Итак, предстояли экзамены. Первый – по рисунку. Дали должен был выполнить «Вакха» по скульптуре Якопо Татти иль Сансовино. Шесть дней, отведенные на рисунок, описаны у Дали примерно так. Два дня Сальвадор усердно трудился, а на третий смотритель Академии заметил отцу Дали, что у его сына рисунок меньше, чем у остальных, да и поля слишком широкие. Отец был явно обеспокоен этим замечанием и посоветовал сыну, пока не поздно, начать рисунок заново. Сальвадор без колебаний скомкал начатый рисунок (воля отца была для него законом), однако на третий день у него ровным счетом ничего не получалось, и отец впал в панику, ругая себя, что посоветовал сыну начать сызнова. Да уж, действительно, послушался смотрителя! На четвертый день Дали скомпоновал столь неудачно, что ноги Вакха на листе просто не поместились.
Итак, оставался всего один день, за который надо было сделать рисунок, а ведь требовался еще один день на проработку. Отец в буквальном смысле рвал на своей лысой голове остатки волос.
В оставшийся, шестой, день Сальвадор всего за час сделал рисунок, но он оказался еще меньше первого! Отец был в полном отчаянии и говорил, что придется «хвост поджавши домой возвращаться». Однако комиссия вынесла иной вердикт: «…несмотря на несоответствие представленной работы требуемым размерам, рисунок выполнен столь безукоризненно, что комиссия считает возможным отступить от правил».
Вся семья была несказанно счастлива. Довольный отец уехал с дочерью домой в Фигерас, а ставший студентом Королевской академии молодой Дали поселился в «Студенческой резиденции» – элитном общежитии для детей состоятельных родителей. Это общежитие состояло из пяти корпусов, где жили 150 студентов, имело прекрасную библиотеку, удобные комнаты с душевыми и ванными и было окружено садами.
В «Рези», как называли общежитие сами обитатели, царил дух свободы. Это был, единственный, пожалуй, из учебных центров в Испании, не подконтрольный церкви. В разное время с лекциями здесь выступали многие знаменитости: писатели Герберт Уэллс, Луи Арагон, Поль Валери, физик Альберт Эйнштейн, философ Хосе Ортега-и-Гассет. На музыкальные вечера сюда приезжали не менее известные Мануэль де Фалья, Андрес Сеговия, Игорь Стравинский, Морис Равель, Франсис Пуленк. Дали, как одержимый, принялся за учебу. После занятий в Академии шел в Прадо, где проводил долгие часы. Наконец-то он мог хорошенько изучить и насладиться своим любимейшим Веласкесом. В нем Дали видел не только одного из прославленных старых мастеров, но и великого новатора, – позже он писал, что в одном куске Веласкеса содержится весь так называемый современный авангард.
В «Резиденции» он запирался у себя в комнате и усердно трудился. Ни с кем из студентов он не знакомился, отчасти по причине своей сверхзастенчивости, о которой ходили впоследствии легенды, отчасти из провинциального снобизма и параноидальной уверенности в своей избранности. Удивительнейшим образом в нем уживались робость, полная некоммуникабельность, боязнь в одиночку перейти улицу (как свидетельствует сестра, его надо было, как малыша, переводить за ручку), зачехленность от окружающих и в то же время – агрессивное навязывание своих взглядов, страсть к скандалам и чудовищный эгоцентризм.
В то время в «Рези» жил человек, обладавший талантом дружеского общения, которого звали Пепин Бельо. Он был знаком почти со всеми обитателями элитного общежития. Его добродушное обаяние и умение слушать снискали ему славу доброго малого. Он страдал бессонницей и вел поэтому ночной образ жизни. Пепин был студентом медицинского факультета, но врачом так и не стал, как, впрочем, художником или поэтом, хотя и в этих областях подавал надежды, растратив себя на общение с друзьями.
Был он приятелем и Луиса Бунюэля, также любителя ночной жизни. Бунюэль был типичным упрямым арагонцем, причем эти провинциальные качества усугублялись его мужскими доблестями: он занимался боксом, греблей и другими видами спорта, был подтянутым красавцем и регулярно посещал лучшие публичные дома испанской столицы. Именно Пепин Бельо и познакомил Бунюэля с Дали, хотя Бунюэль в своих воспоминаниях говорит, что «открыл» Дали именно он. А сам художник пишет, что все-таки именно Пепин Бельо как-то однажды заглянул в оставленную открытой горничной дверь и увидел кубистические работы, о чем и рассказал другим своим приятелям…
Новичка взяли в оборот и стали таскать по злачным местам Мадрида – учили «кутить». В первый же поход в кафе под названием «Хрустальный замок» Дали напился через четверть часа (это с непривычки, а позже он будет равнодушен к алкоголю). Когда его эпатирующее одеяние и бакенбарды стали вызывать у посетителей соответствующую реакцию, друзья рьяно встали на его защиту. Особенно, как вспоминает Дали, «грозен был Бунюэль, известный задира и отчаянный драчун».
Но молодой художник тут же объявил своим новоявленным приятелям, что не хочет больше испытывать их терпение, да и терпение окружающих, поэтому принимает решение постричься и облачиться в цивильный костюм, чтобы не отличаться от своих друзей.
Этим он вызвал у них легкое разочарование. Им было приятно, что рядом с ними такая диковинка, эпатирующий публику эктравагантный субъект, – сами они были насквозь добропорядочные буржуа, плоть от плоти своих родителей, даже на такой невинный бунт их не хватало…
Но была и тайная причина, почему Дали предпочел постричься и купить себе приличный костюм. Он решил «привлечь внимание элегантных женщин». А элегантная женщина в ее идеальном воплощении описана Сальвадором Дали в его «Тайной жизни» так. Она не должна быть красавицей, в ней ощущается грань ее уродства. И если лицу элегантной женщины «красота ни к чему, зато руки и ноги должны быть безупречно красивы», а в фигуре главное – «крутые и поджарые» бедра; глаза, разумеется, умные, а «в очертаниях рта элегантной женщины должна сквозить отчужденность, высокомерная и печальная… Нос? У элегантных женщин не бывает носов! Это привилегия красавиц… Элегантная женщина строга и не сентиментальна, и душа ее оттаивает лишь в любви, а любит она сурово, отважно, изысканно и жадно…»
Вот такую женщину отправился однажды искать уже постриженный и облаченный в цивильный костюм Дали в кабаре «Флорида», но, увы, ни одна из посетительниц не подошла под описанные определения.
Пять лет спустя он встретится в Кадакесе со своим идеалом, эталоном элегантной женщины по имени Гала Элюар… А впрочем… Книга «Тайная жизнь», которую мы только что цитировали, написана Дали в Америке в 1940 году, когда он был уже женат на Гале, поэтому вполне вероятно, что параметры элегантной женщины списаны с уже готового, под боком, образца.
Лидером развлекавшихся в ночном Мадриде студентов был Бунюэль. Будущий великий режиссер, когда был студентом, никак не мог определиться с выбором профессии. Сначала он поступил на сельскохозяйственный факультет Мадридского университета, потом перевелся на инженерный, затем год учился на факультете естественных наук, где изучал насекомых, преодолевая отвращение к паукам. А закончил учебу в университете на историческом факультете. Он был в душе анархистом, его грызли амбиции, и в ночной столице Бунюэля интересовали не только развлечения как таковые – с выпивкой, разговорами и девочками; он искал единомышленников, жаждал общения с такими же бунтарями, охотниками до новизны. Он без колебаний вступил в группу «Ультра», куда входил мадридский писатель Рамен Гомес де ла Серна, а также Хорхе Луис Борхес, будущий Нобелевский лауреат, и его сестра, художница. Они просто с ума сходили по новым французским течениям, верили в прогресс, преклонялись перед его победами – автомобилями, самолетами, кинематографом, телеграфом и так далее. Отголоски футуризма и дадаизма будоражили их, и они обменивались новыми книгами и журналами, читали друг другу свои стихи и статьи, без конца спорили. Словом, знамя бунтующей молодости рьяно и радостно развевалось в их нетрезвых головах.
Для нашего героя, как ни скептически и с изрядной долей юмора он не описывал бы впоследствии в своих книгах время учебы в Мадриде, это было своеобразным крещением, посвящением в то, чем он будет жить дальше, тем, что определит его творческую судьбу.
