Лола пихает меня в бок острым локтем – звякают браслеты. Кто-то умный сказал, что лучшая история – недосказанная история. Мы молчим. Лицо у Леши печальное и строгое. Перед мысленным взором его очаровательная сценка: он, сильный, мужественный, и прекрасная итальянка, в глазах слезы… Он целует ее тонкие пальцы… убирает ее руки со своих плеч: «Не надо, нельзя…»
Лола снова фыркнула, щелкнула зажигалкой.
– Курить можно? – Она обводит взглядом гостей. – Как ее звали, хоть помнишь? Романтик ты наш!
Леша открывает рот, происходит небольшая заминка.
– Кьяра! – говорит он наконец.
Лола фыркает.
– Кьяра, Мьяра, Пьяра… свисти больше, Добродеев! И вообще, я не верю в любовь, слышишь, Добродеев? Какая, к черту, любовь при нашем жизненном темпе? Все хип-хап, на ходу, перепихнулись – и гуд бай! Всем все до лампочки! И не надо тут заливать.
– Лола, ты не права. Прекрасная история! – Нина погладила Лешку по щеке. – Спасибо, Лешенька.
Леша поцеловал ей руку. Юрий смотрел на меня в упор, без улыбки, исподлобья. Мы делали вид, что незнакомы, что было просто нелепо. Иногда он переводил испытующий взгляд на Лешу и Евгения, пытаясь, видимо, определить степень нашей близости. Евгений, похоже, не слушал вовсе и думал о своем. Юнона не сводила с него взгляда. Павлик, пританцовывая, убирал со стола. Он был наряжен в клетчатый красно-синий фартук с кроликом и морковкой. Мужчина в фартуке выглядит трогательно и беззащитно, так и кажется, что его можно взять голыми руками.
– А что думаете о любви вы, Юрий? – спросила вдруг Лола.
Юрий вздрогнул от неожиданности и после легкой заминки изрек:
– Любовь – это дуэль.
Я рассмеялась – вечный выпендреж! Просто тошнит!
– Согласна, – заявила Лола, кивнув. – Антагонизм, соперничество, война.
Родственные души, однако.
– Ничего вы, ребята, в любви не понимаете, – пробасил Павел. – Лешка, классная история. А что было потом?
Леша развел руками – увы.
– Знаете, господа, французы говорят: «Ле фам ки пас»[3] – женщины, которые проходят мимо… Знаете, господа, это была моя женщина, которая прошла мимо. – Он печально покивал.
– Да-а, Добродеев, однако, упустил ты свой шанец свалить в Италию, – сказала Лола. – Если не врешь, конечно.
– Кофе, чай? – спросила Нина.
– Кофе! – сказала Лола. И добавила мне на ухо: – А где, интересно, была его благоверная? На даче? Картошку окучивала? Бред сивой кобылы!
– Почему? – шепотом спрашиваю я.
– Случилось летом, а донес до общественности только сейчас? Это при его патологической болтливости? Кроме того, похожий сюжетец уже попадался мне где-то в литературе. Лешка все время врет! Да и имя выдумал прямо сейчас, с ходу. Ты с ним давно знакома?
– Пару лет.
– Должна знать. А кто этот Юрий? Чем занимается?
– Врач.
– Врач? Я думала, актер. Что-то в нем… этакое. Ты его знаешь? Что за человек?
Я пожала плечами и не ответила.
– Женька сегодня один, без женщины своей мечты, что есть удивительно – он без нее никуда, – продолжала Лола. – А наша Леди-деньги все глазки об него обломала, все надеется, бедная.
– Кто?
– Юнона! Леди-деньги, кликуха такая. Она с ума сходит, а ему по фигу. Ему с ней и говорить-то не о чем, она совсем темная, но деньги считает будь здоров. Господи, какая тоска! Всегда одно и то же. Лешка врет, банкирша молчит, Женька молится на Марту… Жаль, нет ее сегодня, посмотрела бы ты на это чудо! Кривляка, манерная, сюсюкает… Нина одна нормальная в этом паноптикуме. Конечно, с таким супружником! Пашка – настоящий мужик, и с деньгами. Господи, как хочется денежного мужика, чтобы ни о чем не думать и расслабиться! А попадается все время всякое дерьмо, которое надо содержать. Ты замужем?
Прыжки мысли, однако.
– Уже нет, – отвечаю. – Была.
– А что у тебя с Лешкой?
Я рассмеялась.
– Понятно. – Она достала новую сигарету.
Около полуночи стали прощаться. Евгений, к моему удивлению, ушел первым. Я была уверена, что он проводит Юнону или Лолу. Настроение у Юноны испортилось, что было видно невооруженным взглядом. Леша предложил отвезти ее домой, но она сказала, что доберется сама. Лола повесилась на Юрия – они ушли вместе.
Когда мы усаживались в такси, из-за афишной тумбы вынырнул человек. Это был Евгений.
Глава 6
Евгений и Марта
– Женя с нами, не против, малышаня? – спросил Добродеев. – Мы к нему, а потом я тебя закину домой. На полчасика всего, лады?
– Извините, Катя, за партизанские методы, но мне очень нужно поговорить с вами, – вмешался Евгений. – И я попросил Алексея… Пожалуйста, это очень важно.
– Конечно, пожалуйста, – пробормотала я, озадаченная.
– Спасибо, Катя. Вы не представляете себе… я пришел к ребятам только из-за вас.
– Катенька, я ничего не знал, это не заговор, малышаня, честное слово! – заюлил Добродеев. – Женя отказался идти к Павлику, а когда узнал, что будешь ты, сразу примчался.
Я пожала плечами, и мы поехали к Евгению Немировскому. Я думала, что увижу Марту – после слов Лолы мне хотелось посмотреть на нее. Но Марты дома не оказалось.
Евгений жил в старом доме, в большой квартире – не знаю, сколько было в ней комнат, думаю, по меньшей мере три. В гостиной – солидная тяжелая мебель, толстый ковер на полу в оливковых тонах, портьеры в масть, мерцание хрусталя, массивные диваны и кресла. Картины в старинных рамах – пейзажи, жанровые сцены; на одной – бурлаки, тянущие баржу, которые сюда явно не вписывались.
– Алеша, может, кофе? – произнес Евгений, и Добродеев, мигом сообразивший, что к чему, улетел на кухню. – Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, Катя.
Он смотрел на меня измученными больным глазами, и я подумала, что случилось непоправимое. И последние четыре часа он провел, умирая от беспокойства и считая минуты. Что же у него стряслось?
Он привел меня в кабинет, включил настольную лампу. Комната напоминала библиотеку – стены были закрыты стеллажами: здесь были старинные фолианты с золотыми корешками, современные издания – отдельные тома, потрепанные и новые, собрания сочинений, толстые журналы, мелкие брошюры и разноцветные папки, набитые бумагами.
– Спасибо, Катя… я… очень надеюсь, что вы сможете помочь. Больше бросаться мне некуда. Я с ума схожу… Так получилось, что в последние дни я был занят, мы проводили круглый стол по билингвизму. Тема очень популярна сейчас, когда многие соотечественники оказались за рубежом. Приехали коллеги из Франции, Бельгии, Италии, Штатов. Двоих я приютил у себя, а Марта ушла к себе. Мы живем на два дома – у нее своя квартира. В последний раз я говорил с ней в четверг утром… девятого декабря, все было в порядке, в тот день было открытие, работы невпроворот, всякие организационные вопросы. Потом, как водится, посидели у меня… На следующее утро, в пятницу, снова дым коромыслом, я позвонил Марте, но она не ответила, я наговорил на автоответчик. И все.
– Все?
– Все. Марта исчезла. Она не перезвонила мне в пятницу, а я не хватился – у нас был банкет, в субботу я был занят в первой половине дня, потом поехал к ней, но дома ее не было. На звонки она не отвечает, ее мобильный телефон молчит. Просто молчит, как будто его нет. В субботу я остался у нее, ждал, не ложился до утра, потом стал обзванивать больницы и травмпункты. Утром в воскресенье пошел в полицию, написал заявление. Мне сказали ждать, может, она вернется. Но… это полнейшая бессмыслица, она не могла уйти или уехать, не сказавшись, Марта не такой человек! Я не понимаю, что происходит! Сегодня вторник… пятый день! В воскресенье днем позвонила моя родственница и спросила, где Марта. Она рассказала, что в пятницу в вечерних новостях был сюжет о ДТП, и мелькнул кадр – женщина на носилках, и ей показалось, что это Марта. Я позвонил в студию, нашел знакомых, добился, чтобы мне показали ролик. У меня есть копия. Женщина действительно похожа на Марту, но поручиться не могу. Паспорта ее никто не проверял. Белая шубка, везде кровь, вопли сирен…
Он закрыл лицо руками и заплакал. Я никогда не видела, как плачут мужчины, поверьте, это было страшно. Я вскочила и бросилась вон из кабинета. По звукам нашла кухню – Добродеев колдовал над кофе и мурлыкал себе под нос что-то из итальянцев.
– Леша, воды! Евгению плохо!
Он схватил стакан, сунул под кран, и мы побежали в кабинет. Евгений пил, громко глотая, а мы смотрели на него.
– Что случилось? – спросил тихонько Добродеев. – Это… Марта?
Я кивнула:
– Марта пропала. Сегодня пятый день.
– И он только сейчас… Да я немедленно подниму на ноги весь город! – закричал Добродеев. – У меня везде свои люди! Да мы ее из-под земли… – Он осекся. – Женя, что случилось? – Он потряс Евгения за плечо. – Очнись! Ты можешь все старику Добродееву… ты же знаешь, как я ее люблю! Жень, не молчи, скажи хоть что-нибудь! Да говори же ты, наконец!
