Когда заиграла торжественная музыка, от громкости которой у меня немного побаливали уши, первый танец пришлось подарить Людовику. Я боялась. Нет, я умела танцевать и довольно неплохо, проблема была лишь в том, что я не знала здешних движений.
Лорд вывел меня на середину зала и поклонившись протянул руку. Затаив дыхание понадеялась, что сейчас будет вальс — это единственное, что я помнила с бальных танцев, на которые мама заставляла ходить в детстве. Каюсь, на занятиях я, чаще всего, отсиживалась в сторонке, ведь душа лежала к хип-хопу, а не каким-то старомодным движениям при которых тебе всегда оттаптывали ноги. С этой древностью даже перед костром, в лагере, не станцуешь под современную или гитарную музыку.
Став постарше, и узнав про Венские балы, я мечтала вернуться в прошлое и сетовала на то, что не занималась как следует на уроках. Мама на все мои прошения отвечала непреклонным отказом, говоря, мол, раньше ты ходила бесплатно, сейчас, в твоём возрасте таких благ нет, зато ты осознала свою неправоту и, отныне, будешь ловить всякую возможность.
Поняв, что ожидание стоящего передо мной мужчины затянулось, я вздохнув протянула руку.
Поразительно, но лишь он выпрямился, в моём сознании стал мелькать образ танцующей Лидии. Настоящей Лидии. Казалось, я видела её со стороны и сама была ею, все выполняемые движения оставались в памяти. Из-за чего станцевать с Людовиком я смогла правильно, лишь два раза наступив тому на ногу. Вряд ли это заметил кто-то посторонний, герцог умел скрывать чужие ошибки: то подхватывал, прокручивая в воздухе, то элегантно отстранялся на пару мгновений.
Танцевала я после первого танца долго и вдохновенно, даже забыв про обещанный третий. Так получалось, что я принимала приглашение каждого первого подошедшего, не зная, правильно ли поступала, в отношении этикета или же нужно устраивать какой-то отбор среди желающих, коих уже выстроилось немало.
Я оглядела зал и увидела наблюдающего за мной через весь зал Людовика. Он стоял у дальней стены, задумчиво вертя в руках бокал с налитой в него яркой красной жидкостью, я бы назвала её вызывающей. Рядом с герцогом стоял незнакомый мне, как и множество других здесь людей, или нелюдей, или кем они являются понятия не имела, мужчина. И что-то эмоционально — это было видно по жестикуляции — рассказывал своему собеседнику, который его, казалось, вообще не слушает. Поежившись отвернулась к приглашающему меня партнеру, неприятно когда тебя пристально разглядывают, да ещё так, как будто ты заморская зверушка, про которую думают: купить или нет.
Сейчас танец подразумевался с обменами партнёров, где мне и встретился тот, которому я обещала танец. На нём была совиная маска и он загадочно улыбался.
— Уже и не надеялся пригласить вас на танец. Вы настолько быстро принимали приглашения, что мне казалось, избегаете меня. Не желаете со мной танцевать? Я настолько противен?
Мужчина явно постарался пошутить, но вышло откровенно плохо. Я слышала в его словах упрёк, из-за чего чувствовала себя провинившимся ребёнком, и даже не знала, что ответить.
— Я забыла… — лишь пролепетала не смотря на него.
Он ничего не ответил и притянул к себе. Танцуя, я полностью растворилась в потрясающей оркестровой музыке, наслаждалась тем, что её звук шёл не из телефона, а от недалеко играющих людей, которые, определённо, были мастерами своего дела. Казалось, я попала под гипноз. Силуэты других гостей стали постепенно исчезать, а их голоса притихли.
— У вас очень красивая маска.
Первым нарушил молчание собеседник смотря на меня и наблюдая за любым изменением на моём лице. Ответила улыбкой и искренне произнесла такие же слова.
— Я хочу поговорить, — предложил мужчина, — О вас. — выделил он это слово. — Вы верите в то, что все предопределено?
— Я думала, вы спросите что-то более… обычное. Я не верю в судьбу. Я сама вершу свою удачу.
В свои слова я старалась вложить максимум уверенности, но не для того, чтобы убедить собеседника. В первую очередь старалась уверовать в это сама. Однажды дедушка сказал мне, чтобы я не верила в судьбу, потому что её можно обвести вокруг пальца. Нужно самим вершить свою удачу и жизнь. И лишь тогда судьба сможет перестроиться, и после чёрных жизненных полос навсегда пойдут лишь белые.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А вы боитесь смерти? — задал он неожиданный вопрос, заставив меня поёжиться. Он даже не понимает, что этот вопрос я задаю себе всё время пока нахожусь в замке. Но так и не нашла на него ответ.
— Почему вы спрашиваете? — не придумала я другого ответа.
— Я восхищаюсь смертью. Ее не волнует, существует ли судьба, и есть ли что-то после жизни. Она просто… существует.
Казалось, мужчина не нуждался в моих ответах. Он прекрасно отвечал на вопросы самостоятельно.
«От этой философии у меня разболелась голова…», — возникла в мыслях фраза, которую в сознании произнесла настоящая Лидия сидя за тетрадями, как я поняла, учебными. И я не преминула воспользоваться ею, надеясь поговорить о чём-то обычном.
— Прошу прощения… Давайте обсудим что-нибудь другое. — проговорил он извиняющимся тоном.
— Кто вы такой?
Его общество начинало меня напрягать, отчего я ждала завершение танца, или нового обмена, но музыка, как назло, всё ещё мирно разливалась по залу, предлагая наслаждаться обществом партнёров. В ответ на мои слова мужчина лишь рассмеялся, но смех был неискренний, даже немного нервным.
— Почему вы смеетесь? — дёрнув плечом обратилась к нему.
— Позвольте мне… — и сказал ещё тише, — Шепнуть вам кое-что на ушко.
Не слушая ответ, который ему и не требовался, скорее всего вопрос был риторическим, он резко прижал меня к себе, разом выбив из лёгких воздух, корсет больно впился в рёбра.
— Во имя любви простодушной, не снимай этой маски бездушной.
Я боюсь, друг мой милый, любя, в этот миг я боюсь за тебя. — отчётливо произнёс он, быстро отстранившись.
— О чем вы говорите? — на меня накатила запоздалая паника. Он знал что-то то, чего я не знала, и это страшило.
— А? Вы что-то сказали? — сделал он вид, будто не расслышал, и вообще сейчас не говорил загадочным стихом.
— Почему вы так странно себя ведете?
— Ах, прошу прощения! Я, — он сбился с шага. — Слишком увлекся танцем.
Музыка оборвалась сразу после его слов. Прозвучали завершающие аккорды, не давая продолжить разговор. Мужчина отпустил меня и резко остановился. Он поклонился, давая понять, что танец и разговор окончены. А я… я почувствовала, как возвращаюсь в реальность. По спине пробежала дрожь, а голова закружилась. Мелькнула фраза, которую вскользь произнес торговец, переместивший меня сюда, а именно: «На балу свидимся», — я вновь взглянула на незнакомца и отчего-то стало казаться, что он и есть тот самый торговец. Открыла рот, чтобы прояснить догадку, но была жёстко перебита.
— Что-то вы неважно выглядите. Вам срочно нужно отдохнуть, вы притомились. — перебил он меня. И не давая ответить, скрылся в толпе гостей, оставив меня размышлять это ли торговец, а может просто фанат Лидии, постоянно читающий ей стихи. Если это не он, тогда где торговец? Почему он обещал увидеться, но не даёт о себе знать?
Поразмыслить над этим не дал направляющийся ко мне Себастьяна. Его сложно было не заметить, несмотря на прилепленную, неживую улыбку он был мрачен и на нём не было маски. За ним следовали несколько дам, смотрели и томно вздыхали.
— Лидия ван Хаузинг. Невеста герцога Людовика де Норрейна, позвольте пригласить вас прогуляться со мной.
Я искренне улыбнулась ценрогу и склонилась в реверансе, не зная как правильно обратиться к нему, а сама, в то время, постаралась запомнить официальное обращение, с которым он подошёл ко мне.
— Что-то случилось? — сначала тихо произнесла, но потом повторила уже громче, перекрикивая шум.
— Постарайся не привлекать внимание. Ни моё, ни гостей. — я видела — он напряжен. Интересно, что задумал?
Про внимание он сказал лишнее. Некроманта без маски уже заметили, мою улыбку тоже. И близстоящие принялись переговариваться между собой. Я отчётливо выделила фразы: «Изменяет», «Красавец холостой!», «Людовик мог и получше выбрать», «Не стоит лезть в чужую жизнь». С последним высказыванием была полностью согласна.
