– А пойдем в краеведческий на выставку? – предложила неожиданно Настя. – Или по магазинам пробежимся.
Девушка решила, что раз уж от назойливого внимания Томы ей не отделаться, то нужно, по крайней мере, использовать это общение себе во благо. Думать и говорить о балете надоело до тошноты. Пока она в прошлом, можно своими глазами увидеть, каким когда-то был ее родной город. Бабушка столько рассказывала про жизнь в СССР! А тут выпал шанс самой все узнать и прочувствовать. Настя в предвкушении подскочила со скамейки. Даже боль в ноге ее не остановит. Одной гулять по городу скучно, а вдвоем точно веселее.
Музей находился недалеко, и от старого центра подняться к нему не составляло труда. День выдался теплый, и разгуливать по улицам после изнуряющего класса оказалось невероятным удовольствием. Даже мороженым решили себя побаловать.
Приветливый персонал музея, интересные экспозиции о природе родного края, его древней истории, народном наследии, о годах Великой Отечественной войны и современности заметно подняли Анастасии настроение. Она уже была несколько раз в этом музее во время учебы в школе. Но, оказывается, в 80-х годах экспозиций было поменьше.
– Ой, и легендарный мамонт на месте! – заметила девушка, остановившись у гигантского скелета.
– Куда ж он денется, – с философским видом бросила Тома.
Ее поход в музей радовал гораздо меньше.
– Я всегда думала, что не люблю музеи, – восторженно заявила Анастасия. – Но оказалось, что люблю.
Здесь как будто остановилось время и ей казалось, что выйдя на улицу, она снова окажется в своем две тысячи девятнадцатом году.
– Мою маму здесь в пионеры принимали, – сообщила Тома, когда они покинули здание.
Настя потянула ее в ГУМ. Шумная, многолюдная улица и очереди у прилавков с одеждой ей почему-то безумно нравились. У самой в душе появился некий азарт. Захотелось что-нибудь купить – модное и дорогое.
– Слушай, а джинсы где можно взять? – спросила она у Томы.
Та уставилась на девушку недоуменно.
– Разве что в «Березке» какой-нибудь… Или с рук. У нас в ГУМе точно нет.
– Жаль.
– Хм… а у нас их полно везде, – вдруг, не подумав, выдала Анастасия и запнулась.
– У вас – это где? Ты что, за границей жила? – пристала к ней балерина.
– Да… – Настя махнула рукой, дескать, не важно.
Но подруга просто так не желала отвязываться.
– Потом как-нибудь расскажу, – пообещала ей девушка.
А сама закусила губу. И зачем врала? Теперь придется что-то придумывать. Она же всем растрезвонит, что Мартынова была за рубежом.
Все же этот мир был ей чужд. А как вернутся в свой, такой родной и уютный, она понятия не имела. И балет, и все эти люди вокруг заставляли ее притворяться, строить из себя то, чем она не была. Анастасия устала. И от классов, и от лицемерного общения. С Томой она вынуждена делать вид, что дружит, в зале – что умеет танцевать на пуантах. А искренне поговорить о том, что ее на самом деле тревожит, попросту не с кем.
Но солнечная и жаркая, почти как летом, погода, совершенно не располагала к грусти. Нужно помнить, что все это не по-настоящему. Девушка невольно улыбнулась. И с оптимизмом подумала, что все же здесь весело – можно насочинять о себе каких угодно небылиц, практически придумать собственную жизнь. Тут можно быть кем угодно, и это тоже своего рода свобода.
– Чего это тебе джинсы понадобились? – не унималась Тома, попутно рассматривая одежду на манекенах. – Из-за Артема, что ли?
– С чего бы? – пожала плечами Настя. – Я даже не заметила, что он в джинсах.
До Артема и его гардероба ей действительно не было никакого дела.
– Тема такой пижон! У него этих джинсов несколько пар, причем самых модных – Lee Riders и Levi Strauss.
– Всегда думала, что самые модные – это Montana.
– Чушь. Мой брат говорит, что в Ленинграде Montana считается «пшековским» дерьмом и стоит дешевле, чем настоящие Wrangler, Lee, Levis. Просто за счет американского флажка на кармане она так любима «колхозниками».
Тома говорила достаточно громко и уверенно. Настя спорить не стала. Лишь отметила несколько брошенных в их сторону возмущенных взглядов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В моде того времени Анастасия не разбиралась. А по рассказам родителей знала, что восьмидесятые были самым пиком моды на джинсы, но достать их тогда было чрезвычайно трудно. Не удивительно, что такая роскошь имелась в то время у танцора. Все, кто имел возможность выезжать за границу, обязательно покупали себе джинсы – спортсмены, музыканты, актеры. Пара джинсов могла стоить около двухсот рублей! А зарплата у многих была всего около ста или ста пятидесяти рублей – и это в лучшем случае. Бабушка, после училища работавшая библиотекарем в университете, сначала получала всего сорок рублей. При таких деньгах джинсы для нее казались чем-то недосягаемым, как покорение Эвереста или полет в космос.
После путешествия по ГУМу отправились в кафетерий, полюбовались на стоявшие в витрине бисквитные, миндальные, лимонные, песочные, ванильные торты и пирожные. Настя с жадностью уставилась на любимый «Верантоль», но после недолгих колебаний все же нашла в себе силы ограничиться стаканом сока. Вот она, жестокая дань богу балета – отказ от вкусностей. И не от каких-то там, напичканных консервантами, красителями и дешевыми растительными жирами, а настоящих, на сливочном масле, яйцах, натуральном сахаре и животных сливках… В ее времени попробовать тот самый «Киевский» или «Прагу» уже не удастся. Настя пообещала себе, что все равно однажды отведает советских кондитерских шедевров.
Усевшись за столик, стоявший близ окна, они потягивали сок. Анастасия решила сменить тему, и поинтересовалась, знает ли Тома что-нибудь о подземном ходе в Театре оперы и балета.
– Проход под землей? – переспросила та. – Впервые слышу. А зачем он нужен?
– Чтобы выходить к реке. Ну, прогуляться, там, подышать свежим воздухом.
– Представляю – идешь по каменному сырому ходу, а над тобой несколько метров земли. Бррр… Кошмар. Я бы точно туда не пошла. Ходить по подземным лабиринтам – это, наверное, как упасть в колодец, только пустой, без воды. Страшно до смерти. Как будто тебя похоронили…
Настя подумала, что у Томы чересчур бурное воображение. Упоминание о похоронах заставило поежиться и в очередной раз вспомнить о жуткой находке.
Вечером, когда они с Томой были в комнате одни, Настя решилась задать провокационный вопрос:
– Как думаешь, у Тайгряна есть с кем-нибудь отношения?
– Нет, конечно. Я бы знала, – с прохладцей заметила собеседница.
Но, поглядев на соседку, вдруг с беспокойством спросила:
– А почему ты об этом заговорила? Ты его с кем-то видела?
– Нет. Просто интересно. Он такой симпатичный. Думала, точно кто-то есть.
Девушка старалась говорить как можно беззаботнее. При этом она небрежно точила маленьким ножиком карандаш. Но когда пошла к двери, чтобы выбросить в мусорное ведро карандашную стружку, то едва не лишилась дара речи – сидя на своей кровати с книгой на коленях, на нее внимательно смотрела Татьяна. Настя была уверена, что та вышла из комнаты, и они с Томой одни! Как она могла не услышать, что девушка вернулась? Под взглядом Тани Настя потупилась и торопливо выбежала за дверь.
Вечно в уборной находиться невозможно и пришлось все-таки выйти. Как она и думала, снаружи ее ожидала Гальская. Балерина стояла, опершись о стену плечом и скрестив на груди руки.
– Почему ты не сказала ей? – спросила она, одарив Анастасию высокомерным взглядом.
Настя не знала, куда деть глаза, поэтому просто опустила их.
– Потому что ей нравится Павел. Она бы расстроилась. И еще потому, что они тебя и так за что-то не любят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– И ты решила к ним примкнуть? Начала со слежки? Браво.
Настя виновато пожала плечами.
– Нет, Тань, это вышло случайно.
– Допустим. Но с Томой ты же не случайно это тему подняла? Зачем начинать разговор, если не собираешься его продолжать?
Девушка молчала, чувствуя себя нашкодившей школьницей перед строгой учительницей. Ноги стали ватными, под ребрами похолодело.
