Я сдал изложение уже после звонка и сразу начал переживать. А вдруг надо было написать только про то, что Анна Григорьевна прочитала. Она посмотрит мое изложение и объявит классу:
- У нас появился новый хвастун. Съездил в Москву на два дня и теперь хвастает.
Я и дома об этом думал, и на другое утро, когда шел в школу.
Анна Григорьевна наши изложения успела проверить и на первом уроке уже начала их раздавать.
А я все ждал: вот сейчас мое, сейчас до меня она дойдет и скажет.
Наконец я увидел свои странички, я их сразу узнал по почерку.
И Анна Григорьевна тут же заговорила.
- Очень интересная работа, - сказала она. - Ее написал Коля Кольцов. Пожалуй, это не изложение, а сочинение. Я с удовольствием его прочитала и сама узнала много интересного о Москве. Я даже директору, Екатерине Николаевне, ходила читать. И ей тоже оно понравилось.
Хотя Анна Григорьевна говорила одни хорошие слова, я все равно продолжал переживать.
***В позапрошлое лето я чуть не утонул.
Мы тогда приехали на месяц в Молдавию, в деревню.
Наш дом стоял на берегу Днестра. В Днестре вода была всегда теплая, будто специально подогретая, но мутная. И течение было мощное. Если по горло зайдешь, то уже не устоять - сбивает с ног.
Но в одном месте была заводь со спокойной водой. У нашего берега течения почти не было, а у другого оно ускорялось, потом река делала поворот, а за поворотом неслась как бешеная, потому что там было узкое место и посередине - пороги.
В тот день я плавал по заводи на надувном матрасе. Папа под вишневым деревом что-то читал, а мама играла в бадминтон с соседкой.
И вдруг, когда я выплыл на середину и собирался поворачивать назад, кто-то с берега закричал диким голосом:
- Мальчик тонет!
Я даже оглянулся: может, помощь моя нужна? Но вокруг в реке никто не тонул.
«Вот дураки - пугают зря!» - подумал я. И вдруг увидел, что мама бежит к воде и размахивает руками. И папа тоже отбросил книгу и бежит по берегу к повороту.
Только тут я понял; что кричали про меня.
Я греб уже изо всех сил к своему берегу, но матрас перестал слушаться: он стал разворачиваться - и его понесло течением туда, где были пороги.
- Держись! Держись за матрас крепче! - кричала мама из воды и плыла кролем вдогонку за мной.
- Маша, перестань! - закричал папа с берега. - Я возьму его на себя.
- Не прыгай, ты утонешь! - крикнула мама папе. - Я его догоню.
Но папа уже прыгнул с крутого берега в реку.
А я рулил изо всех сил, чтобы не напороться на главный порог, но мой матрас все равно несло на него.
По берегу бежали люди, двое прыгнули в лодку, все что-то кричали, но я уже их не слышал.
Тут с обеих сторон за матрас ухватились мама и папа.
- Разворачивай, разворачивай! - кричала мама папе. А папа успокаивал меня:
- Держись, главное, держись крепче!
Мы понеслись с бешеной скоростью. Я уже не рулил, а только сжимал изо всех сил края матраса.
Потом в глаза и в нос мне ударила пена, и мы проскочили пороги.
Дальше снова было спокойное течение.
Вдруг на нас из порогов выскочила лодка. В ней сидели двое людей.
- Живы? - спросили они. - Помощь нужна?
- Маша, у тебя все в порядке? - спросил папа.
- Возьмите в лодку мужа, он ведь плавать едва умеет, - сказала мама.
- Что еще за выдумки, - обиделся папа, - уж до берега-то я доплыву.
А я лежал на матрасе и все еще не мог слова сказать, даже зубы у меня стучали, хоть и была жара.
- Ну что, испугался? - И мама засмеялась. - Не будешь соваться в следующий раз. И ты тоже, - стала ругать она папу. - Ну что ты доказал? Не умея плавать, бросается в реку. Не хватало мне еще вас обоих вытаскивать. О чем ты думал?
Мы уже выплыли на мель, и папе вода была по колено.
- Я тебя спрашиваю: ты-то о чем думал? - сказала в третий раз мама.
- Я не думал, - ответил папа. - Я в это время ни о чем не думал. Но ты видела - мой способ был все-таки проще, чем твой. Если рассчитать скорость, то с берега…
- Даже здесь у него математика! - перебила мама.
В следующие дни они водили меня за руку почти все время, а потом мама стала учить меня плавать по-настоящему, а не по-собачьи, как я умел раньше.
***Когда папа много работал дома, мама играла только по утрам. Он уходил - она сразу садилась к пианино.
А теперь она стала играть иногда по полдня.
Несколько лет назад ее приглашали выступать с концертами, но она тогда отказалась. Потому что пришлось бы ездить по разным городам, а кто же о нас с папой стал бы заботиться?
Дома мама чаще всего играла Бетховена. А я всегда ждал, когда она начнет играть Моцарта или Шопена. Или Чайковского - я тоже любил слушать.
Сегодня она играла как раз Чайковского, а я все ждал, чтобы она скорей кончила.
Я никак не мог перестать думать о папе после разговора с Бабенковым. И глаза зажмуривал, и по лбу себя колотил кулаками - не помогало.
Наконец она кончила играть, и я встал со своего дивана, чтобы пойти к ней в комнату и спросить. Обо всем, что говорил Бабенков.
Я уже подошел к двери, и вдруг услышал, что она плачет.
Я хотел назад вернуться, но дверь скрипнула, и мама сразу дернулась, отвернулась от меня и спросила:
- Тебе что-нибудь надо?
- Ничего, - сказал я тихо и вернулся к себе.
Последние дни была жара.
В школу мы ходили без пальто, а в классах даже сидели с открытыми окнами.
Анна Григорьевна сказала, что мы всю программу прошли - и теперь последние дни можно заняться внеклассным чтением.
На ее уроках мы по очереди читали вслух книгу писателя Арро «Вот моя деревня».
А потом кончился последний урок и начались каникулы.
Этих каникул так ждешь, а как наступят, не знаешь, чем и заняться.
Был бы Гриша Алексеенко, мы бы с ним сделали моторный самолет - у него была книга, и в ней все подробно рассказывалось: как и из чего делать.
Но Гриша сразу уехал.
И я весь день гулял около дома один, потому что мама была на занятиях.
Однажды на нашей улице остановился грузовик. Из него вышли двое людей, вытащили из-под сиденья домкрат и стали менять колесо.
- Это надо же такому случиться! - повторял один.
- Ничего, поставим запаску и наверстаем, - утешал его второй, - время есть.
Я стоял около них и смотрел, как они работают. И вдруг второй тоже начал меня рассматривать.
- Тебя не Коля ли зовут? - спросил он.
- Коля.
- Здравствуй. Я же Федор Матвеевич. Ну что, поедем смотреть птичек?
А я сразу его вспомнил, еще когда он не сказал про птиц. Это с ним мы ехали в электричке, и он потом звонил, приглашал к себе.
- Сейчас ты нам попить принесешь. Ты ведь живешь здесь?
- Рядом, - сказал я.
Я сбегал домой, налил полбидончика гриба из банки, как раз вкусный был гриб, взял чашку и все принес Федору Матвеевичу.
- Ты нас просто спас, - сказал Федор Матвеевич, - мы бы тут умерли от жажды, и машину бросать нельзя. А вкуснота какая, - сказал он, когда выпил гриб. - Научим его в награду водить машину?
- Пусть в кабину лезет, - ответил друг. - Только вы осторожно.
Я залез в кабину, сел за руль, а Федор Матвеевич - рядом. И он стал мне объяснять, как машиной управляют:
- Эта педаль - сцепление, а рядом - ножной тормоз. Ручной тоже есть - вот этот рычаг, он применяется на стоянках.
Он мне раза три объяснял, с чего начинается езда: поворачиваешь ключ зажигания, ставишь нужную передачу, снимаешь тормоз, чуть отпускаешь сцепление, подаешь машину вперед.
Я держался за широкий руль и представлял, как стремительно еду по шоссе.
Потом Федор Матвеевич снова помогал другу, потом они сходили к нам помыться.
- А главное - научиться мгновенно тормозить, - говорил Федор Матвеевич. - Борцу важно уметь правильно падать, а шоферу - мгновенно тормозить.
Они еще два раза прокатили меня по нашей улице. Я сидел между ними, и один раз даже сам нажал на стояночный тормоз.
Потом они поехали туда, где их ждали, а я пошел домой.
- Ты маме передай привет, не забудь, - попросил Федор Матвеевич.
***В этом году все говорили, что наступила ранняя весна.
Даже диктор по радио каждое утро рассказывал, где уже посеяли хлеб, а где начали сеять на десять дней раньше, чем в прошлом году.
И в парке тоже земля высохла, на кустах проросли светлые листочки.
Я специально пошел в тот парк, думал - вдруг увижу Степана Константиновича с Барри и со Светой.
И правда - только я подошел к парку, как сразу увидел Барри.
С ним гуляла Света.
Барри меня сразу узнал. Сначала обнюхал, а потом лизнул руку.
Мы стали играть в прятки.
Света от него пряталась за скамейку или за дерево, и я говорил:
- Ищи Свету!
И Барри сразу бросался нюхать ее следы на тропинках, бегал по старым прошлогодним листьям между деревьями, а потом мчался прямо по следу к тому месту, где пряталась Света.
