Неделю прожил Тришка под колодой. За это время Кикикао научился называть Колючку по имени. Правда, у него выходило не Тришка, а Кишка. Еж ему понравился. Это был хороший товарищ, который больше всего любил спать и хлебать молоко.
— Кишка! Кишка! — кричал малыш со своей жердочки.
Тришка высовывал нос из-под колоды. Если малыш бросал на землю что-либо интересное, он вылезал. Заслуживала внимания, например, куриная ножка, которую Марийка принесла своему любимцу. Если же с акации сыпалась лузка семечек, Тришка недовольно фыркал.
— Кишка! Кишка! — кричал малыш. Он хотел сказать, что солнышко ярко светит и ежику не мешает погреться, а не сидеть под колодой. А он, Кикикао, постережет приятеля.
Но ежик не появлялся. Откуда-то с чужой дачи прибежал большой белый петух и привел с собой длинноногих кур.
Куры остановились под акацией, удивленно разглядывая Кикикао. А петух, недовольный тем, что куры смотрят не на него, стал старательно грести в траве, будто нашел что-то вкусное.
— Ко-ко-ко! — призывал он полакомиться кур. К нему подошли две хохлатки, но, ничего не увидев в траве, рассердились. Им было интереснее смотреть на попугая. Выгнув грудь, петух стал кружить вокруг акации, будто собирался ее сокрушить и бросал сердитые взгляды на малыша.
— Ку-ка-ре-ку! — оглушительно пропел он и взглянул вверх.
Кикикао сыпанул вниз шелуху подсолнуха.
Гребень у петуха покраснел. Он поднял голову и закричал еще громче:
— Ку-ка-ре-ку!
Малыш прошелся по жердочке и так же, как петух, выгнув шею, передразнил:
— Ку-ко-ри-ке-ка!
Марийка рассмеялась. Малыш снова передразнил петуха.
Куры притихли. А петух, опустив одно крыло, и гребя им землю, еще быстрее закружил вокруг акации.
— Ку-ко-ри-ка-ка! — по-петушиному проскрипел попугай.
Петух захлопал крыльями. А Кикикао отломил клювом прутик и бросил вниз.
— Футь-футь-футь! — зафыркало в траве.
— Ко-ко-ко! — закричал испуганный петух и бросился бежать. За ним устремились куры.
Малыш продолжал ему вслед дразниться.
Марийка очень смеялась. Молодец, Тришка, вылез из-под колоды защищать друга. И потешься наградой — блюдцем с молоком.
Тришка сунул мордочку в блюдце, а Марийка его погладила.
— Ка! — сказал малыш. Он не мог допустить, чтобы Марийка гладила такого колючего Тришку. — Мака! Кикикао! — напомнил он о себе.
Но Марийка продолжала гладить ежа. Он вовсе не был колючим. Ежи умные. Они знают, кого колоть.
Тришка пил молоко и похрюкивал от удовольствия.
— Мака! — сердито кричал малыш и показывал двумя пальчиками-коготками на свою шейку. Он хотел, чтобы его чесали.
— Марийка! Марийка! — позвали у калитки.
Девочка оглянулась и увидела Колю. Тот держал на поводке рыжего боксера.
— Мы получили от Федора радиограмму. Завтра «Карпаты» приходят в Николаев, — сообщил Коля.
— Ура! Ура! Ура! — радостно закричала Марийка, — заходи, пожалуйста!.. Значит, поедем их встречать!
— Пусть Нерон тоже войдет. Он не кусается… И вообще… послушный пес, — сказал Коля, спуская с поводка собаку. — Я его дрессирую. Скажу: стой! — стоит, как вкопанный. Скажу: лежать! — лежит. Уже натренированный. Ты его не боишься?
— Нет, — ответила Марийка.
— Только котов не любит — рассказывал мальчик. — Как увидит кота, страх что с ним делается. — И погрозил Нерону пальцем.
— У нас, ты знаешь, котов нет. А Кикикао на заводе.
— Где? Где? — спросил Коля.
— На деревообделочном заводе. Стругает дерево, делает жердочки, лестнички, шатры.
— Понятно, — засмеялся Коля. — Ну, иди, Нерон, отдохни.
Нерон поплелся искать прохладное местечко. Густая тень была только под акацией. Пес с наслаждением растянулся под деревом. Положив голову на лапы, высунул влажный язык — так легче дышалось.
Коля и Марийка побежали к Татьяне Петровне, чтобы рассказать про радиограмму.
— Завтра поедем встречать Ваню, а Кикикао останется с соседкой, — сказала Марийкина мама.
Стали договариваться, где и когда надо увидеться с Колиными родителями, чтобы ехать встречать судно всем вместе.
Вдруг раздались крики Кикикао, лай пса.
Все выбежали в сад.
— Фу! — кричал Коля Нерону. — Стоять!
Но дрессированный пес, забыв всю науку, мчался по саду. На спине у него сидел Кикикао.
А случилось все вот как. К мисочке с молоком, которую Марийка поставила перед Тришкой, подобрался соседский котенок. Ежик на него фыркнул. Нерон приоткрыл глаз. Но какой это кот? Малышня. Связываться не хотелось. Для порядка пес лишь заворчал. Котенок перепугался и полез на акацию. Кикикао, увидев его, закричал, хотел взлететь и упал прямо на Нерона. Собака, почувствовав на спине попугая, бросилась бежать и наступила на ежа.
Гавкая, Нерон мчался с всадником на спине.
— Стоять! Стоять! Нерон! — Коля догнал пса.
Нерон, наконец, остановился. Коля держал собаку за ошейник, пока Марийка снимала отважного всадника.
Кикикао отнесли в комнату и посадили на обруч.
— Уже вечер, — сказала Марийка. — Спи!
Малыш послушно закрыл глаза и заскрипел клювиком. В комнате спокойно и надежно. Тут можно хорошо отдохнуть от всех волнений. Неизвестно какие еще приключения его ждут завтра…
Через два дня Марийка и Татьяна Петровна вернулись, наконец, на дачу. Встречать Ваню они ездили в Николаев, а потом на «Карпатах» прибыли в Одессу.
Соседка вышла им навстречу. Она была очень взволнована. Целые дни Кикикао сидел нахохлившись, не прикасался ни к еде, ни к воде. Даже гречневая каша осталась нетронутой. Соседка раздобыла красный перец — самое лучшее лакомство, но и к перцу малыш остался равнодушным.
— Очевидно, он заболел, — огорчалась соседка. — Не может быть, чтобы птица так тосковала по своей хозяйке.
Марийка бросилась в комнату.
— Мака! Макачка! — закричал Кикикао и, качая головой, стал раскачиваться, будто танцуя.
Марийка подошла к нему. Малыш отвернулся.
— Кикикао мой маленький, мой цветочек, — сказала Марийка и погладила попугая. Но малыш перебрался по обручу выше и девочка не могла его достать.
— Но я ведь ездила встречать Ваню, — оправдывалась она. — Ну не сердись на меня, мой желтенький цветочек, мой подсолнечник!
Кикикао повернулся боком, поднял крыло. Он должен был еще немного посердиться на Марийку, но не мог. Ведь она такая ласковая и он ее так любит.
Марийка почесала ему под крылышком, а он все делал вид, что не собирается мириться. А сам только и ждал, чтобы Марийка взяла его на руки.
— Я больше никогда не оставлю тебя одного, — обещала Марийка.
Кикикао прижался к ее щеке и слушал, слушал притихнув.
— Всегда буду брать тебя с собой.
— Ма-ка! — жалобно промолвил малыш.
Он брал из рук Марийки семечки, ел. На обруч не хотел садиться. И на акацию идти не хотел. А когда девочка легла спать, сел рядом с ней на табуретку и там пробыл всю ночь.
Глава 13. Разгром банды грабителей
Редели сады. Желтые и красные листья застилали тропинки. К городу ехали машины, груженные домашним скарбом.
Марийка и Татьяна Петровна все еще задерживались с переездом. В холодный дождливый день девочка выкупалась в море, простудилась и теперь лежала в постели.
Коля пришел ее проведать. Нерон улегся возле Марийкиной кровати и положил морду на свои сильные лапы.
С виду Нерон казался страшным псом, но выражение его влажных глаз было доброе и веселое. Он, не отрываясь, смотрел на Марийку.
Дети беседовали о школе, о новых учебниках, о том, что Тришку надо на зиму отдать в кружок юного натуралиста. Разговор перебила соседка.
— Мой цыпленок! Такой живой чубатый петушок!.. Услышала, как он закричал, выбежала из кухни, а тот зверюга, полосатый бродячий кот, тянет курчонка за горло к забору. Я за ним, но кот с петушком удрал.
Вспомнив, что она не закрыла кухню, соседка побежала домой.
— А у нас эти бродяги сожрали палку колбасы, — рассказывал Коля. — Федя привез из города. Нерон любит колбасу и я люблю. Мама повесила ее в авоське на веранде, а от нее лишь пластмассовые ручки остались. Все коты слопали.
Нерон оглянулся на дверь и поднялся.
Марийка засмеялась:
— Он и в самом деле похож на боксера. Грудь широкая, шея короткая, крепкая…
— А шерсть золотистая, как у настоящего льва, — сказал Коля и добавил: — Сидеть, Нерон!
Пес послушно сел и положил голову Марийке на кровать. Так ему было удобнее смотреть на девочку.
— Не понимаю, откуда на дачах берутся дикие коты?! Раньше их не было.
Коля объяснил Марийке, что котов весной привезли из города. Летом родились котята, жили в садах, на верандах. За это время они повырастали, а дачники, разъезжаясь, оставили их на произвол судьбы. Некоторые, как этот полосатый, сами не захотели возвращаться в городские квартиры.
