятся в одном: в отличие от политий неимперского типа, империи осуществляют власть над территориями и людьми за пределами своего ядра (core polity). При этом характерная для империй внутренняя динамика порождается взаимодействием между их владычеством над перифериями, с одной стороны, и предпринимаемыми перифериями усилиями, чтобы ослабить владычество ядра над ними или покончить с ним, с другой.[32]
Однако хотелось бы уйти от споров о дефинициях и сформулировать базовую позицию, от которой будет отталкиваться дальнейший анализ в этой книге. Империи осуществляют иную разновидность контроля, нежели гегемоны, даже несмотря на то, что каждый гегемон обладал империей и использовал её в качестве одного из краеугольных камней своей гегемонии. Подобные различия предопределяют те разновидности внутренних затруднений, которые претерпевают империи и гегемоны и которым они подчиняются, а также те благоприятные возможности, которые проистекают из их могущества, а самое главное, эти различия порождают разную внутриполитическую динамику. Элиты империй отличаются от элит держав-гегемонов.
Империи используют своё могущество для извлечения ресурсов из собственных колоний и зависимых территорий, тем самым изменяя социальные структуры на тех территориях, которые они контролируют. В то же время сами имперские метрополии меняются благодаря тому, что господствуют над территориями и народами вне их ядер. В частности, управляя другими территориями, империи и гегемоны изменяют элиты и классовые структуры как своих метрополий, так и земель, которые они завоёвывают или над которыми они господствуют. Структурные социальные изменения создают возможности для новых конфликтов элит и классов, которые, в свою очередь, порождают дальнейшие структурные изменения. Моя рабочая гипотеза заключается в том, что непредвиденные цепочки конфликта элит и структурных изменений предопределяли жизнеспособность империй Нового времени, их соотносительное геополитическое и экономическое положение вне зависимости от того, становились ли они гегемонами, а также то, как долго и в какой форме длилась их гегемония.
Империи в эпоху капитализма
Если взглянуть на несколько столетий начиная с 1492 года до сегодняшнего дня, которые охватывают капиталистическую эпоху и являются предметом рассмотрения в этой книге, то за этот период существовало шесть империй, завоевавших достаточные территории за пределами своего исходного региона или господствовавших над ними, соперничая за экономическое или геополитическое доминирование. В этот список входят Испания, Франция, Португалия, Нидерланды, Британия и Соединённые Штаты.
Завоевания Австро-Венгерской, Османской и Российской империй ограничивались примыкающими к ним землями, хотя в случае Османской и Российской империй эти территории охватывали два континента, а у Российской империи они составили самую крупную отдельно взятую политию в современном мире. Ни одна из этих трёх империй не могла и даже не стремилась выгодно использовать свою «коллекцию» зависимых территорий для достижения военного могущества за пределами Евразии или какой-либо формы экономического доминирования. Советский Союз, преемник Российской империи, после 1945 года действительно обладал определённой степенью глобального влияния, однако за пределами Восточной Европы СССР никак не соответствовал любым определениям империи и никогда серьёзно не конкурировал с
