pismoavtoru @ hotmail . com
zamyatkin . com / forum /
Физический процесс, или Ваш черный пояс
Изучение иностранного языка – это настолько же физический процесс, насколько он является процессом умственным. На первоначальном этапе этот процесс должен быть даже более физическим, нежели мыслительным – происходит выработка мышечной памяти лицевых мышц и всего артикуляционного аппарата в ходе многократного проговаривания новых звуков и непривычных сочетаний новых звуков – совершенно нового для нас двигательного алгоритма. Это совершенно четко нужно понимать.
Параллель здесь должна проводиться с обучением танцам, боевым искусствам, игре на музыкальных инструментах, печатанию на компьютере и прочим видам телесной деятельности, требующим упорной многократной отработки и мышечного запоминания сложных двигательных алгоритмов. На ум должны приходить столь любимые вашими соседями и поначалу кажущиеся бесконечными музыкальные гаммы, отработка движений танцорами у станка, бойцовские «ката» при обучении восточным боевым единоборствам.
Изучение иностранного языка – это физический процесс, требующий от нас – от наших мускулов – физических усилий. Причем, непривычных физических усилий. Иностранный язык – в отличие от математики либо физики – невозможно освоить путем одних только логических умозаключений и мыслительных процессов.
Запомните, затвердите, зарубите у себя на носу, что изучение иностранного языка радикально отличается от изучения математики, физики или программирования.
Можно долго – годами и десятилетиями – сидеть и сосредоточенно размышлять о том, как надо водить машину, упорно читать разнообразные пособия и инструкции – что должна делать ваша правая рука, а что левая, а что – ваши ноги и глаза. Ну, а теперь садитесь за баранку автомобиля реально, а не в ваших мыслях – как вы думаете, далеко ли вы уедете, «изучив» вождение таким образом? Вот именно!
Мы можем до тонкостей знать анатомию, физиологию и биохимию процессов, происходящих в наших мышцах, как и названия всех отдельно взятых движений и приемов каратиста, но это не делает нас «черными поясами» в каратэ (это не делает нас никакими поясами в каратэ!) – дорога к заветному поясу пролегает через реальную физическую работу, через реальные пот, кровь и боль. И хотя при изучении иностранных языков до крови дело обычно не доходит, но через сильнейший душевный дискомфорт, чрезвычайно близкий к болевым ощущениям, вам, мой любезный собеседник, непременно придется пройти. Запомните это и будьте готовы!
Хотя должен сказать, что полностью быть готовым к такого рода боли невозможно, поскольку это ощущение будет для вас совершенно новым и необычным, а «объяснить» ощущения нельзя – их можно только почувствовать. Нельзя объяснить вкус авокадо человеку, который его никогда не пробовал. Ребенок не понимает, когда ему говорят: «Не трогай плиту – обожжешься!». Что такое «обжечься», он станет понимать только тогда, когда прикоснется-таки своим розовым пальчиком к запретному раскаленному железу. И вот тогда пустое слово наполнится для него реальным ощущением. Но не ранее!
Также и вы, мой любезный собеседник, поймете, о чем я говорю, только тогда, когда на себе испытаете «ожоги» иностранного языка. А пока же вы – и ваши нежные розовые пальчики – пребываете в благословенном состоянии полного неведения. М-да...
Артикуляция и речевой аппарат, или Вы танцуете фанданго
Как известно (или да будет вам известно!), звуки человеческой речи образуются путем модификации воздушного потока из легких нашим речевым аппаратом. Речевой аппарат – это ротовая и носовая полости со всем, что там находится: голосовые связки, язык, зубы, нёбо и так далее. Воздушный поток изменяется главным образом работой голосовых связок и гортани, языка, губ и щек.
У всех людей речевые аппараты можно считать идентичными. Так же, как их руки, ноги или, скажем, сердце. По крайней мере, это так сразу после рождения и в первые годы жизни. Но в каждом отдельно взятом языке работа этих органов является отличной от их работы в других языках. Отличия заключаются в том, какие группы мышц речевого аппарата больше задействованы и в какой последовательности. То есть в алгоритмах работы речевых аппаратов. Различные языки имеют свои различные алгоритмы работы речевого аппарата. Речевой аппарат носителей данного конкретного языка образует звуки и комбинации звуков, характерные именно для этого языка и в большей или меньшей степени чуждые для других языков.
Можно провести параллель с танцами и сказать, в этом языке речевой аппарат танцует исключительно вальс, в том – ничего другого, кроме танго, а в третьем – фокстрот и только фокстрот. В четвертом же – это камаринский вприсядку. Или более мужской пример: в одном языке он – речевой аппарат – умеет только боксировать, а в другом знает исключительно кун-фу или какое-нибудь грациозное сумо, доволен и горд только тем, что знает, и не желает знать ничего сверх этого самого сумо.
Зачастую практически вся звуковая структура иностранного языка базируется на звуках, полностью отсутствующих в нашем родном языке. Дело осложняется еще и тем, что поначалу невозможно даже просто расслышать эти совершенно чуждые для нас звуки, не говоря уже о том, чтобы их правильно произнести. У нас, в нашей голове, просто нет программы, предназначенной для распознавания чуждых нам звуков иностранного языка. Нужна серьезная тренировка слухового аппарата, чтобы он стал воспринимать эти звуки, чтобы соответствующая программа опознавания несвойственных нашему родному языку звуковых элементов в нашей голове появилась и начала эффективно работать.
Интересную для нас информацию к размышлению о связи артикуляции с пониманием языка на слух дает также Борис Сергеев в своей книге «Парадоксы мозга»:
Долгие годы оставалось загадкой, почему при выключении (в силу травмы или заболевания) моторного центра речи в мозгу страдает не только сама речь, но нарушается и ее восприятие, понимание на слух. Лишь в наши дни стало понятно, насколько двигательный контроль важен для восприятия речи.
Маленькие дети учатся не только говорить, то есть производить речевые звуки, но и воспринимать их. Эти два процесса так тесно переплетены, что один без другого полноценно выполняться не могут. Каждое новое слово ребенок должен обязательно повторить, одновременно анализируя и сопоставляя звуки речи и двигательные реакции языка, гортани, голосовых связок, возникающие при произнесении данного слова.
В нашем мозгу отдельные фонемы и целые слова хранятся в виде их «двигательных» и «звуковых» копий, но двигательные образы фонем для нас важнее звуковых. Без участия двигательного центра речи невозможно пользоваться «двигательными» копиями фонем и слов, а значит контроль за восприятием речи становится односторонним и неполным.
При неполадках в моторном центре речи воспроизводство некоторых звуков вызывает у человека особенно серьезные затруднения. Он постоянно путает «л» с «н», «д» смешивает с «т», а «б» с «п». Ему трудно их произнести, а потому и невозможно понять…
Но вернемся к нормально работающему речевому аппарату. В процессе речи на некоторые мышцы приходится постоянная нагрузка, и, следовательно, они тренированы и постоянно находятся в рабочей форме. Другие же мышцы работают в гораздо меньшей степени или даже совсем не работают и, соответственно, находятся в состоянии частичной или полной атрофии.
В какой-то мере это можно сравнить с забинтовыванием с младенчества ног у китайских аристократок для придания их ступням особой «элегантной» формы – существовала такая практика. В результате этого многолетнего процесса бедные аристократки не умели ходить нормальным образом, а «грациозно» ковыляли, наподобие больных подагрой уток. Форма ступней и атрофия соответствующих мышц ног ничего другого им не оставляли. Можно сказать, что все мы – наш артикуляционный аппарат – с детства «бинтуется», «скрючивается» нашим окружением подобно китайским аристократическим ножкам, причем в разных языках и культурах это происходит по-разному и, соответственно, вырабатываются различные языковые «походки».
Когда вы пытаетесь образовывать звуки нового для вас языка, освоить, так сказать, новую языковую походку, слабо тренированные или атрофированные мышцы артикуляционного аппарата внезапно должны начать работу, к чему они совершенно не привыкли и чего им совершенно не хочется делать. Впрочем, такое поведение не является просто их случайным капризом: они действительно не знают, как проделывать требуемые двигательные алгоритмы – представьте себе их удивление и возмущение, когда их пытаются заставить делать это самое непонятно что! Как бы вы себя почувствовали, если бы вам внезапно приказали «сбацать», скажем, фанданго? Здесь и сейчас! На что это ваше фанданго было бы похоже? Лично я не хотел бы взирать на это безобразие! При всем моем к вам уважении...
