— Наши, — согласился Войко. — Но они, во-первых, не по городам сначала
стреляли, ты же знаешь. А во-вторых, их же вынудили. У них хотели отобрать Родину и честь. А они просто защищались. Не сделай они так, сейчас на планете жило бы не триста миллионов, а семь миллиардов человек. Но что это была бы за жизнь? Тюрьма…
И опять Денис подумал с уважением, что Войко говорит правильно. И у него это получилось так просто и естественно, про Родину и честь… Денис и сам про это думал, но вслух говорить не осмеливался — боялся, что прозвучит смешно. Скажут: сопляк десятилетний расфилософствовался! А у Войко — ничего смешного.
"Родина и честь. За это не страшно…" — отрывисто не додумал Денис и отвернулся в сторону воды, чтобы не показывать новому знакомому глаз.
Войко лениво дотянулся до своих штанов и достал пачку сигарет — синюю, с белой надписью:
ГЕРЦЕГОВИНА ФЛОР
и зажигалку. Денис с интересом и недоумением наблюдал, как его новый знакомый, ловко выбросив из пачки коричневую палочку — неуловимым движением кисти — поймал её зубами, запалил и с явным удовольствием затянулся. Выдохнул струйку дыма — сладковато пахнущего, синеватого. Покосился на Дениса и протянул пачку:
— Хочешь?
— Не, спасибо… — Денис опасливо отодвинулся. — Ты куришь?
— У нас почти все курят, — Войко снова выцедил из ноздрей уже две струйки.
— А у нас почти никто, — Денис продолжал наблюдать за этим процессом, испытывая
острейшее желание попробовать.
Мальчишки долго сидели молча. Войко курил, потом сунул в трещину плиты окурок. Денис смотрел, как с запада над проливом идёт туча, потом поднялся:
— Давай одеваться, и пошли, сейчас будет дождь…
…Дождь их всё-таки достал — тёплый и бурный, с ветром. Улица, по которой они мчались, за секунду превратилась в бурлящую белую реку, и мальчишки, чувствуя, как у них из-под ног вырывает землю, с хохотом влетели в какой-то полуразрушенный дом, где, в подвале, Войко, оказывается, содержал "базу".
Пока Войко переодевался, превращаясь во вполне обычного мальчишку, а Денис выжимал одежду, дождь кончился и стало душно, жарко и туманно — от земли, как от мокрой тряпки под утюгом, пёрли вверх испарения.
Войко как-то притих и поскучнел и, когда Денис показал ему свой дом и повторил приглашение заходить завтра, серб только кивнул, бросил: "Ну, пока," — и зашагал по улице…
…На следующий день Денис мучился с самого утра. А вдруг Войко не придёт?! Он, Денис, даже не спросил его адрес, постеснялся. Поди найди в четвертьмиллионном городе одного-единственного мальчишку! Нет, конечно, найти можно, тем более такого необычного — серба. Но найдёшь, а дальше что? Вдруг Войко и не хочет больше знаться с Денисом. Глупо получится и… и стыдно.
Он так и метался. С утра и до полудня. Поминутно бегал к окнам, выскакивал на улицу. Перебирал всё, что хотел показать Войко. И уже совсем отчаялся, когда мама вдруг сказала, заглядывая в комнату:
— Дениска, а к тебе какой-то мальчик. Я такого не знаю.
— Мам! — Денис метнулся мимо неё — наружу. Но Войко, оказывается, уже вошёл в коридор и стоял там, оглядываясь. Денис затормозил и смущённо улыбнулся.
А Войко улыбнулся тоже и сказал, поправив на плече сумку:
— Вот, я пришёл…
Сумка — это всё, что осталось в нём от вчерашнего. Войко совсем не был похож на себя. в чёрной жилетке на белую рубашку, в чёрных брючках, в чёрных туфлях… И Денис, ещё больше смутившись, сказал:
— Ну это… проходи…
…Когда через полчаса Валерия Вадимовна, мучившаяся удивлением и любопытством — уж больно не похож был на приятелей сына этот аккуратный тоненький мальчик, говоривший с приятным акцентом — уже совсем собралась «невзначай» заглянуть в комнату Дениса, там ахнуло, бухнуло — и женщина, быстро вошедшая на шум, увидела, что аккуратный гость сыночка, пробравшись ползком за двумя опрокинутыми креслами, как раз размахивается, чтобы метнуть в Дениса, сидящего за письменным столом, муляж гранаты. По столу были разбросаны разные мальчишеские сокровища, а на постели явно проходил чемпионат по вольной борьбе (вообще-то это была борьба "рванье за надлакитцу", как позже объяснил Войко, и именно ей он учил нового русского друга).
В общем, всё было нормально.
Валерия Вадимовна кашлянула и сказала строго:
— Ну вот что, юноши…
… - А ты завтра придёшь? — спросил Денис, когда они — уже в сумерках — шли по улице.
— Приходи ты ко мне, — предложил Войко. И Денис просиял:
— Ага, я приду!
Глава 4
НАШ ГОРОД
Вот так они и стали дружить.
Пришла осень, потом зима, весна, лето… И снова — осень, зима, весна, лето… И опять — осень, зима, весна, лето… Кстати, Денис знал, что ещё два года — и семья Караджичей вернётся в Београд. Но два года — это уйма времени. Это почти столько, сколько они уже дружили, а дружили они вечность. Так казалось обоим. Да и потом — они к тому времени как раз закончат школу и будут почти взрослыми. Во всяком случае, им исполнится по шестнадцать, и они смогут сами распоряжаться собой. Нет, ни Войко не передумал стать косморазведчиком, ни Денис — офицером ОБХСС. Но оба училища — в Рязани. Так что ж думать о расставании? Тем более, что обе семьи — так получилось — тоже сдружились, хотя первый раз родители встретились друг с другом, когда разыскивали — через полмесяца после знакомства чад — этих самых чад, которые решили посмотреть, как выглядят Балтийские Острова с развалинами древнего Дальринга и, пробравшись вместе с грузом в транспортный самолёт… ну и так далее. Поскольку выяснить, кто был зачинщиком, не удалось, выпороли обоих одинаково. Ну а дальше было первое приглашение на совместный праздник (это был День Солнца) и ещё, и ещё, вплоть до прошлогодних двух недель в июле, вместе проведённых Третьяковыми и Караджичами на Урале, в горах.
Мальчишки менялись — в смысле, росли, но, как казалось родителям, ничуть не умнели. Сами они так не считали. Да и, пожалуй, делали в жизни не больше глупостей, чем любые другие мальчишки. Когда же оба стали пионерами, то их глупости обрели твёрдую идеологическую основу. Попробуй запрети «ребёнку» явиться домой в три утра, если он ясно и точно рапортует, что они собирали стереоколлекцию для пионеров Тегерана. Или как отнестись к тому, что сын троё суток напролёт пропадает в Кольцевой, если было официально сказано — отряд работает на разборке завалов?..
…Денис грустно улыбнулся и вошёл в ворота школы…
…Хотя пионерский отряд и располагался в здании школы — к школе как таковой он не имел никакого отношения. Пионерами в Русской Империи была примерно треть мальчишек и четверть девчонок 10–16 лет; остальные почти все хотели этого неистово, но отбор был очень серьёзен, учитывалась масса критериев. Поэтому в отрядах имени Жени Арефьева и Лены Тарьянен (1.) были мальчишки и девчонки со всего юга Петрограда, в большинстве своём даже учившиеся не в пятой школе.
1. Женя Арефьев — в самом начале ядерной войны тринадцатилетний питерский беспризорник Женя Арефьев в течение нескольких дней уводил в отлично изученные им подземные лабиринты города не успевших выбраться за его пределы детей и взрослых. Умер от лучевой болезни после одного из рейдов, которые не прекращал даже после того, как спасённые им люди его пытались оставить «внизу» силой.
2. Лена Тарьянен — пятнадцатилетняя карельская девочка, в период наземных боёв после ядерной войны расстреляла из брошенной установки ЗСУ 23-2 колонну прибалтийских оккупантов недалеко от Парголова. Погибла в этом бою.
Денис обогнул главный школьный корпус по аллее, обсаженной всё теми же соснами и можжевельником — и оказался у парных дверей, фосфоресцирующие таблички над которыми утверждали, что именно здесь и нигде более располагаются вышеуказанные отряды и что время работы круглый год с 8.00 до 19.00 Ниже было подписано:
Хе-хе
и
и с 19.00 до 8.00
Ещё ниже — нарисован символ пионерорганизации — золотая прямая ладонь, только вместо горящего на ней огня с тремя лепестками было написано:
Подайте будущему нации на новые спальники
Надпись про спальники была относительно свежей. У Дениса при виде её даже слегка исправилось настроение. Он даже хотел почитать, что там прибавилось на большущей доске объявлений справа от входа, но потом как-то сразу вспомнил, что пришёл сюда не за этим…
…Внутри становилось совершенно ясно, что официальная надпись на двери и правда «хе-хе» для здешних обитателей. Черные береты, алые галстуки плюс нашивки всех рангов и специальностей кишели прямо с вестибюля; островок спокойствия был лишь у знамени отряда и Стенда Славы, возле которых с палашами наголо замерла дежурная смена с горнистом. Дня явно не хватало; впрочем, если бы кто-то предложил мальчишкам растянуть сутки на 26 часов и выключить сон — они бы с радостью согласились. Денис отлично знал, что такое эти ночные смены, хотя ему лично лучше работалось днём.
