Кэт и Эдди несколько недель не могли забрать тело дочери, чтобы похоронить ее. Им отказывали под предлогом того, что экспертиза не закончена.
Эдди ругался, что власти издеваются над простыми людьми, но Кэт стоически заявила:
— Они знают, что делают.
Возможно. Но за то время, пока тело Линды оставалось непогребенным, эксперты вполне могли разобрать ее скелет на все двести косточек, расчленить все органы и провести анализ каждой капельки из всех пяти кварт крови. Из волос они успели бы составить целый каталог, а одежду изучили бы тщательнее, чем плащаницу. Как бы то ни было, следователи держали тело убитой больше десяти недель.
Наконец 2 февраля Кэт позволили похоронить дочь на кладбище церкви Всех святых, в нескольких минутах ходьбы от дома, где Линда жила, и в нескольких шагах от того места, где ее убили. На похоронах присутствовало больше ста человек. Пришел суперинтендент Ян Куттс, еще несколько полицейских наблюдали за процессией со стороны, делая видеозапись, Зачем? — они, вероятно, и сами не знали.
— Другого памятника мы не можем себе позволить, — говорила Кэт знакомым. — Мы рассчитывали на двести — триста фунтов, а он обошелся нам почти в восемьсот.
— А в общей сложности, — добавлял Эдди, — на памятник и похороны ушло больше тысячи фунтов. Я позвонил в соцобеспечение — они предложили двадцать! Это же не выкидыш! — сказал я им. Впрочем, на двадцать фунтов и выкидыш не похоронишь. Мы регулярно ходим на кладбище. Глупо, конечно, разговаривать с могилой, но это помогает.
— У нас теперь есть куда пойти, — говорила Кэт. — Для мамы одно успокоение — сходить к Линде на могилку.
На плите, вырезанной в форме сердца, трогательная надпись:
Линда Розмари Манн
Ушла 21 ноября 1983 года в возрасте 15 лет.
Мы не успели с тобой попрощаться,
но думаем о тебе постоянно.
Кэт сохранила всю одежду Линды. Ей советовали избавиться от нее, но она не смогла. Потом Эдди убрал все на чердак.
— Мне часто снится, что Линда отбивается, — рассказывала Кэт. — И ее куда-то волокут.
Она очень старалась увидеть во сне что-нибудь другое, например как Линда приносит ей в кровать чашку кофе утром в Рождество. Кэт хотелось снова пережить этот момент хотя бы во сне. Но снилось ей одно и то же: безликая тень куда-то тащит Линду.
8. Видения
К середине февраля они распространили тысячи сделанных по описанию свидетеля рисунков юноши с волосами «бобриком», сняли двадцатиминутный видеоролик и показывали его в школах, торговых центрах, маленьких магазинчиках в центре Лестера и диско-клубах, где собиралась молодежь, которая могла знать Линду. В фильме описывались приметы наиболее подозрительных людей и разыскиваемых свидетелей, прежде всего, молодого человека с «бобриком».
К концу февраля в деле появился новый персонаж — «хмурая девушка». О ней рассказал свидетель, видевший в вечер убийства молодую пару: девушку в мрачном расположении духа и молодого человека шести футов ростом, стройного, в немодном плаще. Собеседники о чем-то оживленно спорили посреди Копт-Оук-роуд, кажется, ругались. Вполне возможно, что «хмурая девушка» и была Линда Манн.
Оказалось также, что Линду видели в центре Лестера; рядом с ней стоял панк с крашеными волосами «бобриком», а поскольку полиция располагала сведениями, что Линда каждую субботу ездила в Лестер, к этому заявлению отнеслись серьезно.
Ниточки сплетались во многие тысячи человеко-часов. После показа ролика в диско-клубе в Крофте «Мёркьюри» опубликовала интервью с представителем полиции, который заявил, что они уже близки к разгадке. На самом деле до нее было еще очень далеко.
В марте суперинтендент Куттс сообщил, что девушка, которую видели на автобусной остановке в вечер убийства, была Линда Манн. Куттс просто не мог не сделать такого заявления — все знали, что он уже рассмотрел сотни версий. Самой реальной из них оставался панк, хотя бы потому, что его так и не нашли. Ян Куттс убедил себя, что в тот злополучный вечер на остановке с Линдой Манн стоял именно панк.
— Линда из тех людей, кто непременно оказал бы сопротивление, — подчеркнул Куттс в заключение интервью. — А раз этого не случилось, значит, она знала своего убийцу.
На педофилов Дерек Пирс впервые обратил внимание при расследовании дела Каролины Хогг. К своему удивлению, он вдруг обнаружил, что вокруг полно сексуальных извращенцев. Даже в деревнях в полицию чуть ли не каждый день поступают жалобы на домогательства, а поскольку количество заявлений о преступлениях на сексуальной почве никогда не отражает их реального числа, оставалось только догадываться об истинных размерах явления. Сколько подобных преступлений уже совершено в Нарборо, Литтлторпе и Эндерби? В скольких участвовал разыскиваемый ими мужчина до того, как убил Линду Манн?
У большинства наиболее явных подозреваемых брали кровь на анализ. Но дальше выводов «он этого сделать не мог» или «он мог» дело не заходило. Пирс совсем запутался.
Иногда эксперты утверждали, что подозреваемый не причастен к преступлению ввиду отсутствия белковой фракции 1+. В других же случаях, когда полиция отправляла им кровь, явно не принадлежащую к белковой фракции 1+ А-секреции, эксперты вдруг заявляли, что этого человека нельзя окончательно исключать из списка возможных убийц. Странная штука — наука: смутная, таинственная, неопределенная. Полиция уже и не надеялась получить от ученых ответ: слитком много у них всяких «может быть», «возможно», «вероятно». Однако на всякий случай взяли кровь у рабочих, строивших новое здание на Блэк-Пэд. Многие из них вели кочевой образ жизни: домом им служили автоприцепы.
У следствия имелось несколько версий относительно кровоподтеков на груди Линды Манн — один чуть темнее другого (предположительно оставленных коленом убийцы, когда тот душил жертву) — и синяка на подбородке: вероятно, убийца нанес ей в подбородок удар такой силы, что она потеряла сознание. Сторонникам этой версии пришлось искать объяснение прикушенному языку, и оно быстро нашлось: едва жертва пришла в себя, убийца начал ее душить. Однако если дело обстояло именно так, то утверждение начальства, что Линда знала убийцу, вызывало некоторые сомнения.
Однажды Дерек Пирс собрал своих подчиненных в «Розарии» и начал «мозговую атаку».
— Не стесняйтесь, ребята, говорите все, что думаете! Должны же у вас быть какие-то мысли! Давайте, давайте, может, что и придумаем!
И придумали. Поджарый длинноногий констебль с жидкими рыжими волосами, разделенными посредине пробором, похожий на директора школы из довоенных фильмов или на работника социальной сферы, вдруг сказал:
— А что, если ее убила женщина?
Карие глаза Дерека расширились за стеклами очков, бородка начала подергиваться, казалось, он вот-вот взлетит, как при левитации. Все замерли. Кто-то все же успел включить магнитофон.
Пирс дождался, когда все взгляды устремятся на него, и процедил:
— Верно. Как это я не догадался, что у них тут половина женского населения носит пакетик спермы в кармане?
Он помолчал, оценивая произведенное впечатление:
— Причем не просто спермы! А спермы белковой фракции 1+ А-секреции!
Он вновь сделал паузу и эффектно заключил:
— И к тому же эта особа ходит со шприцем, чтобы поливать этой вонючей спермой белковой фракции 1+ промежность задушенной жертвы. А сделав свое дело, наша дамочка преспокойно отправляется домой допивать свой вонючий чай с вонючими бисквитами!
«Мозговая атака» провалилась. Магнитофон выключили. Вещички убрали в ящики столов. Констебль, похожий на работника социальной сферы, счел за благо тихо исчезнуть. А Пирса оставили парить между колокольнями и печными трубами под присмотром диспетчеров аэропорта Хитроу.
* * *
По мере уменьшения версий сокращалось и число участников расследования: из ста пятидесяти человек осталось сначала пятьдесят, потом тридцать, в апреле их было уже шестнадцать, чуть позже — восемь.
Дело об убийстве Каролины Хогг оказалось очень трудоемким и закончилось ничем. Полиция Лестера утешала себя тем, что преступление совершено в Шотландии и лишь по чистой случайности тело попало в Лестершир. Что касается дела Линды Манн, оправдываться было нечем: Линда жила и погибла здесь.
— Ответ где-то совсем близко, — часто повторял Куттс, и Пирс с ним соглашался.
— По дороге на работу, — говорил он, — я все время думаю, что сегодня мы его обязательно найдем.
Но к Пасхе дело решили закрыть.
— А что делать? — сказал Куттс Пирсу. — И так затянули…
И грустно добавил:
— Мне вообще-то редко утирали в жизни нос.
Однажды холодным утром Куттс собрал их, как обычно, в павильоне для крикета и, пуская клубы пара изо рта, поблагодарил за прекрасную работу. Когда же он приступил к выражению сожалений по поводу того, что их сотрудничество подошло к концу, на глаза у него навернулись слезы, он закончил речь и ушел.
