Он спустился вниз и поймал бутылку. Гулливер и Немо вытянули трал вместе с Робинзоном на палубу.
Больше всех суетился Тартарен.
— У меня предчувствие — это портвейн! Кстати, все врачи Тараскона настаивали, чтобы я принимал его во время дальних морских походов, путешествий, странствований, прогулок и визитов к друзьям. Живее, Робинзон. Осторожно, не разбейте бутылку!
— Там, наверное, письмо. Я читал в разных романах, — прошептал Петя.
Он как зачарованный глядел на то, как снимали сургуч, как откупоривали старинную пузатую бутылку тёмного стекла, как капитан корвета осторожно извлёк из неё пожелтевший от времени листок бумаги.
— Ну, Петя, ты самый молодой среди нас моряк и первый раз видишь такое письмо. Читай! — предложил Немо.
Мальчик с трепетом развернул письмо и срывающимся голосом стал читать:
— «Того, кто выловит эту бутылку, покорнейше прощу доставить сие в город Кронштадт, Корабельная, 12, отставному боцману Фёдору Герасимову. Дорогие родители! Низко кланяюсь вам из Южного океана. Не знаю, приведётся ли снова повстречаться? Кругом туманы, штормы… сегодня сотый день, как плывём во льдах, земли не видать, а приказ капитана Беллинсгаузена один: так держать. Однако, если есть эта Антарктида — с честью водрузим над ней русский флаг. Будьте благонадёжны, папаша и мамаша. Ещё кланяюсь соседской Оленьке. Остаюсь сын ваш Иван, матрос первой статьи. Борт шлюпа «Мирный».
Тартарен от удивления так сильно всплеснул руками, что его малиновая феска съехала на затылок.
— О-о, медам и месье! Неужели эта бутылка с сургучом проплавала по морям полтораста лет?! В это не поверит никто в Тарасконе.
— Клянусь почтой Нептуна, — перебил Робинзон Крузо, — бутылочные письма ставили множество самых различных рекордов. Ну, например: одна такая бутылка была выпущена в тысяча девятьсот шестьдесят втором году в австралийском городе Перт и поймана вблизи Майами — в штате Флорида. Она проделала путь в 26 000 километров, и меня вовсе не удивляет бутылка, которая проплавала сто пятьдесят лет!
Тем временем капитан корвета «Коршун» в задумчивости перечитывал матросское письмо. Потом он бережно спрятал его за обшлаг мундира и обратился к Пете.
— Запомни, юнга! Это писал один из русских моряков, о которых в старину говорилось: «На наших деревянных судах плавали железные люди!»
Не успело эхо разнести эти слова над просторами Южного океана, как раздался беззаботный голос Дика Сэнда:
— Капитаны! На горизонте какой-то корабль.
Все схватились за подзорные трубы. Гулливер прервал общее молчание:
— Если я не ошибаюсь — это быстроходный фрегат!
— С большой парусностью. И, клянусь всеми китами Антарктики, с ещё большим количеством пушек! — насторожился Робинзон.
— Он следует по нашему курсу, — не отрываясь от подзорной трубы, добавил Немо.
— Ах, друзья мои, — встрепенулся Тартарен. — Терпеть не могу, когда за мной в пустыне увязывается стая львов… или в открытом море многопушечные фрегаты.
И тут Петя Синицын громко рассмеялся:
— Неужели вы опасаетесь пиратов! Ведь их давно не существует. Нигде, кроме романов.
— Как сказать, — процедил сквозь зубы капитан корвета, — На всякий случай надо прибавить ход. Убрать рифы! Поднять грот-брамсели, фор-брамсели, крюйс-брамсели!
— Да, да, не забудьте поднять эти… крюйс-брамсели, — распорядился Тартарен вдогонку Робинзону и Гулливеру, поспешившим к вантам.
Немо всё ещё наблюдал в трубу.
— Они тоже поднимают все брамсели…
Фрегат полным ходом шёл по вспененному морю. Билл Аткинс перегнулся вниз из вороньего гнёзда на верхушке фок-мачты.
— Ясно вижу! Бриг «Пилигрим»!
Николь на капитанском мостике крикнул в рупор:
— Боевая тревога! Свистать всех наверх!
Усатый боцман завёл трели на своей дудке…
На палубу высыпали матросы, на ходу напяливая куртки.
К орудиям встали канониры. Открывались пушечные порты. Из снарядных погребов быстро передавались по цепочке пушечные ядра.
Последним среди подносчиков снарядов вблизи от главной пушки стоял Мюнхаузен в матросском платье. Он принимал ядра и методически выбрасывал их за борт.
Он уже поднял очередное ядро, чтобы швырнуть его в воду, как перед ним неожиданно вырос канонир.
— Да ты что?
— Приказ вдовы Скорбит, — выпалил барон, ударяя канонира ядром по голове.
Тот без чувств свалился за борт… и Мюнхаузен занял его место у главной пушки. Скрывая своё лицо от пробегающей миледи, он нагнулся и прочистил дуло банником.
Сияющий Барбикен влетел в каюту Еванжелины.
— Мадам Скорбит! Имею честь… Мы на расстоянии. Пушечного выстрела!
Его слова покрыл грохот далёкого залпа. Это капитаны на борту «Пилигрима» салютовали из маленькой китобойной пушки, ружей, пистолетов, вовсе не подозревая о грозящей опасности.
Петя, зажмурившись, нажал курок одного из бесчисленных пистолетов Тартарена.
Перед ним в лучах выглянувшего из-за туч солнца лежала Антарктида — ледяная, безжизненная поверхность огромной, неведомой земли.
— Ух, и расскажу же я, как мы отдавали салют в честь русских моряков — первооткрывателей Антарктиды! — восторженно произнёс Петя. — Мне даже папа будет завидовать!
Тартарен опасливо посматривал на мелкие льдины, проплывавшие за кормой «Пилигрима».
— Напрасно мы открыли такую пальбу. С не меньшим успехом салют можно было отдать за ужином в нашей кают-компании. Стук вилок, звон посуды, хлопанье пробок.
— Достопочтенный Тартарен, нам нечего опасаться. Этот неизвестный фрегат давно потерял нас из виду среди плавучих льдов, — улыбнулся Гулливер.
— Вряд ли мы здесь кого-нибудь встретим. Разве только айсберги, — отозвался от штурвала Дик Сэнд.
И действительно, неподалёку от брига по правому борту показалась огромная ледяная гора.
— Это и есть айсберг? — спросил Петя. — Да он больше высотного дома.
Капитан корвета дружески похлопал мальчика по плечу:
— Это средний айсберг. В южных морях встречаются ледяные великаны, у которых надводная часть достигает 500 метров. Но главная масса айсберга, подводная, в шесть-семь раз превышает надводную часть.
Бриг шёл дальше вдоль берега шестого материка, встречая всё новые и новые айсберги.
— Смотрите, сколько их! — воскликнул маленький капитан Синицын. — Откуда они берутся?
На этот раз ему ответил Немо:
— Мы, Петя, находимся в южной столице айсбергов. Эти ледяные горы — только обломки гигантских ледников, сползающих с материка Антарктиды в океан. А в северном полушарии родина айсбергов — Гренландия и Аляска.
— Как красиво! — восхищённо воскликнул мальчик, не отрывая глаз от сверкающих на солнце плавучих ледяных глыб. — Мне очень нравятся айсберги!
— Когда ты станешь настоящим моряком, они тебе будут нравиться значительно меньше. Они очень опасны для кораблей, особенно ночью или в тумане… — возразил Пете Артур Грэй.
Тартарен, ни слова не говоря, взял мальчика за руки и увлёк к левому борту. И юный путешественник сразу забыл про айсберги. На берегу с отлогой ледяной горы скатывались на животах весёлые пингвины.
Петя, вцепившись в обшивку борта, во все глаза глядел на играющих птиц. Некоторые из них важно прохаживались, оглядывая друг друга, как полагается на гулянии. Другие церемонно раскланивались при встрече. А были и такие, что стояли, как будто ведя дружескую беседу. Кое-кто и переругивался, хлопая себя крыльями по бокам.
Тартарен извлёк из своих необъятных карманов губную гармонику.
— А сейчас, Пьер Синицын, ты увидишь бал в Антарктиде. Королевские пингвины обожают музыку, особенно в виртуозном исполнении.
Толстяк заиграл на гармонике. И тут, вблизи от Южного полюса, прозвучала незатейливая танцевальная мелодия солнечного Прованса. На звуки музыки со всех сторон сбегались пингвины, выделывая уморительные па.
Капитаны и Петя были так увлечены этим зрелищем, что не заметили, как из-за большого айсберга выплыл фрегат с вымпелом Пушечного клуба на бизань-мачте.
— По Клубу знаменитых капитанов — огонь! — скомандовал капитан Николь.
Заревела боевая сирена. Канониры дали залп из пушек. Весь фрегат окутался клубами дыма.
Ядра крошили ледяные скалы. От падающих снарядов вскипала вода. Борт «Пилигрима» был пробит в нескольких местах.
На палубу валились обломки рей и обрывки снастей, обрушилась за борт грот-мачта.
Капитан корвета крикнул в рупор:
— Поворот через фордевинд! Отвечать на огонь!
Дик Сэнд навалился на штурвал. Судно, кренясь, сделало крутой поворот, уходя за айсберги.
Немо и Гулливер палили по фрегату из кормовой пушки. По палубе сновал Петя, поднося ядра.
— Пьер! В каюту! — перехватил его Тартарен.
