Щеки вспыхивают. Я уверена, что он так не думает. Оскорбляет просто. Я глотаю.
— Я никогда не желала тебе зла, Айдар. Я поступила с тобой ужасно. Я готова извиниться. Я не буду оправдываться, потому что для тебя это все — слова. Но пожалуйста… Если ты просто хочешь так меня проучить…
— Я еще не решил, чего хочу с тобой, Айлин. Но нашей дочери это не касается.
— Она моя… — Из меня прет тупая ревность. Айдару словно только это и нужно. Он питается. Считывает меня. Препарирует, как лягушонка.
— Была твоя. А какого хуя мне теперь придется собственного ребенка через суд признавать — мы с тобой еще поговорим, ханым. — Обращение из прошлого врезается в сердце. Сейчас оно звучит мерзко. Мне кажется, я переживаю остановку.
— Это ты со мной развелся… — Обвиняю, но Айдар меня не слушает. Едет безжалостным катком.
— Еще и не сдох, сука. — Рубит. — Ты не со мной спорь, Айлин, а для дочки слова подбирай.
* * *
Руки трясутся, голова гудит. В ушах на повторе безжалостное «для дочки слова подбирай». Я стараюсь отвлечься, но это нереально.
О каменную раковину уже разбита любимая Сафичкина чашка. Я схватила ее, чтобы нахлебаться воды, и вот результат. Ну и еще один повод ненавидеть Салманова.
Когда он ушел, я закрыла дверь на все замки, но спокойствие в дом не вернулось. Боюсь, его здесь долго не будет.
Как всё быстро, Аллах… Как все быстро!
Или это я медленная?
Беспечная, как всегда. Наивная. Ленивая.
И глупая! Глупая, потому что снова оказалась в ситуации, когда как ни сделай — всё плохо. Я сбегу — он найдет, но будет еще более злющим. Хотя куда еще-то?
Волоски до сих пор дыбом. Чувствую себя преступницей.
На что я надеялась, скрывая его дочь? На что я вообще надеялась?
Мой внутренний диалог прерывает новый звонок — теперь домофона. В раковину летит керамический нож. Раскалывается. Трель повторяется.
— Шайтан…
Вытираю руки и иду к двери. На каждом шагу мысленно защищаю свою квартиру от незваного «гостя». Она хорошая. Приличная. С аккуратным ремонтом и за вменяемые деньги. Я содержу ее в чистоте.
Что бы он себе ни думал, на дочери я не экономила никогда. У Сафие своя комната. В ней — множество игрушек. Но там «инспекцию» проводить Айдар почему-то не стал. Он точно за дочерью пришел-то?
Завожу себя заново. Если окажется, что муж вернулся — первым брошу в лицо этот вопрос. Правда нутром чувствую, что теперь не он.
Как Салманов попал в подъезд — понятия не имею. Не удивлюсь, если у бывшего мужа уже есть ключи от нашей с Сафичкой квартиры.
Снимаю трубку.
— Аль, все хорошо? Ты перестала отвечать.
Это Лёша. Закрываю глаза и стараюсь успокоить сердце. Сглатываю сухость. Я не отвечала с полчаса. Просто не могла.
То, что парень примчался, вызывает сейчас не благодарность, а раздражение.
Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать «все хорошо» и сбросить, не открыв.
Нельзя так, Айлин. Нельзя. Ты и без этого не лучший человек. Нужно замаливать грехи.
— Да, все в норме. Открываю.
Жму на кнопку и жду, когда хлопнет дверь. Щелкаю замками и возвращаюсь на кухню.
Леша появляется в дверной арке через пару минут. С букетом.
Я силой заставляю себя повернуть голову и улыбнуться.
Цветы очень красивы, как всегда, но я просто не могу им порадоваться.
Леша — не первый мужчина, который хотел бы получить мою благосклонность, но первый, которого я подпустила так близко.
Раньше за мной ухаживали. Сначала присылали букеты и подарки от тайных поклонников, потом выходили из тени. Пытались порадовать Сафие. Поразить меня. Несколько раз это были женатые обеспеченные мужчины, чьих жен или дочерей я обихаживала. Иногда — свободные. Молодые парни и постарше. Красивые. Властные.
Я знаю, что по-прежнему способна привлекать внимание, но после Айдара… Я его боюсь. И я ни разу не чувствовала ничего даже отдаленно похожего.
К Леше тоже, но одиночество тяготит.
— Очень красивые, Леш. Поставишь в вазу, пожалуйста? — Я делаю вид, что занята. Нарезаю зелень, хотя и планировала сделать это уже по приходу с Сафичкой.
Парень не спорит. Идет в гостиную, оттуда ко мне — становится рядом у раковины, набирает воду. Смотрит…
— Все хорошо, Аль? — киваю, закусив щеку.
Повернув голову — улыбаюсь.
— Да. Только за Сафие нужно бежать. Ты из суда как так рано?
— Я ненадолго. К тебе и назад.
— Спасибо, — видимо, все дело в адреналине, но я зачем-то встаю на носочки и прижимаюсь губами к щеке парня. Она теплая, мягкая. Немного колется. Под пальцами чистый мужской волос. Ерошу. Это приятно, но мне вдруг хочется плакать.
Это всё не то. А то ушло, хлопнув дверью.
Айдар что женился на мне, не спрашивая, что развелся. Документы лежат у родителей. Я узнала об этом от Лейлы. А так бы… До сих пор считала себя замужней.
Хотя соврала бы, сказав, что с тех пор почувствовала себя свободной. Нет, конечно. Мне кажется, что оковы стали еще тяжелее. От них освободился один Айдар.
Для него наш никах[4] ничего не значил ни тогда, ни сейчас. А я перед Аллахом поклялась его беречь, семью нашу беречь, и не справилась.
Отрываюсь от щеки Леши и снова опускаюсь. Отставляю зелень. Аккуратно кладу в раковину еще один нож.
Смущаюсь под загоревшимся взглядом. Правда это не перебивает осадка после встречи с бывшим мужем. Ничто не перебьет.
— Давай я тебя подвезу…
В ответ на предложение не сопротивляюсь, просто киваю, ведя салфеткой по столешнице. В голове — бесконечные флешбеки. В только закончившийся разговор и далекое прошлое.
Я так тебя любила, Айдар… Я так сильно тебя любила… Зря ты…
Леша, кажется, чувствует мое странное настроение. Присматривается, но в душу не лезет.
За время дороги несколько раз спрашивает, всё ли хорошо. Я киваю. Думаю вообще о другом, когда он рассказывает что-то о машине.
У меня язык не поворачивается сказать, что я даже не знаю — брать или уже не стоит? Не представляю, что дальше будет в моей жизни.
Как всегда, накручиваю себя. Если бы не делала этого — может жила бы сейчас иначе. Может он меня давно простил бы. Если вообще способен…
Машина останавливается перед воротами в сад. Я тянусь к Леше и еще раз целую. Сама знаю, что слишком много нежности, но мне легче так, чем разговаривать.
Отстегиваю ремень, дергаю ручку, машу рукой в ответ на:
— Давай я вас подожду, в кафе сьездим…
Спрыгиваю на землю.
— Дома суп, Сафие домашнее полезно.
Хлопаю дверью и быстро движусь прочь.
Хочу, чтобы машины уже не было, когда выйду. Никого видеть не хочу. Только свою Сафичку.
Обычно она не слишком радуется моему приходу. Увлекается игрой и сверстниками. Но сегодня как будто чувствует, что я нуждаюсь в ней, как никогда.
Я присаживаюсь и раскрываю руки, а она уже бежит навстречу, улыбаясь так ярко, что в наигранности ее не заподозришь.
Мы сталкиваемся, я обнимаю свою малышку крепко-крепко. Целую в волосы и в ушко. Дышу жадно.
Я тебя не отдам, кызым. Я тебя никому и никогда не отдам…
Дрожу всем телом, испытывая одновременно и облегчение, и отчаянье.
— Мы куда, мамуль? — Сафи еще маленькая. Не может знать, как мне плохо. Но как-то чувствует. Гладит по волосам. Тоже целует. Котенок мой нежный.
— Домой, ханым.
— Идем.
Я поднимаюсь, беру ее за руку и веду к шкафчикам, чтобы переобуться.
Сафи держится на мое плечо, пока мы с ней меняем тапочки на сандалии. Рассказывает что-то и вот это-то меня наконец-то успокаивает. Ее голос. Ее запах. Ее ручки. Тепло.
Я вскидываю взгляд. Дочка немного розовеет и смеется, прижав пальчики к губам.
Всё понятно. Жених опять. Любовь.
Целую в нос, выходим всё так же под звуки ее щебетания. В эту беседу я уже пытаюсь включиться.
