— Он заперся изнутри на засов! — крикнул кто-то в ответ. Но через мгновение дерево затрещало, и дверь поддалась, сорванная с петель.
— Что за чертовщина? — воскликнул один из солдат.
— Его здесь нет! — завопил другой.
— Обыскать все вокруг! — Командир пихнул в спины своих солдат: — Вы, двое, разнесите эту хижину на куски. Здесь должна быть потайная дверь. Найдите ее! Если он сбежит, я со всех шкуры спущу!
Он оставил своих людей и направился к Самидар, пнув сломанный стул, валявшийся на пути.
— Куда он мог уйти? — яростно вопрошал он. — Покажи, как он выбрался из комнаты, или я сверну твою предательскую шею!
Она уставилась на ворона на его груди — эмблему короля Риотамуса. Будь он проклят, гореть ему в самом черном аду! Она осторожно опустила голову Кириги на пол и встала.
— Свинья! — был ее ответ. — Убийца!
Своей громадной мясистой рукой он схватил ее за волосы и резко дернул, запрокинув ей голову. Он затряс перед ее носом кулаком, в котором сжимал рукоять меча, и наклонился к ее лицу. Она услышала запах его дыхания.
— Брось верещать, ты, старая шлюха. Ты сейчас скажешь, куда делся твой сын, и все, что ты знаешь о мерзавце-бунтовщике, с которым он заодно.
— Убийца! — Она плюнула ему в лицо и изо всех сил ударила коленом. Она попала ему по внутренней части бедра, не причинив особого вреда, но зато ногти оставили три кровавые полосы на его лице около левого глаза.
— Ах ты, подлая, вероломная сука! — прорычал он. Отступил назад и вытер кровь, поплевав на рукав. Она снова налетела на него, царапаясь ногтями. Но эта схватка быстро закончилась, когда он приложился рукоятью меча к ее виску.
Последнее, что она увидела, упав наземь, было лицо Кириги, на щеках которого все еще сохранился румянец. Она протянула руку, желая коснуться сына.
Глава 3
Самидар медленно пришла в себя, полностью ослепшая. Голова отчаянно раскалывалась. Она потерла глаза, желая вернуть себе зрение, и обнаружила над левым глазом место, которое саднило больше всего. Она пощупала его и поморщилась. Место удара вспухло и отдавало пульсирующей болью. Каменный пол, на котором она лежала, был грубым и холодным. Она осторожно поднялась, превозмогая чувство тошноты.
Снова протерла глаза, но это не помогло.
Воздух был затхлым и промозглым, ее туника — тонкой. Если бы найти хоть немного воды — утолить жажду. Она сидела некоторое время неподвижно, держась за болевшую голову, испуганная наступившей слепотой, вновь и вновь переживая в памяти убийство Кириги. Она плакала, пока не иссякли слезы. Немного погодя она снова расплакалась. Звуки рыдания наполняли все пространство вокруг, в них было отчаяние, одиночество и страдание.
Самидар немного вздремнула, вернее сказать забылась. Очнувшись, она снова ощутила, как грохочет гром внутри черепа, ее вытошнило на пол. Попыталась встать, но, потерявшись, снова села на пол, оказавшись в луже собственной рвотной массы. И все же она упорно продолжала подниматься на ноги, пока не обрела шаткое равновесие. Выставив руки вперед, чтобы не наткнуться на невидимые препятствия, сделала несколько нерешительных шагов.
Ее усилия увенчались болью. Голова гудела, как барабан, барабан Кириги, — невольно подумала Самидар. В висках застучала такая невероятная, неистовая дробь, что она чуть не вскрикнула. Но с губ сорвался лишь тихий стон, и она через силу двинулась дальше.
Это был, казалось, один из девяти кругов ада: дорога мрака, пролегающая через страну мрака, где ей придется бродить слепой, пока не догорят звезды, и не выгорят факелы времени, и души самих богов не иссохнут, превратившись в черную золу. Стиснув зубы, она продолжала идти, боясь, что в любую минуту может споткнуться и упасть, что боль в ее голове станет совсем уж невыносимой. Звук собственных шаркающих ног по камням был неприятен, но кроме шарканья она различала только шуршание своих юбок.
Она наконец наткнулась на стену, сломала ноготь. Привалилась к стене и пососала кончик поврежденного пальца. Эта новая незначительная боль вызвала смешок, булькнувший в глотке. У нее внезапно закружилась голова, она поняла, что дышит слишком часто, и заставила себя хотя бы немного успокоиться.
Стена была из неотесанного камня, застывшая старая кладка из грубо высеченных блоков, крошилась и осыпалась. Она ощупывала стену руками, надеясь определить шагами размер темницы, найти окно или дверь.
Когда пульсирующая боль в голове стала почти непереносимой, когда ноги перестали слушаться, она опустилась, прислонившись спиной к стене, и глубоко вздохнула. Только теперь, оставаясь неподвижной, она задумалась о том, куда же она попала.
Стены не имеют углов. Она поняла, что все это время ходила по кругу. Здесь нет ни дверей, ни окон. И если бы не боль, туманившая мозг, она давно бы уже догадалась, поскольку ответ был очевиден.
Это — темница старого гарнизона, глубокая яма, где прежде держали преступников. Ее давно уже не использовали, по крайней мере с тех пор, как Риотамус вывел из города гарнизон. Жителям Дашрани стали не нужны ни тюрьмы, ни ямы. Те немногие нарушители закона, что попадаются по неосторожности, получают другие, более изощренные виды наказаний: их приговаривают либо к возмещению убытков, либо к лишению конечностей, а то и самой жизни.
Она снова уснула, и ей приснилось, что Кимон пришел спасти ее. Она увидела, как он в сияющем мягком свете спускается из середины мрака, идет решительными шагами прямо по воздуху. Он наклоняется к ней с широкой подбадривающей улыбкой, протягивает руку, чтобы помочь встать. Но на руке не хватает пальцев.
Самидар вздрогнула и проснулась. Боль в голове немного утихла. Она зажмурила глаза, открыла их — ничто не изменилось, абсолютная слепота. Кожа покрылась липкой испариной. Нужно встать, говорила она себе, но для чего? Вместо этого прижала ноги к груди, подобрав под себя юбки, обняла колени, сцепив руки, и стала раскачиваться.
А время шло. Невозможно было определить, как давно она здесь. Иногда ей казалось, что воздух становится прохладнее, и ее знобило. Временами она чувствовала, что задыхается от жары и нескончаемой кромешной тьмы. Она кричала, громко взывая к тем, кто мог ее слышать. Никто не откликался.
От долгого сидения на твердом каменном полу болели ягодицы, промозглый холод пробирал до костей. Одеревеневшая, она все-таки, хоть и с трудом, поднялась. Чтобы согреться, стала ходить по яме вдоль стен и поперек. Двенадцать шагов от стены до стены, она несколько раз пересекала яму, считая шаги, пока окончательно не убедилась в этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
