местная фея за мою отвагу и находчивость?
Ворон кивнул. Жаль, нынешние глазные мышцы не позволяли ему закатить глаза.
Вслед за новым другом Клаус свернул с тропы и стал пробираться через чащу. Хорошо птице – у неё крылья, а Клаусу приходилось уворачиваться от острых веток и переступать через муравейники. Повезло ещё, что в этой части леса не водились хищные животные.
Ну, Клаус так думал.
Скоро стволы поредели, и принц вышел на небольшую прогалину. Посреди неё горел костёр, а над ним висел котелок, в котором что-то варилось. Что-то дымилось, побулькивало и распространяло восхитительный аромат.
– Нетушки, – ответил Клаус урчанию в желудке. – Я уже того странного крыжовника наелся, мутит до сих пор, и чуть не угостился похлёбкой из самого себя.
Он решительно развернулся и побрёл прочь.
Полянка, конечно, живописная… А запах какой! Похоже на рагу из кролика, которое по пятницам во дворце подавали.
Предаваясь воспоминаниям, Клаус прошёл шагов двадцать… и вышел на поляну. Костёр всё так же горел, аромат – расточался. На перекладине, возле ручки, сидел ворон, он пристально смотрел на Клауса, а в щёлканье клювом явно слышалось «ням-ням».
– Нет, – сказал Клаус. Он вновь отвернулся и похромал в строго противоположную сторону. Лучше бы не сходил с тропы. Лучше бы вообще с Никсом остался – гном будто бы на все вопросы знал ответы. И не такие уж обидные были его прозвища. Балбес – он и есть балбес.
Клаус вышел на поляну.
«Ням-ням!»
– Нет!
Лесная чаща, стволы, зелень мха под ногами, поляна. Клаус сидит у костра с поварёшкой в руке. Рагу из кролика, так и есть. Капетюлечка точно не повредит: только понюхать, зацепить наваристую юшку кончиком языка.
Ворон щёлкал «ням». Клаус закрыл глаза и втянул ноздрями облачко пара.
~~~
В камине потрескивали дрова. Время от времени король Хунфрит звонил в серебряный колокольчик, тогда в спальню приходил слуга и ворошил деревяшки кочергой.
Сам король Лихтенфельса сидел в кресле-качалке, укутав ноги пледом, который как раз вязал.
Гидиус расхаживал перед камином: окно, шкаф, окно – недовольный взгляд на короля – шкаф. Он едва скрывал раздражение. Всё шло не по плану! Война никак не начиналась, враги не умирали, проклятие от невыполненной королевской клятвы должным образом не сработало. А ещё огонь в камине горел слишком ярко, мешая плащу развеваться (на скалистом утёсе, да в ветреную погоду, куда проще соответствовать образу главного злодея).
Наконец Гидиус не выдержал:
– Ваше величество, а не пора ли нападать?
– Ась?
– Наша армия стоит у границы Алфена. Нападать когда будем, спрашиваю!
Хунфрит Восьмой, девятый король Лихтенфельса, почесал коричневую бородавку на носу и приложил ладонь к уху.
– Носки тебе новые вязать, Гидиус? Износились уже твои?
Если убить его сейчас, думал Гидиус, на трон взойдёт старший сын. Кретин, который любит изучать насекомых под лупой, вырезать и хранить в альбоме квадратики из писем, а также зажимать служанок в тёмных коридорах дворца. Нет, этому война неинтересна.
Если убить старшего сына, останутся средний и младшая дочь. Эти не так глупы и манипулировать собой не позволят. А начать их всех убивать… нет, пока до Гидиуса очередь дойдёт, он состарится и тоже усядется в кресло со спицами. Да и не нужен ему Лихтенфельс.
– Носки целы, чисты и качественно согревают мои пятки, – устало проворчал Гидиус. Он вытащил из ботинка пятку – голубую в горошек – и продемонстрировал её бездырие. – Я говорю, наступать на Алфен пора!
– Зачем? – не понял король Хунфрит.
«Затем, что я должен закончить дело дядюшки. Затем, что ты, старый болван, обещал отдать Алфен мне, потому что я тоже имею право. Вообще-то не имею, но хочу – этого достаточно.» Вслух Гидиус сказал:
– Потому что король Флориан вероломно отбил вашу невесту и женил на ней своего кузена. – В знак неодобрения он пощёлкал языком.
– Невесту? – впалые щёки Хунфрита порозовели. – Ту хорошенькую, да? Но ведь она отказала мне.
Гидиус закатил глаза.
– Вы ведь знаете женщин, ваше величество. Их отказы означают только, что на подаренном колечке изумрудик маловат. Прекраснейшая Фиренца была уже одной ногой в вашей спальне, но правитель Алфена вероломно…
Кажется, «вероломно» он уже говорил. Да и упоминания спальни было достаточно, чтобы вызвать праведный гнев. А вы думали, от кого старший сын короля Хунфрита унаследовал свою любвеобильность? Так-то. Гидиус как профессиональный сказочный злодей знал, за какие ниточки следует дёргать – тут бестолково было бы вести разговоры о геополитике.
– А где сейчас моя отбитая… кхм, уведённая невеста? – Король Лихтенфельса, кряхтя, поёрзал в кресле.
– Где-то, – Гидиус неопределённо махнул рукой. – Сейчас дело уже не в ней, ваше величество. Вам верол… подло нанесли личное оскорбление, и пора отомстить – отстоять вашу честь!
– Пора, пора!
– Так вы подпишите указ о наступлении на Алфен? Я тотчас передам его генералу вашего войска.
Тут Хунфрит отвлёкся на петельку, которую чуть не упустил. Покачал головой, подхватил нить спицей, довольно улыбнулся и наконец поднял взгляд на своего главного советника.
– Ась?
6
Клаус не понял, что произошло раньше. События развернулись одновременно и в равной мере напугали его. Попробовать рагу из кролика Клаус, конечно, не успел, иначе его история закончилась бы прямо здесь (или не закончилась, но свернула бы; если какого-нибудь другого сказочника заинтересует такой поворот сюжета, он может позаимствовать Клауса и представить альтернативный вариант).
А вот почему Клаус остался голодным. Ворон что-то крякнул и захлопал крыльями, звук стремительно отдалялся; раздалось свирепое рычание – лицо Клауса обдало жаром, запахом нечищеных зубов и немножко каплями слюны; поварёшку выбили из его рук с такой силой, что Клаус сам оказался на земле.
Ползком пятясь по земле, он не сразу открыл глаза. Перед ним – над ним – нависал огромный медведь. Шерсть всклокочена, глаза бешеные, клыки размером с фруктовый нож, такие же изогнутые и острые, а когти не меньше сабли восточных кочевников (тоже изогнутые и острые). На миг Клаус снова зажмурился, подышал часто, а затем пополз дальше.
Медведь за добычей не следовал – отвернулся к котелку. Клаус также считал, что кроличье рагу куда аппетитнее его худого, сырого тельца, но чудовище, вероятно, не проголодалось. Могучий взмах лапы перевернул угощение и затушил костёр; брызги горячей юшки, куски мяса вперемешку с шипящими головешками полетели в стороны.
Грозно рыча, медведь – Клаус готов был поклясться в этом – погрозил ему кулаком и скрылся между деревьями.
А принц снова убегал – без оглядки и нескладно. Он подвернул вторую ногу и хромал теперь на обе…
Отступление. Если человек хромает на обе ноги, будет ли это всё ещё восприниматься хромотой, или покажется лишь странной походкой?
…но продолжал бежать. Густые заросли выпустили его обратно на поляну, и он мчался вперёд, больше не смотря по сторонам. Клаус отмахнулся от ворона, который вернулся и какое-то время летел рядом, каркая ему в ухо. Когда
