Последняя затея пришлась Нине по нраву. Она обожала выводить зрителей из оцепенения и с удовольствием вовлекала их в постановку, иногда подвергая опасности целостность их телесных оболочек.
- Что ж, пусть потерпят эту интерактивность во имя искусства, - говорила режиссер Смоленская и снова и снова обдавала зрительский зал водой, огнем и холодным воздухом, вопреки запретам руководства Института Искусств.
Петлю, свисающую с потолка, актриса могла бы ухватить рукой и качаться на ней, во время монологов о безумии, подыгрывая себе движениями головы: безумно хохотать, запрокинув ее назад, чтобы после обессилено уронить на грудь. Во время финального монолога петлю можно будет надеть на шею.
Нина воображала ослепительно белое платье в вульгарных стразах, смотрящееся оскорбительно празднично на фоне голой дощатой сцены и покосившегося на бок старого стула. Ей безумно хотелось самой играть эту роль.
- Надо будет обязательно пригласить Пашку на премьеру, - прошептала она.
Нина начала писать этот текст в день его свадьбы. Она знала, что регистрация брака назначена на десять утра, и чтобы побороть искушение подглядеть из-за кустов, Нина решила отвлечься. Она решительно отмела все будничные способы – киношки-кафешки, прогулки с друзьями – ввиду их крайней неэффективности. Нужно было нагрузить свой мозг до предела, чтобы не думать ни о чем.
И Нина села писать. Изливая свою боль словами, она просидела за ноутбуком весь день, всю ночь и кусочек утра. В полдень она, наконец, встала из-за стола и съела с чаем найденный в холодильнике кусочек сыра. Ей казалось, что вот-вот придет отчаяние и накроет ее липкой пеленой, что душевные силы покинут ее, что дальше будут только рыдания и приступы удушья. Но ничего не произошло. Она чувствовала лишь опустошенность и удовлетворение, словно вся грязь из ее души переместилась в компьютер и была заботливо сохранена в формате doc.
Тем же вечером ей позвонил Павел и сказал, что перед отъездом в свадебное путешествие они с супругой вдрызг разругались, и та, демонстративно плюнув ему в суп, уехала одна. Теперь ему, Пашке, скучно-грустно и «некому лапу пожать». Затем он робко попросил разрешения приехать.
- Приезжай, - сказала Нина равнодушно и ушла принимать ванну с маслом «Цветы Тайланда», запах которого очень нравился Павлу.
Он приехал и остался на две недели. Суп, испорченный Мариной, медленно скис в холодильнике.
- Вскрыть вены – это романтичнее, чем повеситься, - решила вдруг Нина. - Ванна будет чем-то вроде портала, символом перехода от жизни к смерти. Туда и обратно, смерть и крещение. Где теперь делать выгородку? Как обозначить счастье? Как быть с началом?
Нине ничего не лезло в голову. Почта звякнула, извещая о прибытии нового письма.
Нина, спасибо за интерес и быстрый ответ!
Обучение будет направлено, по большей части, на освоение искусства общения с клиентом. (В основном, это мужчины).
Цель проста: разбудить в клиенте неистовую страсть и влечение, чтобы затем погасить ее. Также нужно будет играть в ролевые игры по заказу клиента, например, если он захочет увидеть девушек в выпускных платьях или в пионерских галстуках и т.п., но не просто так, а в некой сценической композиции... Ваша работа - писать сценарии и делать постановки, чтобы было правдоподобно и интересно.
Остальная информация после кастинга/собеседования.
Предупреждаю Вас, деньги любят тишину.
С уважением, Елена
Нина рассмеялась и переслала оба письма Алисе, опять же, исключительно ради смеха. Она гнала от себя мысль, что снова делает что-то из чувства вины, иначе ее ждут несколько дополнительных сеансов с «психологиней».
Нина глянула на часы: через пятьдесят минут ей надо быть в институте. Утро было отвратительным, так что, может быть, в качестве компенсации ее актеры хорошо поработают на площадке? Может, она, Нина, и отвратительный человек, зато хороший режиссер.
Может быть, сегодня заедет Пашка? Нина поймала себя на том, что соскучилась по его прикосновениям. По его красивым, аристократичным рукам, по длинным пальцам с выступающими костяшками, которые хочется целовать… Она представила себе его, одетым в голубые джинсы, белую рубашку с закатанными до локтя рукавами, обнажающими загорелые руки, его волнистые волосы, его запах, тепло его тела. Не заехать ли к нему домой?
- О чем задумалась? – спросил голос над Нининым ухом.
Нина вздрогнула и обернулась, прикидывая, не схватить ли салфетницу, чтобы использовать ее для самообороны. Но уже в следующее мгновение на ее лице расцвела глуповатая улыбка, и в душе расцвела уверенность, что уже к полуночи она восстановит эмоциональное равновесие.
- Тебе на работу, помнишь? – спросил Пашка, - я тебя отвезу, если пустишь посмотреть репетицию. Пустишь?
Нина согласно кивнула и, подхватив сумочку, выпорхнула за возлюбленным в стеклянные двери. Улыбка на ее лице продолжала цвести буйным цветом.
Павел открыл ей пассажирскую дверь своего белого «БМВ».
- Это Смоленская? – спросила девчонка с растрепанным пучком волос, цветастой юбочке и кедах, сидевшая за соседним столиком.
- Она самая, - подтвердил кудрявый очкарик, бледный вьюнош, составлявший ей компанию, - психованная баба, но гениальная.
- А что за мужик?
Парень пожал плечами. Мужики на «БМВ» его не интересовали.
- Сын ректора Строительной Академии, - раздался вкрадчивый голос за их спинами. Обернувшись, они увидели коротко стриженую женщину в узких джинсах, футболке с похабной надписью и безумно дорогих туфлях на шпильках. Она все это время просидела за Нининой спиной, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика, и теперь, проводив влюбленную парочку насмешливым взглядом, она сгребла с соседнего стула свой красный кардиган и направилась к стойке.
- Это Заваркина? – снова заискрилась любопытством девчонка, толкнув своего кавалера в бок. Тот пожал плечами.
- Ой, а я тебя не заметил! – удивился хозяин кофейни, который любил сам обслуживать клиентов и иногда находил время встать на вахту возле кофе-машины.
- Это моя суперсила – оставаться незаметной, - улыбнулась Анфиса Заваркина и попросила еще кофе с собой.
- Ты – ходячая антиреклаклама своей кофейни, - сказал хозяин и указал на картонный стаканчик с названием своего заведения, - почему ты торчишь здесь? Шпионишь?
Анфиса хитро улыбнулась.
- По секрету, мой благоверный крепко сэкономил на аппаратуре, - прошептала она, - поэтому наш кофе - дрянь.
Гордая улыбка расползлась по лицу ее приятеля. Он с удовольствием принимал комплименты в адрес своей итальянской навороченной кофе-машины, которая стоила ему уйму денег.
- Еще я залюбовалась одной сумасшедшей, - призналась Анфиса, - заслушалась ее шепотом и не смогла уйти.
- Я тоже на нее обратила внимание, - с воодушевлением сообщила подошедшая официантка. На подносе в ее руках позвякивали грязные чашки. - Сидит, раскачивается, глаза невменяемые, и бормочет что-то вроде «я должна была сразу рассказать».
- Ох, должна была, - протянула Заваркина, хищно глянув на пустой стул, на котором восседала Нина Смоленская, - сразу, немедленно и всем. Хотя и сейчас еще не поздно.
Она подхватила свой кофе и стремительно прошла сквозь стеклянные двери. Хозяин кафе переглянулся с официанткой и подмигнул в ответ на ее недоуменный взгляд.
Глава третья. 2010 год. Школа нацистских жен.
Камин пылал. Черноглазый ходил по комнате, не выпуская из рук кочерги, и то и дело подбрасывая в огонь новые поленья. Выдав еще круг вокруг кресел и стола, он снова приближался к очагу и ворошил погибающее в огне дерево. Пламя разгоралось все ярче и ярче, и вскоре достигло таких размеров, что ухитрилось пару раз лизнуть дымоход. Но Черноглазому казалось, что в комнате все еще слишком холодно.
Он знал, что зря тревожит огонь. Он знал, что причина того, что по его спине то и дело пробегает холодок, смешанный с крупной дрожью – то, что сегодня поднос с порошком оказался пуст. Только одинокая, жалкая и бесполезная коктейльная трубочка перекатывалась по нему, как издевательство над его недугом.
