на нечто полусгнившее, вроде дохлой крысы на клумбе на другой стороне улицы. Крыса пролежала там по меньшей мере месяц. Она умерла настолько мерзко, что даже вороны не испытывали к ней интереса. Иногда останки почти полностью покрывает желтая листва, в другие дни ветер ее сдувает. Ребра обнажаются все больше, труп становится водянистым. Устрашающий пример того, что может случиться, если не накопить денег на нормальные похороны.
СОЛНЦЕ СВЕТИТ
Колин расставил в ряд вдоль наружной стены покрытые клетчатыми скатертями столы и стулья. Видно, как он доволен собой, хотя сам и пальцем не пошевелил. Когда я пришла, он выделил мне лучший столик в тени солнцезащитного козырька и сел рядом. Он рассказал, почему отсутствовал в последнее время. Когда он в последний раз лежал в больнице, ему оперировали паховую грыжу.
Сейчас он расхаживает по ресторану, как будто владеет не только им, но и всем городом. Ему это идет. Не всем удается такая походка. Недавно я читала об одном исследовании, в ходе которого выяснилось, что чем медленнее ходит пожилой человек, тем меньше у него шансов пережить следующие десять лет. Колин всегда ходил очень энергично, и я рассказала ему о статье. Он восторженно всплеснул руками и искренне рассмеялся. Он не принимает близко к сердцу мои замечания о том, что, к примеру, ему надо удалить волосы из ушей. Он просто смеется, благодарит, а при следующей нашей встрече указывает на уши и говорит:
— Там так чисто, что с барабанной перепонки можно есть суфле!
Или что-нибудь в том же духе. Вещи, которыми друзья делятся друг с другом. Удивительно, что я могу разговаривать с ним подобным образом и в то же время не способна донести до него свое желание знать, почему он отсутствует. Я ведь не знаю, что с ним, может, он в отпуске или заболел, попал в аварию или куда-нибудь уехал. Я доедаю последнюю ложку соте из шпината.
Его очень приятно глотать.
Постепенно я начинаю понимать, почему не могу спросить его напрямую. На самом деле я думаю, он не против мне сообщать. Но своим отказом он отвергнет меня, а я просто-напросто представить себе не могу, каково это — не дружить с ним и чувствовать себя здесь обычным клиентом. Но у Колина все равно нет времени для того, чтобы иметь много друзей. Он никак не может перестать управлять своим маленьким ресторанчиком. Ему надо продолжать работать, несмотря на то что у него ужасно трясутся руки.
ОЧЕРЕДНОЙ ЛЖЕЦ
«Дорогая Биргитта! Я говорил, что путешествую, но это не совсем правда, — пишет Хавьер. — Но ты ведь, наверное, поняла. Прошу у тебя прощения за то, что не был до конца честным, но я просто-напросто сомневался, выживу ли, и мне не хотелось тебя разочаровывать. Дело в том, что в начале года я сдуру достал свой электровелосипед. Проехав несколько кварталов, совершил неудачный маневр, после чего остался лежать на асфальте со сломанной шейкой бедра и ключицей. Мне требовалась операция. После нее я проходил длительную реабилитацию в центре Сен-Сен-Дени. Все прошло лучше некуда, несмотря на то что мои кости срастаются медленно и походка пока так себе. Мягко говоря. Я очень хочу встретиться с тобой, как только смогу выходить из дома. С нежным приветом, Хавьер».
Не знаю, что ему ответить.
Он прислал мне улыбающуюся рожицу с капелькой пота, которая скатывается не переставая.
Он прислал мне покрасневшую рожицу, которая прикрывается обеими руками.
Он прислал мне красное бьющееся сердце.
МОИ ДЕТИ
Если бы у меня родились дети, я бы научила их проигрывать. Я бы заставила их понять, что наше существование сурово и несправедливо. Я бы с ранних лет внушала им, что не надо выбирать сердцем и что вывод из большинства жизненных кризисов один: ничего страшного! Кстати, сердце синего кита размером с автомобиль, бьется шесть раз в минуту. Это о чем-то говорит.
МЕДВЕЖИЙ КОГОТЬ
Моя сестра превзошла саму себя. Она прислала мне чесалку для спины с золотистой телескопической ручкой и медвежьим когтем. Я целый вечер сижу у окна и смотрю на улицу, почесывая спину. Хорошо почесать ее по-настоящему. В последний раз я чесала спину лет тридцать назад. Иногда я подумываю, не попросить ли физиотерапевта чесать мне спину вместо того, чтобы мять ее, но так не годится. На самом деле я не знаю никого, кто предлагал бы такую услугу.
НАДОЕДЛИВАЯ ЖЕНЩИНА
Самое плохое в моей жизни — бездействие. Она ужасно всех раздражала. Я даже не могу заставить себя назвать ее имя. Пора бы забыть его, но оно довольно специфическое, так что я знаю, как ее зовут. Ее имя начинается на С.
Нам предстояло взять вену из ноги С. и пустить ее в обход засорившегося участка коронарной артерии в сердце, чтобы кровь свободно проходила через нее и женщина могла жить дальше. Просто и прекрасно.
Когда за С. пришли в приемный покой, она никак не могла закончить телефонный разговор. Потом бесконечно долго собирала свои вещи, распространяя сплошной негатив по всему коридору, пока медсестра вела ее ко мне. Эта С. рта не могла раскрыть, чтобы из него не вылетела куча жалоб.
Наркоз — это благословение.
Гораздо легче иметь дело со спящими людьми.
Сама операция прошла, как обычно, великолепно, но я заметила, что мой ассистент извлек из ноги пациентки не самый подходящий отрезок вены. Он был немного тонковат. И все же я подумала, что вероятность прекрасного результата очень высока, поэтому произвела хирургическое вмешательство. К тому моменту я проработала уже четырнадцать часов и немного устала. Это следует признать.
Как и следовало ожидать, С. беспрестанно засыпала дежурных сестер жалобами. Целую неделю. Медработники старались относиться к ней как можно лучше или общаться с ней как можно меньше, потому что ей все было не так: матрас, еда, свет, соседка, цвет стен, громкость телевизора, боли в груди то там, то сям.
Потом она приходила в отделение на ежегодное контрольное обследование. У нее усилилась боль в груди. Мне надо было снова ее оперировать. Мне следовало рассказать ей о тонкой вене, о том, что, по моему мнению, она начала забиваться и надо прооперировать ее заново, используя артерию из грудной клетки.
Но я не могла себя заставить.
Я просто не могла себя заставить рассказать ей правду.
Разумеется, она
