— Сама беспокоюсь. К кому-то на именины пошли.
— Зря волнуешься, — успокоил Василий, — там, наверно, и заночевали.
— И что это за жизнь: чуть где припозднился, там и оставайся на ночь. Даже домой пойти нельзя. — Мать тяжело вздохнула: — Значит, так и будешь жить на хуторе, а дома, как в гостях, — раз в неделю?
— Да, пока, видимо, придется так. И с лошадью там удобнее, сено рядом.
— Это верно. Конечно, работа у тебя неплохая. Держись ее, Вася. Продавать-то почти стало нечего — помогай.
— Знай… Я им, сволочам, наработаю…
□
Семья Луниных у новой власти в почете: старый машинист Петр Петрович водит поезда без аварий, сын Николай иногда в цехе по две смены вкалывает, дочь Клава — в переводчицы определилась. Соседи редко заглядывают в их дом: не знают, как держать себя с немецкими прихвостнями.
Метелину спокойно у Луниных, лицом посвежел после трубнинского голбца. Связь с членами комитета держит через Николая, в экстренных случаях к нему наведывается Ежик с пустым глечиком, как будто к хозяйке за молоком. В такие дни Власовне приходится наполнять глечик, хотя бы в целях конспирации.
На четвертый день после взрыва склада боеприпасов прибежал Ежик без глечика, взволнованный. Власовна чистила сарай, дома больше никого не было, и Семену никто не мешал беседовать с Ежиком.
Тяжело дыша, Сашко, оглядевшись, выпалил:
— Ирина просила передать, что вас, дядя Семен, сегодня вечером на Канатной ждут.
Сообщение это вызвало тревогу. Явку на Канатной улице, где обычно Метелин встречался с Максимом Максимовичем, знал один Миша Поляков.
«Что-то случилось, раз так неожиданно вызывает, — подумал Семен. — Может быть, фрицы узнали о сегодняшней; операции «Вагон»?» Пряча свою тревогу, спросил:
— Что еще просила передать?
— Беда. Дежурный по станции слизняком оказался.
— Это тот, что брался листовки расклеивать? — быстро сообразил Метелин.
— Да. Сдрейфил. Его на одно обещание хватило. Утром сестре все да единой листовки вернул. «У меня, — говорит он, — жена, дети». Ошиблись в нем.
— Как бы он Ирину не выдал.
— У него на подлость смелости не хватит. Он астматик, постоянный пациент Иры, без медицинской помощи недели не протянет. Сестра припугнула его: «Если со мной что нехорошее произойдет, тебя другой врач немедленно отравит. К кому бы не обратился, у нас круговая порука». Поклялся молчать. Ира поверила ему. Ее беспокоит, что задание не выполнено, наказала спросить, что ей делать.
— Для нас важно, чтобы народ правду о взрыве узнал.
— Еще бы! Фашисты на всякие трюки идут. Я сам читал в газете.
— Ну-ка, расскажи, а то я понаслышке знаю. Николай только сегодня обещал достать газетенку с их брехней.
Сашко торопился, глотал слова:
— Фашисты народ охмуряют. Им слабо признаться, что склад подпольщики подорвали. В той газете приказ напечатан так: взрыв произошел по халатности немецких солдат, за выбитые стекла из окон населению будут возмещены убытки. Во-о, какие добрые! Хитрюги! В городе, мол, никаких партизан не существует. Это они нас дезур… дезбар…
— Дезориентируют, — подсказал Метелин.
— Ага, оно самое.
— Здорово ты их затею раскусил.
— Кабы я! Это Ира объяснила.
— Поэтому очень важно расклеить наше воззвание к народу.
— Ира точно так говорит. Я просил листовки, не дала. Сказала, что сама…
— Сама! — в гневе воскликнул Метелин. — Ни в коем случае. Немедленно возвращайся к Иринке и передай категорический мой приказ: пусть занимается своим делом! Без нее листовки распространим.
— Листовки-то у нее, — с беспокойством сообщил мальчик.
— Несколько экземпляров у меня имеется.
Семен чуть ли не силком выдворил Ежика. Оставшись один, достал из-под кровати чемодан, в котором хранилось все его богатство. Вытащил из него парик, широкополую войлочную шляпу, старомодное пальто, коробку с гримом. Навыки, приобретенные в студенческом драмкружке, теперь очень пригодились…
В этот же вечер в городе появились листовки такого содержания:
«Товарищи, граждане Советского Союза! Взрыв на складе боеприпасов — сигнал к борьбе. Наш к вам призыв — становитесь в ряды народных мстителей!
Фашисты врут, заявляя, что склад взорвался по вине их солдат. Это мы его уничтожили!
Рады сообщить, что рука народного гнева занесена над оккупантами! Враги временно захватили наш город, но нас не покорили!
Каждую ночь гестапо расстреливает в Петрушиной балке замученных патриотов. Враги хотят запугать жестокостью, сломить нашу волю. На жестокость мы отвечаем жестокостью, на кровь — кровью!
Товарищи! Жгите запасы продовольствия, портите оборудование, саботируйте мероприятия коменданта и продажного бургомистра! Уничтожайте проклятых фашистов всюду и чем можете!
Родина не забудет ваших подвигов!
Приазовский горком комсомола» □
На Канатной улице, в низком деревянном домике (хозяйка работала в ночной смене), собрались Ирина, Костя, Николай Лунин, Михаил Поляков. В сторонке сидел Юрий Маслов, худощавый, подтянутый.
Пришли все в назначенное время, но почему-то разговор не начинался. «Видимо, еще кого-то ждут», — подумал Маслов.
Костя курил, Ирина уже дважды выбегала во двор, то якобы за водой, то получше прикрыть ставни…
Поляков, наконец, возмутился:
— Это, товарищи, не дело. Неужели нельзя было послать кого-нибудь из нас. Ему надо запретить такие штучки. Ведь он руководитель и не имеет права рисковать.
— Не в том дело. Листовка важная, фашистов разоблачает, а я подвела. Вот он и не стерпел.
— Впредь нам наука, — назидательно проговорил Лунин. — Руководитель вынужден делать то, что поручено нам. Я полагаю так: раз тебе дали задание — умри, а выполни.
— Ты вправе осуждать меня, Коля, — подошла к нему Ирина. — Да, я виновата, ничуть не обижаюсь за твои справедливые слова, даже благодарю, что говоришь в глаза. Я сама себя казню… Меня подвел дежурный по станции. И его понять надо, впервые на такое дело шел. Он опять ко мне приходил, просит не лишать его нашего доверия.
— Хлюпик? — удивился Поляков. — Нам он не нужен.
— На первом задании показал себя — и довольно, — категорически заявил Лунин.
— А мне его жаль, — призналась Ирина. — Я бы еще раз ему поверила.
— Ты будешь делать то, что велит комитет, — жестко продолжал Лунин. — Никакой самостийности.
В это время в комнату вошел Метелин с наклеенной бородой и усами. Дверь он открыл своим ключом и немало был удивлен, когда вместо Максима Максимовича встретил Ирину с ребятами.
К Метелину подошел Поляков и упрекнул:
— Осторожность совсем забыл. Нас учишь, а сам…
Семен улыбнулся:
— Осторожность без риска — ничто. Осторожные, Миша, дежурными по станции работают. И что?.. Никакого проку. — И с тревогой спросил: — Что-нибудь произошло?
— Операция «Вагон» отменяется, — сообщил Поляков.
— Отменяется? — удивился Маслов. — А почему?
Миша разозлился:
— Твои три пуда динамита стоили пять жизней, вот почему! — резко ответил он. — А за вагон они знаешь сколько расстреляют? И тебе с Петром Петровичем не поздоровится за то, что вагон в тупик загнали. Что это сделано с умыслом, и дурак догадается. Максим Максимович против нашей операции, она плохо подготовлена, — закончил Поляков.
Выслушав Полякова, все сидели молча с опущенными головами. Распоряжение Максима Максимовича пришлось явно не по душе. Но Метелин твердо заявил:
— О расстрелах мы не подумали. Мы не имеем права ставить наших людей под фашистские пули. Выше головы, ребята, приуныли напрасно. Будет у нас и оружие и взрывчатка. Будет! Хитростью возьмем, — взглянув на часы, распорядился: — Костя и Николай, немедленно отправляйтесь к своим ребятам и отмените операцию.
Вместе с Трубниковым и Луниным ушел и Маслов. Поляков взял самовар, хитровато взглянул на Ирину и Семена, промычал что-то насчет чая, отправился на кухню. Воспользовавшись тем, что они остались одни, Ира поспешно спросила у Семена:
— Ну, как тебе живется у Луниных? Метелин ответил неопределенно:
— Тиха… Окраина, безопасно.
— Как там Власовна?
— По хозяйству хлопочет, последних кур от фрица прячет, — улыбнулся Семен.
— Ну, а Клава?
— Франтит, финтит! — усмехнулся он. — Это, пожалуй, единственное, что меня там смущает.
Ирина потупилась. Щеки ее порозовели. Семен сказал больше, чем она ожидала.
«Значит, к Клаве он равнодушен, — с облегчением подумала Ирина, — а мне-то казалось…»
Взглянув на Ирину, Семен почему-то вспомнил детство: как было все просто. В семь лет он сказал Ирине: «А я на тебе женюсь, вот подумаю немножечко и женюсь». Девочка, хлопая в ладоши, кинулась в беседку к родителям: «Папа, мама, мы поженимся с Семой». Степан Метелин в ответ улыбнулся: «А сын у меня не промах, весь в отца! Ишь какую ягодку приглядел. Ну, сваток, вся стать по единой косушечке хлопнуть, не то куры засмеют».
