Штромсен перевернул страницу. Шел перечень лиц, с которыми Нильсен систематически встречался. В основном это были политические деятели, депутаты, высшие чиновники министерств, иностранные дипломаты.
Еще одна страница: дело, в котором Нильсен особо отличился и за которое получил благодарность от премьера и даже лично от короля. Это дело о незаконных операциях фирмы «Булвер». Она первой еще три года назад начала тайно поставлять оружие на Ближний Восток. Нильсену было поручено заняться этим делом. Он сумел проникнуть в дебри хитроумной сети связей «Булвера» с арабскими, израильскими и другими фирмами, благодаря которым ей удавалось не только посредничать в экспорте оружия из третьих стран, но даже вывозить продукцию иксляндских заводов. Тогда делу не придали широкую огласку. Руководство «Булвера» подало в отставку, фирма добровольно заплатила большой штраф. Эта история была провозвестником нынешнего колоссального скандала с экспортом оружия. До сих пор все бумаги по делу «Булвер» шли к Нильсену по личному указанию покойного премьера.
И наконец, последняя страница. Цветная фотография. На пляже Нильсен и ярко-рыжая девица с потрясающей фигурой. Она в модном купальнике, широко улыбается ему. Подпись на обороте: «Снято в Сентивере прошлым летом». Нильсен провел там дней десять во время отпуска. Она — Лесли Фоун, личный секретарь американского посла в Иксляндии.
— Это что, случайная встреча? — пробурчал Штромсен.
Йозефсон замялся.
— Фотографию передал мне Майкл Брайт из «Лондон курир». Он был в Сентивере в то время и снимал подряд всех красивых женщин. Я взял у него несколько экземпляров для своей коллекции. А сегодня обнаружил эту с Нильсеном. Я позвонил Брайту и проверил. Да, это было прошлым летом.
— Я не об этом спрашиваю, — мрачно заметил Штромсен.
— Брайт говорит, что с тех пор несколько раз видел их вместе в ресторанах. Специального наблюдения мы не вели.
— Теперь придется вести, но только соблюдай максимальную осторожность. Незачем понапрасну компрометировать ответственных людей.
Йозефсон не уходил.
— Что-нибудь еще? — Штромсен вопросительно посмотрел на него.
— Нильсен очень близок к братьям Ленартсен. Журналисты говорят, что он часто у них бывал в гостях.
— Это еще не криминал.
— Сестра Шарлотты Ванденберг замужем за Торе Ленартсеном.
— Ну и что же?
— Но сам Норден никогда не бывал у супругов.
— Вольному воля, — отвечал Штромсен, но опытный Йозефсон видел, что шеф заинтересован. — Иди отдыхай, — сказал он Йозефсону почти одобрительно.
Когда тот ушел, Штромсен сел за маленький столик и принялся изучать выдачи компьютера спецохраны. Разноцветными фломастерами он размечал появление каждого сотрудника премьера в его доме. Он просмотрел выдачи за последние пять суток. Первенство по числу посещений держал Алекс Нильсен. Это было закономерно. Он приходил, и когда премьера не было. Впрочем, и это естественно. Многие помощники важных лиц помогают им наводить порядок в бумагах. Входило ли это в обязанности Нильсена?
И снова зуммер.
— Мы нашли оружие. — Это был Аксель Романдер, начальник отдела по убийствам в целях ограбления.
— Иди скорей сюда.
Через три минуты револьвер «смит-вессон магнум», известный по голливудским фильмам о Грязном Гарри, был на столе Штромсена. Револьвер обнаружил совершенно случайно сам Романдер. В доме премьера были оставлены дежурные полицейские: один — для контроля за местом преступления, другой — для личного наблюдения за входящими и выходящими. В десять вечера после дополнительных инструкций от шефа Романдер решил еще раз сходить в резиденцию. Благо, вдова покойного ночевала у одной из сестер. Он еще раз тщательно осмотрел все места возможных тайников. Простукивание стен не дало результатов. Отчаявшись, он собирался уходить. Но тут дежурный первого этажа Алгерсен (молодой неуклюжий верзила, не слишком смышленый) своим громадным сапогом зацепил край ковра, и Романдер, споткнувшись об него, упал. При падении он стукнулся плечом о косяк, привел в действие какой-то скрытый механизм, в стене вестибюля открылась потайная дверь в небольшую темную комнату, бывшую когда-то гардеробом кронпринца. Там на одной из полок в картонной коробке из-под ботинок лежал револьвер. То, что из него недавно стреляли, было очевидно Романдеру, специалисту по огнестрельному оружию. Калибр был тот же, что и у оружия, из которого был убит премьер. Оставалось провести формальную экспертизу, но почти не было сомнений в ее результатах.
— Регистрационный номер и все такое? — пробурчал Штромсен.
— Он не стерт. Я еще ничего не узнавал, спешил вас обрадовать.
— Пойди займись этим, и по возможности скорее.
Ждать пришлось не больше сорока минут. Когда Романдер вернулся в кабинет шефа, он был растерян. Револьвер, которым был накануне убит премьер-министр Норден, числился на хранении в арсенале полицейского управления столицы. Когда и при каких обстоятельствах он исчез оттуда и как оказался в старом гардеробе кронпринца, никто сказать не мог.
4
Нефедов любил вечерние часы, когда Центр пустел. Можно было сидеть в полной тишине, не слыша невнятных, искаженных тонкими стенками разговоров в соседних кабинетах, смеха секретарей во внутренних, лишенных окон комнатушках, которые примыкали к коридорам и отделялись друг от друга перегородками, доходившими лишь до подбородка, шагов чиновников, спешащих не то к директору, не то в кафетерий. После пяти вечера в Центре редко кто задерживался, люди торопились к своим автомобилям в подземных казематах Секретариата ООН, к пригородным поездам вокзала Гранд-сентрал, к скромным временным квартиркам на соседних улочках.
Нефедову спешить было некуда. Несколько месяцев до того в московской больнице он в последний раз поцеловал холодные губы своей жены и теперь не столько жил, сколько дорабатывал еще довольно большой свой срок работы в ООН. Дома его ждал одинокий попугай Хозе. Для свидания с ним было отведено более позднее время. Тогда птица садилась ему на плечо и требовательно тянула изо рта куски их общего ужина. Но еще рано, и можно спокойно предаться работе — не той формальной, положенной ему по штату, а другой, ставшей его хобби и захватившей его не меньше, чем других футбол или скачки.
Двадцать с лишним лет назад он, тогда еще молодой московский журналист, был заворожен паутиной связей между концернами и банками — паутиной, которую ему пришлось распутывать, готовя очередную статью о политических интригах в США. Первоначально собранный материал казался ему поверхностным и неубедительным, повторявшим сведения из старых книг, вышедших в лучшем случае в тридцатых годах, если не в начале века. В статьях коллег часто фигурировали финансовые гении прошлого, либо давно умершие, либо доживавшие свой век в имениях и клубах, лишенные прежней власти и влияния. Мир плутократии быстро менялся, вырастали новые поколения миллионеров и менеджеров, старые паутины рвались и исчезали, новые плелись. О них было мало известно не только публике, но и специалистам. Поэтому каждый новый казус был для него головоломкой, хитро кодированной депешей, разгадка которой оказывалась занятием трудоемким, но увлекательным и эффективным. Благодарный читатель с интересом узнавал вновь раскрытые тайны финансового мира.
Найденный им общий ключ к коду лежал не на большой глубине. Столкнувшись с необходимостью написать об одном из крупнейших концернов, выпускавших бомбардировщики и подводные лодки (аэрокосмическая эра тогда еще только начиналась, и рынок ракет, не говоря уже о лазерах, был еще узок). Нефедов погрузился в лабиринты биржевых справочников и скоро выработал несложный метод распутывать запутанное и постигать внешне недоступное. Постепенно незнакомые и ничего не говорившие ему фамилии и названия фирм приобретали реальные очертания, выстраивались в цепочки, кружки, треугольники и другие геометрические фигуры на схемах сложных сплетений.
В те годы Нефедов оставил журналистику и перешел в академический институт, где после многомесячного копания в анатомии финансовой олигархии защитил диссертацию, принесшую ему известность в науке. Изданная и переведенная, она стала популярной даже в американских университетах, где не очень-то склонны доверять советским авторам, пишущим об Америке.
Оказавшись в США в научной командировке, Нефедов смог проверить свой метод «живьем», применить его к людям, о которых до того знал лишь по справочникам. Как-то его представили директору-распорядителю инвестиционного банка Морганов. Уинфред Перси был рослым пожилым мужчиной. Он вырос из клерков и служил еще при легендарных Томасе Ламонте и Джоне Пирпойнте Моргане-втором.
— Знакомьтесь, это русский экономист, — представил Сергея один из партнеров фирмы.
