– Верно. Однако я вынужден был поступить именно так. Не забывай, Барбара Стенли занималась точно таким же шантажом. Я дал ей прочувствовать на себе, что это такое – когда тебя запугивают, угрожая раскрыть твои тайны и выставить на позорище.
– Все равно... мне было ее так жаль, – почти всхлипнула она. – Ты так... терзал ее.
Кевин побледнел. По идее, он мог бы вспыхнуть, рассвирепеть от таких слов, но перед ним была женщина, которую он любил и почитал превыше всего на свете.
– Вообще-то, это не я выдвинул обвинения, – напомнил он. – Это сделал Марти Баам. Ведь он вызвал Барбару Стенли в суд и подверг перекрестному допросу. Я только защищал свою клиентку, ее права и прежде всего думал о ее будущем. Я, так же как и ты, люблю детей. Но иногда и ребенка следует проучить.
– Но, Кевин, что, если она подучила других дать показания лишь потому, что боялась идти в суд в одиночестве?
– В таком случае надо пересматривать судебные законы, которые допускают присутствие ребенка в зале суда в качестве свидетеля обвинения. Я тут ни при чем. Сколько раз я говорил тебе, Мириам, я всего лишь защитник, адвокат. Мое дело – защищать людей. А какими средствами я при этом пользуюсь – никого не волнует. Я просто делаю свою работу – и все. Ты понимаешь это, дорогая?
Она кивнула. Собственно, а что ей еще оставалось...
– Ну и как, по-твоему, я выглядел сегодня в суде, – приосанился он. – Неужели ты мной хоть чуточку не гордилась?
Он снова прислонился к ней и потерся плечом.
Она улыбнулась.
– Ты похоронил в себе актера, Кевин Тейлор. Все эти вопросы, позы, развороты. Мне временами казалось, что я вижу какой-то танец, с движениями, напоминающими не то ритуальную пляску у костра, не то что-то круче.
– Что значит – круче?
– От этого отдает... – призналась она, – какой-то магией. Недаром у вас, юристов, это называется – процесс. А как ты сверкал глазами... – она рассмеялась. – Брр, просто жуть. Тебя, наверное, можно выдвигать на "Оскара".
– Это же целый спектакль, неужели ты этого не поняла? Концерт, сольное выступление, да что угодно. Когда я вхожу в зал суда, все меняется, становится совершенно иным. Словно поднимается занавес – и далее все следует по сценарию. Уже не имеет значения, кто твой клиент и что за дело рассматривается. Я уже там, и обречен вершить то, что должен.
– Как это – все равно, что за клиент и что за дело? Разве профессия адвоката настолько беспринципна? Ты что – целиком и полностью доверяешь клиенту – и все?
Он не отвечал.
– Неужели это так, Кевин? Ты ни от чего больше не зависишь?
– Завишу, конечно, – пожал он плечами, – от размера вознаграждения. Пойми: актер тоже вживается в роль, и ему все равно, в чьей шкуре он очутился.
Она посмотрела на него долгим пытливым взглядом.
– Вот как... Кевин, я хочу, чтобы ты был со мной честен.
Он шутливо поднял правую ладонь:
– Клянусь говорить правду и только правду.
– Я серьезно. – Она ударила его по руке.
– Хорошо, в чем дело?.. Спросите меня – и я отвечу. – Он развернулся на винтовом стуле и взял коктейль.
– Отбросим в сторону весь этот юридический жаргон: иски, ведение дела, процесс и прочее, а также твою роль как защитника подсудимого. Забудем об этом. Тебе удалось доказать, что три девочки солгали, что их заставили солгать, то есть сделали они это не по своей воле, а потому, что их шантажировали. Во всяком случае, это действительно могло случиться. Допускаю, что так оно и было. И я не отрицаю, что Барбара Стенли виновата в этом, но при чем тут Лоис Уилсон? Разве это отменяет то, что она совершила с девочкой? Разве может человек, который воспользовался своим положением для совращения малолетних детей, занимать учительское место? Ты допрашивал ее, и вообще ты провел немало времени с Лоис Уилсон. На твой взгляд, она могла совершить это?
– Вполне возможно, – отвечал он, не задумываясь.
Она похолодела. То, как он это сказал, так безразлично...
– Что значит – может быть? Так ты не уверен в ее невиновности...
Он пожал плечами:
– Я только защитник, я ведь уже объяснял. Преступление – на совести подсудимого, мое же дело – защищать его любыми средствами. То есть находить прорехи в следствии, в ведении дела и бить без промаха туда, где они наиболее уязвимы.
– Но, если она виновна...
– Кто знает, на самом деле – кто виновен, а кто нет? Согласно адвокатской этике, мы должны быть совершенно уверены в невиновности клиента, какие бы сомнения ни возникали в ходе... га, ты просила не говорить таких слов, но, все равно, пусть будет – в ходе процесса. Если бы мы, адвокаты, брались только за дела, где изначально ясно, что клиент чист и невиновен, мы давно бы уже умерли с голоду.
Он махнул официанту, повторяя заказ.
* * *
То, что Кевину казалось столь простым и естественным, для Мириам моментально стало тучей, закрывшей солнце. Свет как будто померк в ее глазах. Она бессмысленно уставилась в глубь бара, созерцая батареи дорогих напитков, к каждому из которых была приклеена своя красочная этикетка. Выпрямившись, она обвела взглядом публику – и внимание ее привлек мужчина среднего возраста в элегантном костюме. Внешность у него была вполне европейская и, надо сказать, весьма привлекательная. Он сидел за угловым столиком. Отчего-то Мириам была уверена, что он смотрел на них. Встретив ее взгляд, он улыбнулся. Она ответила улыбкой, проявив обычную учтивость, и тут же отвернулась.
– Кевин? Кто этот тип за угловым столиком? Ты знаком с ним?
– Что за тип? – Кевин повернулся на стуле. – Ах, этот. Нет, я с ним не знаком.
– Почему же он так пристально нас разглядывает?
– Прежде я с ним никогда не встречался, но он присутствовал на процессе.
– На каком процессе? Сегодняшнем?
Мужчина за столиком вновь кивнул им, отвечая белозубой улыбкой. Кевин кивнул в ответ. Незнакомец, очевидно, восприняв это как приглашение присоединиться, направился к ним.
– Добрый вечер.
Весьма элегантный мужчина высокого роста протянул широкую ладонь с длинными пальцами и ухоженными ногтями. На мизинце красовалось золотое кольцо с вензелем "П".
– Позвольте присоединиться к поздравлениям по случаю победы, маэстро. Впишите мое имя в список ваших поклонников. Пол Сколфилд.
– Благодарю, Пол. Моя жена – Мириам.
– Миссис Тейлор, – сказал он, понимающе кивая. – Вы можете гордиться своим мужем.
Мириам зарделась.
– Спасибо, – робко выдавила она, смущенная присутствием столь элегантного мужчины, вдруг появившегося на их небосклоне.
– Не сочтите это за вторжение, – продолжал Сколфилд. – Дело в том, что я присутствовал сегодня на вашем процессе и видел вас в действии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
