— Многих девчонок из нашей группы приглашали на Аэл. Им нравятся такие, которые и петь могут, и танцевать, и от местных отличаются. Я думала, что по здоровью не пройду, но меня взяли. А ты? Как оказалась здесь?
— Деньги нужны, — ответила я, и отношение Рии ко мне сразу поменялось: до этого она хоть и симпатизировала мне, но относилась с настороженностью; она просто хотела поболтать с такой же, как и она, землянкой, чтобы не так сильно волноваться. Но после упоминания денег настороженность растворилась, и я почувствовала облегчение девушки.
— Уф, — выдохнула она, — а я-то боялась, что одна такая меркантильная за денежками прилетела…
Я рассмеялась и осознала, что тошнота меня больше не донимает.
— А что? Не мы одни такие, — продолжила тихо Рия. — Многие прилетают сюда якобы чтобы покорить сердца местных, крутятся на Отборе и, прожив в гареме три года, потом с компенсацией улетают домой.
— А что, если взор царевича падет на тебя, такую красивую, — предположила я, — и забеременеешь от него? Придется тогда остаться здесь навсегда.
— Кто тебе сказал? — возмутилась Рия. — Ребенка они, конечно, не отпустят, но саму тебя против воли никто удерживать не будет. И вообще, за ребенка они целое состояние отвалят.
— А вот это звучит уже по-настоящему меркантильно, — заметила я.
Смуглая Рия гордо вскинула подбородок и отчеканила:
— Я своего ребенка никогда не брошу, и если забеременею здесь, значит, останусь здесь! Но лучше бы, конечно, — тише добавила она, — отдохнуть в гареме безо всяких царевичей, а потом домой с отступными отправиться.
— Необычное у тебя понимание отпуска, — улыбнулась я.
— Я вообще необычная, — улыбнулась и Рия.
Так мы с ней и проболтали весь полет до острова.
Остров Красоты с высоты похож очертаниями на рыбку – глянув на него в окно, я вновь стала смотреть перед собой; аэробус снизился (ну зачем так быстро?) и приводнился. Пока я переживала очередной приступ тошноты, другие юницы возбужденно переговаривались. Знающая, сопровождающая нас, велела пилоту открыть двери, и мы увидели неподалеку еще одну Знающую на лодке – как оказалось, именно на этой лодке мы, по семеро за раз, и должны добраться до острова.
Ох уж эти полеты и эти лодки…
Аэробус качало; Рия усердно давила на «противотошнотную» точку на моем запястье, но это уже не помогало. Первая партия девиц доплыла до острова, и вскоре лодка вернулась со Знающей. Загрузилась вторая партия.
— Я думала, врачи могут помочь себе сами, — проговорила Рия, наблюдая за моими муками.
— Раньше со мной такого не бывало… — мучительно протянула я.
— Твой организм отвергает Аэл, — заявила землянка. — Не надо было лететь.
Вот-вот!
Вскоре пришла и наша очередь плыть. Заняв свободное место, я попыталась оглядеться, но от яркого света глаза превратились в щелочки; Рия села рядом. Когда последние юницы загрузились, Знающая велела нам взять весла и грести до берега, который оказался довольно далеко. Аэл жег, от воды шел характерный запах водорослей, и качка, эта качка сводила с ума…
Я держалась за весло чисто формально, и мне было плевать в тот момент, что подумает обо мне Знающая, наблюдающая за нами. Не только я плохо работала веслом – юницы из богатых семей тоже не очень хорошо справлялись. Когда мне плохо, я не могу блокировать считывание чужих эмоций, поэтому в полной мере ощутила презрение, исходящее от Знающей; она считает нас, всех нас, слабачками.
Наконец, берег.
Рия помогла мне встать и выйти из лодки; как только мои ноги коснулись песка, я рухнула на колени и излила на него свою, так скажем, усталость. Юницы покосились на меня, скривились брезгливо и отошли; только Рия подождала, когда я отдышусь, и, взяв за руку, повела за остальными.
Мне стало лучше уже через пять минут, и еще лучше, когда мы встали в тени высоких деревьев с плоскими длинными листьями с бледно-розовыми отростками – шипами? Пахло водорослями и сладостью; в песке копошилась какая-то живая мелочь, и лучи Аэла грели даже в тени. Хотя мне было жарко и желудок побаливал, я радовалась, что больше не в воздухе и не на воде и тому, что рядом есть Рия – уже такая нужная и такая понимающая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Знающая обошла нас и сказала:
— Юницы! Вы удостоились чести пройти Отбор в царский гарем. Этот остров носит имя Красоты не просто так. Здесь не имеет значения, во что вы одеты, насколько ладно ваше тело и правильны черты. На этом острове мы ищем настоящую красоту, ведь только такие девушки достойны стать избранницами царевичей. Как вы уже, наверное, заметили, на острове нет вышки связи, аэроплощадки и станций для подачи энергии. Нет здесь и обслуги: готовить, стирать и убираться вы будете сами, как и добывать еду.
На этом месте юницы ахнули; громче всех ахнула Агни.
— Да, — с тайным удовлетворением продолжила Знающая, — в этом году Отбор будет жестче. У капризных, изнеженных и бестолковых нет шансов; на этом острове мы увидим, кто из вас по-настоящему красив, а кто хорош только благодаря деньгам родителей и дорогим нарядам. Сегодня вечером мы ждем вас на этом самом месте, а пока разбирайте свой багаж и выбирайте дом, — Знающая указала куда-то вдаль и посмотрела на нас безо всякого выражения, но я-то знаю, что ей ужасно нравится видеть нас такими обескураженными.
— И они хотят напугать нас этим? — шепнула мне на ухо Рия. — Мы с группой однажды месяц на веганской планете провели: жили в пещере, готовили на костре и ели жареных букашек как чипсы.
— Как вас туда занесло?
— Вынужденно сели.
В дверях аэробуса показался пилот и другая Знающая. Они переговорили о чем-то, и пилот отошел, правда, скоро вернулся – с чемоданом. Ухватив поудобнее, он… швырнул чемодан в воду.
Одна из девиц громко возмутилась:
— Это мой чемодан! — вскричала она.
— Течение отнесет его к берегу, — сказала спокойно Знающая и, приглядевшись, добавила: — Если, конечно, он не пойдет ко дну…
У девицы перекосило лицо. А пилот меж тем уже швырнул в воду следующую жертву… то есть следующий чемодан. Так наши вещи – чемоданы, пузатые сумки, свертки – все оказались за бортом: некоторые медленно поплыли к берегу, некоторые зависли на месте, а некоторые утонули сразу.
Юницы какое-то время завороженно смотрели, как плюхаются в воду их богатства, заготовленные родичами во благо удачного Отбора да бережно упакованные, а потом кинулись к берегу и вошли в воду. Побежала и я – моя сумка уж точно утонет. Плаваю я хорошо, но воды аэлского океана не такие, как воды прочих океанов, в которых мне доводилось купаться, поэтому, потеряв опору, я тотчас начала тонуть. Кто-то схватил меня за волосы и поднял.
— Ты что, тонешь? — возмутилась Рия и сама начала тонуть.
Другие девушки не обратили на нас внимания – их интересовали только свои вещи. Мы с Рией кое-как умудрились нащупать ногами дно и, когда опасность миновала, с тоской посмотрели вдаль, на скопление сумок и чемоданов, еще держащихся на поверхности воды.
— Не понимаю, — прохрипела Рия, — вода совсем не держит тело…
— Кажется, мы останемся без вещей, — констатировала я.
Одна за другой юницы выходили на берег, волоча за собой сумки да чемоданы; мокрые, сердитые, бранящиеся, они выглядели весьма не романтично, и меня вдруг пробило на смех.
— Да, очень весело, — мрачно протянула моя новая смуглая приятельница, — я с собой, между прочим, свои лучшие наряды с выступлений привезла. Что с ними станет после купания – представить страшно.
Мимо прошла Гелли; девушка работала за двоих – и свои вещи выловила, и вещи Агни.
— Гелли, я не могу плыть, не могла бы ты…
Она взглянула на меня, как ударила, и отрезала:
— Это Отбор, так что не жди никакой помощи!
— Хорошо, — сказала я. — Но и ты тогда не жди от меня помощи.
— А я в твоей помощи и не нуждаюсь, младшая!
— Кто это? — спросила Рия, когда она отошла.
— Кузина моя.
Лицо индианки вытянулось.
— То есть ты…
— Полукровка, как говорят здесь.
